– Кто?
– Зардак, рыжий по-вашему. Ты и он братья. К нему поедешь?
– Скорее, он ко мне.
– Ты тоже большой человек.
«А ведь при случае ты воткнешь мне нож в спину, – подумал Николай. – Не успею нажать на курок – воткнешь. А я-то думал – кого они Зардаком называют?...»
Расул был хорошим исполнителем, и Сидор-хан предполагал с ним расстаться в числе последних.
– Записываешь, что он говорит? – Расул перехватил поудобнее автомат, с которым не расставался и в постели. – Кино будет?
– Кино, кино, – остановил запись Сидор-хан. – Он ко мне приедет, я ему и покажу кино. Память.
Расул кивнул головой. По-русски он понимал и говорил лучше других, хотя часто при чужих прикидывался чуреком.
Сидорович записывал на видео все выступления главного Зардака России. Нравился он ему. Умением держаться, говорить, ни в грош не ставить других и любоваться собой. Он был рыжим, прорвавшимся в хозяева, чем полностью завоевал сердце бывшего капитана. Рыжий черт правил балом там, рыжий шайтан намеревался овладеть этим искусством здесь. Он записывал царского регента именно потому, что хотел научиться.
И вот прозвучал зуммер спутникового телефона.
– Я корреспондент НТВ. Хочу с вами встретиться для интервью.
– Когда сможете приехать? – спросил Сидор-хан.
– Сегодня вечером.
– Хорошо.
Сидор-хан положил трубку – и скривился. Вчера один из пленных выбил ему передний зуб, и он еще не привык к присвистыванию.
– Ну, сволочь! – выругался он.
– Что, начальник? – показался в двери Расул.
– Как пленные, сидят?
– В сарае, командир.
– И этот?
– Живой.
– Да ладно, хрен с ним. За мертвого денег не дадут. Зарежь барашка, вечером гостей жду.
Расул скрылся.
Пленных они взяли дуриком. Сидор-хан сопровождал большой транспорт с наркотиками, спрятанными в мешках с удобрениями. И вдруг между Айваджем и Шаартузом их остановили на блок-посту, которого здесь не было сроду. Солдатики распахнули брезент передней машины – и остолбенели при виде десятка бородатых моджахедов с автоматами. Лейтенант схватился за пистолет – его успокоили ударом по голове.
– Откуда взялись? – вплотную подскочил к нему Сидор-хан. – Кто отдал приказ выставить блок-пост?
– Сидорович? – вскинулся лейтенантик. – Ах, гад!..
И с левой в морду. Если бы он ударил правой, Сидор-хан от удара ушел бы. А с левой не ожидал. Да и собственная фамилия, произнесенная лейтенантом, притупила бдительность.
Упасть он не упал, сел на подножку грузовика. С кровью выплюнул зуб. Передернул затвор «Калашникова».
– Стреляй, гнида! – геройствовал пацан.
Но Сидор-хан на спусковой крючок не нажал. Пожалел сопляка.
Он понял, что пришла пора отправляться на священный хадж. Если о нем уже знает каждый салага с погонами – время. Желанных двухсот тысяч долларов он не наскреб, всего сто семьдесят пять лежат в вещевой клетчатой сумке, такой, с какими челноки шастают по всем просторам СНГ, но это не самая большая беда. С этой сумкой и уйдет. Челнок, бредущий на хадж.
– Ладно, – поставил он автомат на предохранитель, – в рабство продам. Слышь, Расул? Вот этого вот козла – в рабство.
– Якши, командир. Мне продай.
– Тебе?
– Отец старый, больной. Козел будет работать, отец отдыхать. Хороший цепь сделаю, не сбежит.
– Слышь, козел? В горах дури-то у тебя поубавится. На цепи посидишь, как собака. Там и полаешь.
Сопляк задергался в руках моджахедов, из глаз брызнули слезы. Ишь, ярости сколько.
Но если Сидор-хан и продаст лейтенантика в горный кишлак, зуб у него не вырастет. Зардаку из Кремля небось вмиг вставили бы. Да ему никто и не выбьет. А вот доллары, наверно, он собирает. Недаром коробку, вынесенную его людьми из Белого дома, по телевизору до сих пор вспоминают. Пятьсот тысяч зеленых. С их размахом – смешная сумма. Это Сидор-хан из-за каждой сотенной бумажки корячится.
Корреспондентку НТВ с оператором привезли в восьмом часу вечера. Их сопровождали два человека. Сидорхан сразу определил – из спецподразделения. Рослые, уверенные, наглые.
Сидор-хан принял телевизионщиков в гостевом доме. Одет он был в халат и чалму, на руке золотой перстень с рубином, под локтем Коран.
Для мусульманина женщина в любом качестве женщина, и он остался сидеть, когда Елена вошла в комнату. Но и корреспондентка повидала всяких. Нисколько не смущаясь, пристроилась рядом, полистала свой блокнот, подняла черные глаза на командира:
– Будем работать?
– Якши, – свистнул Сидор-хан – и покраснел.
– Зуб? – озабоченно присмотрелась Елена. – Старайтесь поменьше произносить шипящие и свистящие.
– Ладно.
– Где потеряли зуб?
– Шайтанская пуля.
– Это чья?
– Врагов Аллаха.
– Вы ведь русский?
– Я принял ислам и скоро отправлюсь на священный хадж в Мекку. Каждый правоверный должен хотя бы раз побывать в Мекке.
– Вы воюете с правительственными и российскими войсками?
– Это они воюют с моим народом, я лишь его защищаю.
Сидор-хан вспотел. Он не понимал, записывают его или пока лишь репетируют запись. Оператор включал камеру и выключал, заходил с той и этой стороны, был бесцеремонен как с самим Сидор-ханом, так и с Еленой.
– Уважаемая, прошу вас к столу, – попытался он подняться – его усадили на место.
Елена задавала вопросы, прыгая с одной темы на другую. Сидор-хан путался в словах и мыслях, не мог внятно выразить то, о чем надо было сказать в первую очередь – о своем исключительном бескорыстии и приверженности идеям ислама.
Он следил за манипуляциями телевизионщиков – и ему все больше не нравилась крупная и мужиковатая корреспондентка. Ни в постели от такой толку, ни в жизни. Хотя... Интересно, сколько за нее дадут зеленых, если захватить в заложники? А уж какой визг поднимется в ящике! Но в этом случае может не быть и хаджа. На уши встанут все – таджики, узбеки, войска, моджахеды. Наркобароны – и те встанут. Нет, не доедет он до Мекки. Прославится на весь мир, но не доедет.
– Вы у рыжего в Кремле интервью брали? – перебил корреспондентку Сидор-хан. – У вашего Зардака?
– У рыжего?... – не поняла Елена. – А, да, приходилось. Но это к теме нашей беседы не относится. Что вас подвигло принять ислам?
Сидор-хан опять косноязычно замычал об истинной вере, о защите угнетенных, о царстве справедливости, которое строят воины Аллаха.
– Аллах акбар! – заключил он и поднял руку с перстнем вверх.
Огонек кинокамеры погас. Елена улыбнулась Сидор-хану. И Николай вдруг ясно понял, что нынешней московской власти нужны такие, как он. Они занимались одним делом – Елена, Сидор-хан, рыжий в Кремле, афганские наркодельцы и прочие.
И совершать хадж, то есть бежать, они тоже будут вместе – Сидор-хан и кремлевский рыжий.
Значит, можно было не торопиться. У него еще было время добрать вторую, а то и третью сотню тысяч зеленых.
– Прошу принять жест доброй воли, – с узбекским акцентом сказал Сидор-хан. – Дарю группа российский телевидение три российский военный, захваченный в плен.
Елена радостно застрочила в блокноте.
– Камера не надо. Вы и мы должны жить дружба. Якши подарок. Сейчас покушаем барашек, и я вам их отдам. Вези домой, получай премия. Аллах акбар!
И он подмигнул корреспондентке и ее охранникам.
– Можно один неформальный вопрос? – отложила блокнот Елена.
– Можно.
– Вы стали настоящим мусульманином?
– Обрезанным? – по-своему понял вопрос Сидор-хан. – У меня все в порядке. Если хочешь – попробуем. Взгляд Елены стал отсутствующим. Она поднялась.
– Бывай, капитан, – хлопнул Сидор-хана по плечу один из спецназовцев. – Какую, говоришь, тебе кликуху прилепили? Зардак? Привет тебе от наших.
Сидор-хан, не отвечая, повернулся к окну, за которым зависла в черном небе зеленая ракета. Московским гостям подавали знак.
Через три дня после интервью «мерседес», в котором по горной дороге ехал Сидор-хан, ушел в пропасть. Из головы Расула, сидевшего за рулем, в лицо Сидор-хану вдруг брызнули горячие ошметки мозгов. Машина вильнула.
«Конец, – мелькнуло в голове Зардака, – вот и привет от своих...»
И он еще долго падал в преисподнюю, моля Бога о скорейшей смерти.
Хадж закончился.
АЛЕШИНА Нина Викторовна родилась в Омской области в 1968 году. Окончила Омский педагогический институт (естественный факультет) и Московский институт телевидения и радиовещания (факультет журналистики). Работала на телевидении и в журналах. В настоящее время учится на ВЛК в Литературном институте им. А. М. Горького. Данная публикация – ее литературный дебют.
Самец медленно раскачивался, держась за ветку одной рукой. Маленькие глаза под тяжелым выпуклым лбом подернулись мутноватой пленкой. Другой рукой он лениво почесывал грудь. Ему было хорошо: вечернее солнце ласково поглаживало теплыми лучами сытый живот, ветерок ерошил шерсть на затылке и даже блохи, нещадно терзавшие его молодое, сильное тело, на время поутихли и не досаждали своими укусами. К тому же внизу, под соседней пальмой, скакала молоденькая шустрая самочка. Вот она отбежала чуть в сторону, присела, сделала лужицу и глянула на него. Он шумно и часто задышал, хотел спрыгнуть на землю, но тут возле самки появился вожак – стареющий, но все еще крепкий, с длинными, до земли, руками, красными глазками и задранным вверх хвостом.
