О: Шлендать нас отпускали в сопровождена громил Клейборн.
В: Что делать?
О: Заманивать клиентов в бордель. Тем, кто, исходя слюной, просил об встрече, мы говорили, что сие возможно лишь в нашем заведенье.
В: А тайком?
О: Света белого не взвидишь, ежели мадам узнает.
В: Накажут?
О: Заставят «откушать» с громилами. Так сие называлось. Что там твоя каторга! Вот наши правила. Мы говорили: лучше сдохнуть, чем этак откушать.
В: Тебя так наказывали?
О: Я видала тех, кто «откушал».
В: Однако ты появлялась в публичных местах. Не могли его сиятельство тебя заприметить?
О: Не знаю, я его не видела.
В: А Дика?
О: Нет.
В: Позже его сиятельство не обмолвились, дескать, прежде тебя видели и давно искали встречи… иль что-нибудь в этаком роде?
О: Нет.
В: Однако они могли об тебе прослышать, верно? Молва-то ходила.
О: Увы.
В: Так-с… Хоть раз кому-нибудь пожаловалась на свою злосчастную долю, от коей хотела б избавиться?
О: Нет.
В: Товаркам не плакалась?
О: Им не доверишься. И никому другому.
В: Не странно ль усердье его сиятельства, не смогшего вкусить от твоих прелестей?
О: Казалось, он питает надежду.
В: Не было ль намеков, что ты выбрана для иной цели?
О: Ни малейших.
В: Они расспрашивали об твоем прошлом?
О: Два-три вопроса, не больше.
В: Интересовались твоей жизнью в борделе? Мол, часом, не надоело ль?
О: Он не уподоблялся другим мужчинам, кого подхлестывает страх перед собственным грехом.
В: Как так?
О: Лучше ль, когда человек страшится греха, но все равно грешит? На пике животной страсти одни сквернословят, другие называют шлюху именем жены и даже, прости их Господи, матери, сестры иль дочери. Третьи немы, точно самцы, оседлавшие бессловесную самку. Мерзостны все, но последние меньше.
В: Ничего себе доктрина! Значит, скотское совокупленье менее преступно, нежели грех в осознанье своей вины?
О: Бог есть, иль Его нет.
В: Не понимаю, голуба.
О: Господь судит не по намереньям, а делам. Умышленный грех хуже греха по неведенью.
В: Не иначе как Всевышний самолично сие растолковал!
О: Что худого мы тебе сделали, мистер Аскью? Зла не помышляем, ты ж норовишь обидеть и глумишься над искренними речами нашими. Да, от Господа наши верованья, кои смиренно приемлем. Не нам одним они открыты, но всем, кто не поклоняется Антихристу. Истинно говорю: прокляты все пребывающие в грехе, не важно, большом иль малом.
В: Вернемся к сути. Тебе не кажется, что его сиятельство старались выяснить, подходишь ли ты для их затеи — то бишь готова ль бросить свое ремесло?
О: До кромлеха на то и намека не было.
В: Стало быть, ты сгодилась. Как ни крути, тебя выбрали.
О: Не выбрали — спасли.
В: Сие одно и то же. Сначала надо выбрать, кого спасать.
О: В ту пору одно от другого я не отличала.
В: Ладно, сие пока оставим. Пройдемся по стезе твоих проклятий. В законном браке мужчина и женщина порою грешат, не так ли?.. Чего молчишь? Им же предписано плодиться и размножаться.
О: Но в Вечном Июне не жить.
В: Сама ж говорила, там есть детки.
О: Они порожденье не плоти, но духа. Ты глумишься над нашим неприятьем плотского греха и желаньем его изничтожить. Но в Вечном Июне обитают лишь души тех, кто на земле сражался с грешной плотью. Теперь они вознаграждены, и сия награда — святой залог истинности нашей веры.
В: Так учат Французские Пророки?
О: И еще Христос, не имевший жены.
В: Греховно любое плотское наслажденье?
О: Более всего одно, кое суть источник всех прочих грехов. Уступишь ему — не спасешься.
В: Спрошу-ка еще раз: в том вы с мужем едины? Вернее, порознь?
О: Вновь отвечу: не твое дело, сие касается Христа и нас.
В: Неужто трудно сказать: да, муж согласен, мы живем во Христе? Что, язык не поворачивается? (Не отвечает.) Ладно, твое молчанье весьма красноречиво… Как ты объяснишь повеленье его сиятельства? Почему вдруг выбрали тебя? Раз уж они надумали спасать, ужель никого другого не нашлось?
О: Я в том нуждалась.
В: А другие не так шибко нуждаются иль меньше грешат, что ль?
О: Я сгорела дотла — то наказанье за долгую упрямую слепоту.
В: Ты не ответила на вопрос.
О: Часто Христос милосерден к наименее достойным.
В: Да уж, спору нет.
О: Милость мне оказана не за то, чем я была иль что есть, хоть я нынешняя лучше прежней, но за мое будущее деянье.
В: Какое?
О: В чем предназначенье всякой женщины, хочет она того иль нет?
В: То бишь все затевалось с тем, чтоб тебя обрюхатить?
О: Дитя мое — лишь плотский знак.
В: Знак чего?
О: Любви и света.
В: Кто ж их прольет: ребенок иль ты, давшая ему жизнь?
О: Она.
В: Эва! Прям-таки уверена, что будет девочка?.. Отвечай.
О: На твоем языке не сумею.
В: Голуба, у нас один на всех простой английский. Откуда такая уверенность?
О: Не ведаю. Но знаю.
В: Угу. А как маленько подрастет, то уж наверное станет проповедовать и предрекать.
О: Она будет в услуженье Богоматери Премудрости.
В: Может, повыше должностишку присмотришь? Чего уж мелочиться — кощунствовать так кощунствовать! (Не отвечает.) Что, угадал? Не об том ли витийствуют твои нечестивые пророки? Мол, Христос явится в женском обличье! Прости, Господи, грешный мой язык, но я спрошу: уж не лелеешь ли ты мысль, что вынашиваешь Христа?!
О: Нет! Чем угодно клянусь! Тщеславья нет во мне! Подобного даже про себя не молвила!
В: Молвить не молвила, а думать-то наверняка думала!
О: Да нет же! Возможно ль, чтоб Он произошел от великой грешницы?
В: Почему нет, ежели та возомнила себя святой, сподобившись встречи со Всевышним, Сыном Его и Духом Святым? Ведь по вашим озареньям, Христос может явиться и в юбке. Не отрицаешь?
О: Всею душою отрицаю, что хоть на миг допустила, будто тяжела Им.
В: Не скромничай, голуба. Ты удостоена величайшей чести! Разве не приятнее думать, что в тебе зреет божественное семя, а не ублюдок Дика?
О: Глумишься… Тебе неведомо, каково быть женщиной.
В: У меня жена, две дочери старше тебя, да еще внучки. Каково быть женщиной? Голуба, я уже слышал сию загадку и знаю ответ.
О: Никакой загадки. Мною пользовались в борделе и доныне могут пользоваться. Как всякой женщиной.
В: Хочешь сказать, все женщины — шлюхи?
О: Мы все шлюхи в том, что не смеем выразить своих мыслей и чувств, страшась осмеянья — мол, баба, а туда же! Как мужчина сказал, так и будет, мы должны подчиняться. Я не только об тебе, таковы все мужчины повсюду. Никто не видит и не слышит Богоматерь Премудрость, не ведает, чем она б одарила, ежели б ей позволили.
В: Бог с ними, с ее подношеньями. Желательно знать, чем нас одарит твое чрево, голуба.
О: Дитя будет лучше той, чье назначенье в одном: дать ему жизнь. Недостойная, я не лелею тщеславной мысли, будто произведу на свет Иисуса Христа. Кем бы ни стала дочь моя, я не раскаюсь, но всем сердцем возблагодарю Господа, что дал мне ее… Так и быть, скажу: Его сиятельство был принужден скрывать, что он господин не только в нашем, но ином великом мире. Что мнилось жестокостью, взаправду было его добротой, только не вдруг я сие поняла, не разглядела знак, что ведомо ему об антихристовой тьме, в какой пребывает народ наш, ополчившийся на него. Потому и скрывал он свой истинный облик, лишь чуть-чуть открываясь пред теми, в ком еще теплилась добродетель, на кого еще можно надеяться. Не спутай: он не библейский Христос, но дух Его, говоривший и поступавший Его именем. Давеча я сказала, как шибко схожи его сиятельство и слуга его. Ныне ж понимаю, что воистину они одно: Дик — бренное тело, его сиятельство — душа. Вместилище и дух как бы разделились, каждый в своей оболочке. Подобно умершему на кресте Иисусу, Его нынешнему смертному воплощенью, бедняге Дику, надлежало погибнуть, дабы спаслась вторая половина — душа. Истинно говорю: на грешной земле в прежнем облике она уже никогда не появится, но жива и обитает в Вечном Июне, воссоединившись с Иисусом Христом, чему я свидетель… Вот, рассказала коротко и наспех, ты опять не поверишь.
