Мало удивительного, что для смерти выбрал место на реке, древней русской реке, где родился, ее начала — воды чистейшей… однако, взял, да и не умер. Река не дала. Но также и Михей, который увидел в нем отражение себе, ждал такого и дождался.
Седой врос, потому как на родное. Седому не надо «внедряться в почву», он сам «земля», соль и пот этой земли. Вбивая в ум историю прошлую, творил то, что станет историей будущего:
— «В 1426 году литовский князь Витовт приступил к Опочке, городу Псковскому, с войском многочисленным, в коем были даже Богемцы, Волохи и дружина Хана татарского, Махмета. Жители употребили хитрость: сделали тонкий мост перед городскими воротами, укрепив его одними веревками и набив под ним, в глубоком рве, множество острых кольев; а сами укрылись за стенами. Неприятели, не видя никого, вообразили, что крепость пуста, и толпами бросились на мост: тогда граждане подрезали веревки. Литовцы падая на колья, умирали в муках; другие же, взятые в плен, терпели еще лютейшие: граждане сдирали с них кожу, в глазах Витовта и всего осаждающего войска. Сие варварство имело счастливый успех: ибо Князь Литовский — уверенный, что русские будут обороняться до последнего издыхания — отступил…» И в чем смысл к сегодняшнему дню? В чем урок нам? Кто скажет?..
— Наглядная диверсия с устрашением!
— Еще?
— Что нельзя воевать по правилам, которые предлагает навязывает тебе враг. Особенно сегодня! Правила — это для равных, для спорта, среди друзей, для войны правил нет! Враг нам не ровня! Пришел не честно, уйдешь бесчестно. Бесчестному — бесчестье!..
Здесь всякому человеку в возрасте должно вспомниться: а ведь, в собственном детстве, только один критерий порядочности существовал — «честно» или «нечестно». Иных не знали или были вторичными. Самовоспитание за счет этого образовывалось. Жадных сторонились — тех, кто все к себе и ничего от себя. Отчего же не у всех это в вынужденном повзрослении удержалось?
У Георгия был опыт общения с детьми, у которых (как бы это помягче?) «личный счет» таков, что всякому взрослому профессионалу стоило бы заткнуться и задуматься. Глядя на этих, видели кампучийских детей — тех, кого красные кхмеры воспитывали очень своеобразно… Должно быть, с тех пор как существуют дети — существует и пропитанное цинизмом их использование.
«А ведь идем к тому же, только другой тропой, — думает Георгий. — Всему есть свой стимул. Иногда могучий. После известных событий, из «детишек» с опытом (приемышей красных кхмеров) составили целый интернат. Не отделяя по опыту, и сомнительным заслугам, даже тех, что с 9 лет боевую практику начали, и с этим, как обязательное, поедание печени врага, которого убил сам, чтобы «передались лучшие качества». Но если объективно — тот еще стимулятор! — не только некое «психопатическое» от факта и процесса. Для тех, у кому мясо по жизни не перепадало, должно было вдарить мощно, — печень, любая печень — кислородом богата, витаминами… Ребенок на такое «подсядет». Проникнется мистикой и практикой… Плюс, если обставлялось едва ли не ритуально, где главным являлась похвала взрослых, уравнивающая ребенка до себя, а с этого момента, уже серьезное внимание, демонстративное выслушивание — что скажет «новый равный голос», обращения к нему за советом во всех взрослых делах, и опять всякий раз подчеркнуто…»
Георгий в то время много расспрашивал, вникал в дотоле ему незнакомое. На войне, пусть неказистое, но если работает, значит, уже не неказистое, а достойное внимания — осторожного ли, но всегда уважительного, как всякий инструмент войны. И что опять интересно, в новой Кампучии, позже опять переименованной в Камбоджу, дети–убийцы в обществе обычных детей, странно — не правда ли? — вовсе не лидеры, старались держаться незаметно, стеснялись своего прошлого, им было понятно, либо внушено, что для нового мирного времени эти навыки нехороши, это надо забыть, отбросить и начать жизнь заново… В обществе с культурой навязанной голливудством, все с точностью наоборот, дети современности готовы смотреть такому «ребенку» в рот — он для них пример кино, он звезда — он прожил свой «фильм–блокбастер»…
Георгий знает, что при отсутствии стороннего контроля над детскими группами, будучи предоставленными самим себе, они почти моментально самоорганизуются, происходит возникновение иерархии. Совсем как в малых подразделениях войсковой разведки — наиболее приспособленных к выживанию. Очень интересны на этот счет детские банды Латинской Америки, с их жесткой структурой, разделением на боевые звенья, разведкой и даже контрразведкой. Дети изначально ближе к природе, к древней человеческой породе во всей ее чистоте — наивной жестокости. Все это подавляется воспитанием.
«Мы — дети, — мыслит Георгий. — Мы используем детей, нас используют схожим образом… Мы — хочется так думать — воспитываем… Не зная как, на собственной практике, на том, что пригодится для выживания, попутно вкладывая то, что окажется необходимом для построения и сохранения общины, на случай, если мы исчезнем…»
Покуда существует практика, развивается и теория, часто к практике имеющая лишь косвенное отношение. То Руссо напишет трактат (вызвавший восхищение современников) о том, как надо воспитывать детей, а сам, меж тем, сдает собственных пятерых в приют — не для того ли, что «практика не довлела над теорией»? То отец детских колоний Короленко преподносит то, что государству требуется больше всего, — трудотерапию…
Кхмеры после Пол Пота, как и русские после «золотого еврейского десятилетия» и тотальной, всепожирающей Великой Отечественной войны, уже никогда не были той нацией, что прежде, и не могли ей стать, поскольку выжили гибкие, но не выжили прямые и гордые. Пластичные, умеющие приспосабливаться, передали свои гены дальше — у кхмеров за какой–то десяток лет население самовосполнилось и даже превысило рубеж до той черной отметки, когда за три года из десяти миллионов потеряло едва ли не треть, но это был уже вовсе другой народ, дух лавочника, но не гордости.
Так с какого возраста полноправный боец? Не с того ли, с какого и эффективный боец? Чем больше рассуждаешь, тем дальше уходишь от действительно верного решения. Верных решений бывает несколько (так уж повелось) но только к каждому из них свой путь. Самое верное — чаще первое, инстинктивное, а все последующие размышления лишь удлиняют путь и частенько выводят на ложные тропинки.
Общение с детьми, личный счет каждого составлял несколько десятков человек, причем исключительно взрослых — доказывало скандальное, могущее привести неподготовленного человека в состояние шока: ребенок более готов к войне, чем взрослый, в войнах будущего, войнах без правил, будут ставить на детей и… не ошибутся.
Собственные наблюдения, и практика Седого — выявляли и наиболее эффективную систему передачи навыков — это «один обучает трех», причем, этот один — профессионал и ограничен временными рамками, ему предоставлено вложиться в учеников краткосрочно и по максимуму — передать лучшее от себя. Потом эти трое, разделившись, обучают каждый свою собственную тройку, но еще более сжато, ограничено во времени. Потом снова собираются «наверху», но уже с другим инструктором–практиком, и опять спускаются вниз. Как правило, остается соль. И то, более скандальное, неожиданное, выявленное путем проверочных тестов, что 9–12 летний способен усвоить за пару недель полевой практики больше, чем 18-летний балбес, призванный на воинскую службу, за год. Казарменное обучение, по сути, обучением не является из–за своего чрезвычайно низкого КПД. Это ПРЕБЫВАНИЕ на срочной службе, а не обучение. Фактически «призыв», в той форме как он сегодня существует, не нужен, даже вреден. Начинать подготовку, призывать на службу Отечеству, надо с 9-летнего возраста, с призывом на срок до двух недель, не реже чем четыре раза в год — и так до полного совершеннолетия. Всякий раз по простейшей формуле: «один учитель–практик — три ученика». Идеально, если состав «троек» больше не тасуется, так и вырастают рядом, бок к боку. И занятия на уроках физической культуры в школах, такие «тройки» выделяют, поддерживают, стимулируют, всячески поощряют. «патриотику» и «соревновательность» на всех ее уровнях. Лучшие «боевые тройки» — предмет гордости класса, школы. В профессионалы, как в разведку, только самым достойным, добровольно, но на конкурсной основе, — становясь предметом гордости страны, ее гвардией, вне зависимости от возраста, а лишь по личной пригодности к такой службе. Остальные, являясь стратегическим запасом страны, совершенствуют собственные навыки, углубляют знания в том же режиме, ежегодно, до самой смерти. Таков должен быть шаг государства, которое хочет, готово дать отпор, показать, что всякая оккупация его нерентабельна, и возможна лишь при полном уничтожении населения.
