— Я знаю, но я должна с ним поговорить.
— Он за домом. — Лэйси показала направление. — Вставляет витраж в окно.
Оливия поблагодарила ее, обошла дом. Алек вставлял витраж в окно, расположенное примерно на уровне его груди. Он посмотрел на Оливию, когда услышал ее шаги, но ничего не сказал, не облегчив для нее начало разговора. Накануне Алек говорил, что скучает без нее, был готов сказать больше. Теперь он наверняка чувствует себя дураком.
Оливия остановилась рядом с ним.
— Выслушай меня, пожалуйста, — попросила она. Алек не ответил. Он замазывал щели герметиком и даже не потрудился повернуться к ней.
— Ну не сердись на меня, Алек. Он наконец посмотрел на нее.
— Ты полагаешь, у меня нет повода сердиться? Оливия покачала головой.
— Я хочу объяснить, но все так запуталось.
— Не переживай. Я все равно не поверю ни одному твоему слову. — Алек пальцем выровнял замазку.
— Я не могла все объяснить тебе, — заговорила Оливия. — Сначала в этом не было смысла. Мне казалось, что это лишь причинит тебе боль. Потом Пол начал работать вместе с тобой в комитете. Как я могла сказать тебе тогда?
Алек не ответил, и Оливия продолжала:
— Да, я действительно хотела лучше понять Анни. Пол ее обожествлял, ты ее любил, Том Нестор считал, что на ней свет сошелся клином. Люди в приюте для женщин благословляли землю, по которой она ходила. Все кругом обожали ее. Мне хотелось понять, что делало ее в глазах Пола такой особенной, почему после почти десяти лет благополучного брака он с легкостью забыл о моем существовании.
Алек посмотрел на залив, где катер увлекал за собой человека на водных лыжах, легко скользившего по воде. Потом он достал из кармана тряпку и принялся сосредоточенно стирать следы герметика со стекла.
— Анни казалась мне удивительным человеком, — сказала Оливия, стремясь выговориться до конца. — И я действительно хотела стать похожей на нее, такой же щедрой и талантливой. Вот почему я начала работать в приюте для женщин, но теперь мне просто нравится эта работа. Из-за Анни я начала учиться делать витражи, но и это занятие мне понравилось, пусть я и не в состоянии создать шедевр. Никогда раньше у меня не было хобби. Мне не хватало времени, чтобы…
Она бессильно опустила руки, когда Алек присел на корточки и принялся очищать носик тюбика с герметиком. Слышал ли он хоть слово из того, что она сказала?
— Я никогда не использовала тебя, Алек. Во всяком случае, я не делала этого намеренно. Ты сам нашел меня, помнишь? И я уверена, что Пол тоже не использовал тебя. Он всегда восхищался Киссриверским маяком. Он даже понятия не имел, что ты председатель комитета по его спасению. Пол едва не бросил эту затею, когда узнал об этом.
Неожиданно Алек встал и посмотрел ей в глаза.
— Ты лгала мне, Оливия. Ты сказала, что женщина, которую любил Пол, уехала в Калифорнию.
— Что еще я могла сказать?
— Правду. Или это вообще не приходило тебе в голову? — Он вытер руки тряпкой. — В ту ночь, когда Анни привезли в больницу… — Алек закрыл глаза. Между бровями пролегла глубокая складка, будто ему было больно. Оливия коснулась его плеча, но он стряхнул ее руку, как только открыл глаза. — Ты знала, кто она, верно? Ты знала, когда пыталась спасти ее. Ты знала, что из-за нее Пол ушел от тебя.
— Да, знала. Но Пол ушел от меня только тогда, когда я сказала ему, что Анни умерла. Он просто потерял рассудок.
— И ты будешь утверждать, что не обрадовалась, когда она умерла?
Оливия задохнулась от обиды, слезы потекли по ее щекам.
— Так вот какого ты обо мне мнения?
Она развернулась, чтобы уйти, но пальцы Алека железной хваткой вцепились в ее запястье.
— Я не имею ни малейшего представления, что ты за человек. Я не знаю тебя.
— Нет, знаешь. Ты знаешь обо мне то, чего я не рассказывала никому, кроме Пола. Мы были так близки. Я чувствовала, что меня… влечет к тебе. — Оливия вытерла щеки тыльной стороной ладони. — Пол как-то сказал мне, что его отношения с Анни обречены, потому что она слишком сильно любила тебя. Я не уверена, что знаю, почему Пол полюбил Анни, но я вижу, почему Анни любила тебя, Алек. Я очень хорошо это понимаю.
Она пошла прочь, и на этот раз Алек не стал ее останавливать.
В десять Оливия уже легла, но уснуть она не могла. Ребенок вел себя беспокойно, словно ему передалось ее настроение. Стоило ей повернуться, как малыш выражал свое неудовольствие.
Пол не давал о себе знать, да Оливия и не была готова к разговору с ним. А вот Алек… Как заставить его понять? Не может же она рассказать о короткой связи между Анни и Полом. В обычное время телефон не зазвонил, и Оливия на всякий случай проверила, работает ли он.
Без четверти одиннадцать в дверь ее дома постучали. Накинув халат поверх ночной рубашки, Оливия спустилась вниз, прошла через темную гостиную, включила свет на крыльце, выглянула в боковое окно и увидела Алека.
Оливия открыла дверь.
— Я собирался позвонить тебе, — сказал Алек, — но потом решил, что лучше будет заехать.
Она отступила в сторону, впуская его. Алек прошел в гостиную, Оливия закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, потуже затянув пояс халата. — Прости меня, Оливия, я не сдержался сегодня утром. В комнате было так темно, что она видела лишь белки его глаз и белые полоски на его рубашке. Но ей не хотелось включать лампу. Алек не должен был видеть выражение ее лица.
— Я была не права, мне не следовало ничего скрывать от тебя, — поторопилась извиниться Оливия. — Я ходила по лезвию бритвы между тобой и Полом. Когда я говорила с тобой, я кое-что недоговаривала, а когда говорила с ним, кое о чем не упоминала. И вдруг все это рухнуло на меня, словно лавина. Я никогда не предаю людей, Алек, и не лгу без веских причин.
Он молчал пару секунд.
— Я и не считаю тебя лгуньей.
Глаза Оливии привыкли к темноте, и она теперь увидела выражение его лица.
— Откуда Пол обо всем узнал? — спросила Оливия. — Как он догадался о том, что я делаю?
Вероятно, ему рассказала Лэйси. Вчера вечером перед началом заседания он о чем-то говорил с ней на кухне. Думаю, именно поэтому Пол так быстро ушел. — Алек потер рукой подбородок. — Бедная Анни. Несколько месяцев перед смертью она была так подавлена. Может быть, Пол был тому виной. Если он ее преследовал… Оливия прикусила губу.
— Думаю, он мог это делать.
— Считаешь, твой муж пытался уговорить ее переспать с ним? — нахмурился Алек.
Оливия пожала плечами.
— Полагаю, только Пол сумеет ответить на этот вопрос. Алек подошел к окну и выглянул на улицу.
— Почему Анни не сказала мне, что он ей докучает? — Его голос стал громче. — Я снова и снова спрашивал ее, что случилось. Я терпеть не мог, когда она вот так замыкалась в себе. Меня это пугало. Анни казалась такой потерянной, погруженной в свои мысли. — Алек и сам в этот момент выглядел не лучше. Он словно вернулся в прошлое. — Я просил ее позволить мне помочь ей, умолял ее, но Анни… — Он покачал головой. — Черт! — устало выругался Алек. — Какое это теперь имеет значение?
Оливия оперлась о спинку кресла из ротанга.
— Почему бы тебе не присесть? Алек покачал головой.
— Я не хочу садиться.
Он подошел к Оливии, обнял, прижал ее голову к своему плечу. От него пахло уже знакомым лосьоном после бритья, и она закрыла глаза. Они долго стояли, обнявшись. У Оливии закружилась голова, но она не открывала глаз, отдаваясь во власть этому ощущению, пока ей не пришлось ухватиться за Алека, чтобы не упасть.
Он опустил руки ей на бедра, прижал ее к себе, и Оливия ощутила, насколько он возбужден. Ей захотелось выпустить его на волю, прикоснуться к нему пальцами, губами. Она сцепила руки в замок у Алека за спиной, чтобы не поддаться искушению.
— Что ты сделала с этой комнатой? — негромко спросил Алек. — Она всегда на меня так действует.
Оливия развязала халат, распахнула полы, чтобы между их телами стало одной преградой меньше. И когда она снова прижалась к Алеку, то почувствовала прилив желания. Наверное, ей следовало бы что-то сказать. Не молчать о том, что она хочет этого, хочет его. Анни наверняка умела облекать свои чувства в слова.
— Оливия, — прошептал Алек, — где у тебя спальня?
Она отступила, взяла его за руку и повела вверх по лестнице, потом по коридору. Когда они переступили порог ее спальни, Оливия уже не контролировала себя. Усевшись на краешек кровати, она расстегнула «молнию» на его джинсах, склонилась к его восставшему члену.
Алек только прерывисто вздохнул.
Его пальцы скользили по ее волосам, шее, возвращались обратно, пока она ласкала его. Оливия едва услышала, когда он попросил ее остановиться. Его просьба прозвучала мягко, и он повторил ее еще раз, отстраняясь от Оливии.
Она испугалась, что сделала нечто неподобающее с его точки зрения, что Алек снова повернется и уйдет. Она подняла на него глаза:
— Что-то не так?
