Ромгур подозвал официанта, произнес:
- Жюльен, шоколадный ликер, мороженое с орехами.
И обратился к блондинке:
- Вы и в кино снимаетесь?
- Нет, там Елена Коренева, а я Ольга. Однофамилица, - проговорила торопливо.
- Вы на компьютере пишете? - Ромгур не сводил с нее блестящих глаз.
Ольга что-то ответила и засмеялась, голос ее потонул в гомоне ввалившейся в двери подвыпившей компашки. Я заметила, что говорит она совсем не так, как когда книжки предлагает, не в той выразительно-четкой, слегка нарочитой, манере. Речь ее словно спешит, торопливо убегает, теряя слова.
- Вы не владеете компьютером? Как, у вас нет компьютера? - переспросил Ромгур. - Да я научу. Я подарю вам компьютер.
- Что вы, зачем? - отмахнулась Ольга. - Не надо. На компьютере ничего хорошего не напишешь. На нем можно только “печь” бульварные романчики, “стряпать” ширпотреб-однодневку, этакие пирожки с котятами, знаете ли. А настоящую литературу сначала вынашивают в душе, потом пишут от руки при подрагивающем свете свечи, непременно при свече и чтобы пахло горячим воском. Ну, по крайности хоть стеарином. Свечи теперь стеариновые. Тут запах тоже играет роль. Потом рукопись перечитывают и редактируют, и делает это только сам автор. Потом надо печатать на старинной пишущей машинке, и при этом снова править, работать над словом, фразой. Хороший роман создается десятилетиями. А потом автор устраивается на работу и долго копит деньги на издание книги за свой счет, потому что в обычных издательствах издают только “горячие пирожки” для массового потребителя. Затем рукопись поступает к частному издателю, и выпуск книги коллекционным тиражом дорого обходится автору. Но зато это настоящая литература, и найти ее трудно, днем с огнем не сыщешь, разве что случайно автор набредет на своего читателя в каком-нибудь баре, театре или творческом доме, зарабатывая себе на макароны с томат-пастой (писательский деликатес). Правда, и на этом поприще уже появились подделки. Скоро ничего святого не останется. Бизнес растопчет остатки искусства, и будет лишь компьютерный суррогат.
- Какой пессимистичный прогноз, - отозвался Ромгур.
Шумная компания прокатилась мимо их столика, едва не опрокинув его. Оскар проводил взглядом хмельное веселье и спросил меня, чтобы хоть как-то нарушить молчанье наше:
- Странную ты историю рассказывала про Черный Кактус, просто нереальная штуковина. Это что, новейшее зомбирующее средство, возможно ли?
- Ну, да, - вяло отозвалась я, не отрывая взгляда от соседнего столика. Как увлеченно беседуют Ромгур и Ольга. Ромгур азартно распинается о своем приключении в Египте. Со мной он вел себя иначе…
Тут мне невыносимо захотелось говорить, и я завела долгий и ненужный нам обоим монолог, словно бы в ответ на вопрос Оскара:
- Все зависит от дозировки. На презентациях, банкетах, благотворительных вечерах, всего несколько капель в напиток, в еду. Можно и в виде аэрозоля - распылить во время киносеанса, спектакля. Эта штуковина без вкуса и без запаха, как воздух. Старик никому не доверяет, он сам лично отправляется всегда в Индокитай, когда надо. Говорят, он немного маг, его не могут отловить. Его пасет ФСБ. Я читала записи в дневниках Милалисы. Там она умоляет его бросить это дело, уничтожить плантации. Ёхомба держит тайные плантации в Индокитае. Там это растение иначе называется, на местном наречии звучит очень странно, а в переводе с мьянманского это значит Дьявольский Цветок. Мьянманцы узнали о Цветке в очень давние времена от древнего народа Пьиу, но тайну приготовления Черного Кактуса они не сумели вызнать. А позднее, в IX веке, и само государство Шрикшетра исчезло: его разрушили войска северного тайского княжества Наньчжао. И народ Пьиу исчез с лица земли. Его ассимилировали мьянманцы. У Ёхомбы была тайская подружка. Потом она куда-то подевалась. Их род знал рецепт проклятого Кактуса, но сами они никогда этим не занимались. Старик им хорошо платил за что-то, купил особняк для них где-то в долине, там они занимались цветоводством. Потом перевез в другое место. Видимо, они ухаживают за плантациями Цветка…
- У вас огонька не найдется? - обернулся к нашему столику Ромгур и, прикуривая от зажигалки Оскара, пристально посмотрел на меня. - Спасибо, уважили. - Он затянулся, и вдруг положил рядом с моим бокалом визитную карточку. И сказал в сторону Оскара:
- Я знаком с вашей дамой. Мы с ней очень давние знакомцы. Но мне она не рассказывала про Индокитай.
- Ты мне тоже не очень-то рассказывал о себе, Ромгур, и весьма невежливо исчез, к слову, - парировала я.
Начало 90-х
Политические страсти накалялись с каждым днем. Трошин неотлучно находился в правительственном здании. Изредка звонил домой и просил дочь или жену передать с Кирным то, что ему надо. Паша выполнял роль связного между Белым домом и серым домом, где жила семья Трошиных. До приезда Влада Леночка решила жить с родителями.
Только после того, как членов ГКЧП арестовали, Трошин, наконец, объявился. Небритый, обветренный, продымленный кострами и беспредельно счастливый, он все еще не мог успокоиться: говорил громко, размахивал руками, словом, радости полные штаны. Кирной продолжал и после победы демократии исполнять роль ординарца при знаменитом журналисте. В основном они пили вино у отца в кабинете и наслаждались интеллектуальными беседами при демократической Луне за окошком. Леночка и мама приняли это пополнение семьи как неизбежность судьбы, и перестали раздражаться на Павла.
- Семейный скоморох, - шутила Леночка, - потомок папуасов…
Кирной, действительно, откалывал один фокус забавнее другого. Однажды приперся с корпусом от гитары без грифа и струн, на котором корявыми буквами зеленела надпись “ТАМТАМ!”
Он тарабанил по гитаре ладошками и восклицал:
- Забили тамтамы, и папуасы ринулись к корыту с едой! Да здравствует демократия!
- Господи, боже мой! - всплеснула руками Ирина Николаевна, - что у них, Паша, в корыте, скажи на милость? Что они у тебя постоянно к нему бегут?..
- Как что, Ирина Николаевна, - удивленно воззрился нее Кирной, - в корыте жареные термиты, деликатес номер раз для всякого уважающего себя папуаса.
- Тьфу, гадость, - фыркнула Ирина Николаевна и ушла на кухню готовить ужин.
Леночка, взглянув на ободранный «тамтам», иронично заметила:
- Попроси учителя, он тебе новую гитару купит, не позорь демократию, Кирной!
- Саламандра, ты даже не представляешь себе, что это такое, - восторженно потрясая гитарным корпусом, воскликнул Кирной, - эта гитара знала самого Володю Высоцкого! Он собственноручно разбил ее об мою голову! Вот об эту, извините, голову! А вы советуете мне ее выбросить. Вы с ума сошли, мадам!
- Ну и чему радоваться, Паша? Высоцкий по башке гитарой треснул? Помалкивал бы об этом…
- То есть как это помалкивал бы? - возмутился он, - неужели ты не понимаешь, что многие бы за счастье посчитали, если бы их Владимир Семенович гитарой по голове бабахнул, но дудки, кишка тонка, это счастье досталось моей башке, что лишний раз подтверждает ее гениальность!
- А за что он тебя гитарой треснул, Паша? - полюбопытствовал Трошин.
- Да так, по пьянке, к Марине Влади приревновал, - отмахнулся Кирной.
- Ну врать! Ну врать! - рассмеялась Леночка, - ты же тогда еще под стол пешком ходил, Кирной! Совести у тебя минимум, конечно… Одна фантазия…
Паша не стал спорить, сунул свой тамтам в пакет и, весело насвистывая, ушел домой.
В кабинете Трошина зазвонил телефон. В трубке раздался незнакомый голос. Звонивший представился полковником госбезопасности Федором Туркиным, и сообщил журналисту страшное известие.
Влад Французов позавчера отправился на рыбалку на своей моторной лодке. Через несколько минут после того, как он отчалил от пристани, сработало мощное взрывное устройство, установленное в лодке неизвестным лицом. Взрывом разнесло все в клочки. Водолазы обследовали участок реки Витим, где произошла трагедия, но безуспешно, ничего не смогли найти. После окончания следствия он пообещал Трошину переслать документы и деньги Влада. На вопрос журналиста, что это значит, Туркин сказал, что это явно заказное убийство. Подозреваются трое: бывший шеф Влада по руднику Абасов, геолог Кравцов и некий Акулин. Туркин хотел также поговорить с женой погибшего, но Трошин объяснил ему, что она беременна на последних месяцах и ей сейчас лучше ничего не знать. Федор согласился держать связь с Трошиным и сообщить ему результаты расследования.
Трошин заходил взад-вперед по своему кабинету и лихорадочно соображал, как поступить, что предпринять… Но что может предпринять человек, от которого ничего не зависит? Одно он решил: дочери, под свою ответственность, ничего не сообщать как можно дольше. Тут он вспомнил, что Боб обещал отправить Леночку рожать за границу, и какой-то план у него созрел. Он тут же связался с Божмеровым по телефону и попросил его заехать для важного разговора.
