— Я — полноценный, я — не инвалид, я — служу, как и все! — за желание стоять "в одном строю со всеми", ты получил самый каторжный труд, который только имелся в батальоне: "Специалист по кислотным аккумуляторам. Ремонт. Зарядка". Гордиться?
Но и ты, Яков, постарайся понять тогдашних "больших государственных мужей":
— Цени нас: тебя, наполовину инвалида, мы поставили в один строй со здоровыми людьми! По Колькиным рассуждениям абсолютно здоровых людей в "стране советов" не было:
— Зачем "строить больницы" и "увеличивать число койко-мест"? Разве такие намерения верхов не говорят о том, что нация хиреет?
— Херовой делается?
— Ну, да, вроде того… Абсолютно здоровые только спортсмены, но и они от перенапрягов умирают раньше срока. Только об этом нам не рассказывают…
Ах, эта "программа совести и порядочности"! Почему ты очень многим мешаешь жить!?
— Серная кислота кончается, скоро без электролита останемся! готовить не из чего! — пожалуй, пары ужасной серной кислоты, "химически чистой", оказывали на Якова наркотическое действие. Как иначе понимать его любовь к ремонту столь вредных и вонючих устройств, как кислотные аккумуляторы?
Без промедления было доложено майору о "производственных" затруднениях с кислотой.
Нужная аккумуляторам химически чистая серная кислота отпускалась всем нуждающимся в ней со складов "Главснаба" города Вологды. Майор с чего-то решил, что из всех технарей, никого иного, как только меня, следует послать в командировку за кислотой:
— Найдёшь "Главснаб", заплатишь стоимость двух бутылей, получишь счёт и жди машину. За кислотой приедет — и майор назвал фамилию офицера в чине капитана — Всё, собирайся! Иди к начфину, получай деньги на проезд и суточные.
Почему бы сразу не послать капитана за кислотой!? На машине? За каким хреном отдельно было посылать рядового на поезде в Вологду? Для чего такие сложности!?
Спорить с командиром — себе дороже, ценность майора-"технаря" в том и состояла, что допускал возражения подчинённых, если те "говорили дело". Мои соображения о затеи с поездкой в Вологду могли быть "делом", но возраст и подчинённость не позволяли давать советы лицу старшему по званию. То есть, "открывать рот".
Опять пассажирский поезд, казённые деньги на приобретение кислоты и полная свобода! Мне доверяют! Нужно стараться!
Старался. Найти "Главснаб" и оформить документы на приобретение за наличный расчёт двух бутылей серной кислоты высшей очистки оказалось простым делом. Оставался "завершающий этап операции с кодовым названием "Кислота": дождаться обещанную машину, получить на складе груз, вручить его офицеру в чине "капитан" и поездом вернуться в расположение батальона. Никаких иных сложностей в столь простой процедуре не ожидалось. Но это у нормальных людей.
О "стыковке" тогда никто и ничего не слышал, но ею пользовались: капитан разыскал меня в захудалой гостинице, где я базировался, и мы отправились получать груз. Получили. Погрузили. Всё?
— Это дело нужно "обмыть"! — заявил офицер.
Пётр! Пятьдесят лет назад "не было места подвигу", но ты его совершил. Это я о половине бачка с гречневой кашей на голове капитана "Нехая". Сегодня такие подвиги совершать можно, но только устно: чтобы ты ответил капитану в моей позиции?
— Слышь, капитан, ты груз получил? Получил! Не тяни время, садись в машину, выезжай из города и пиздуй строго на север! Если в тебя влить водки, то ты, пожалуй, и расположение батальона проскочишь! Да и кислоту по дороге расплещешь, а она денег стоит, вещь нужная! И вообще от моей водки у тебя изжЁга приключиться может! — не ответ, а сплошная зависть!
— Павел, Паша, чтобы ты ответил капитану на предложение "обмыть" кислоту?
— Товарищ капитан, не пью, вредно мне пить… Вы, что, в одиночку пить собрались?
— Мудро! Завидую!
— Николай! Твоё слово…
— Капитан! Ввиду материальных затруднений могу "накатить" всего лишь "гладкий". "Маленковский гладкий", без "закуси". Закусь — ваша.
А я? Мямля и размазня! Совсем, как армейская гречневая каша! Почему бы тогда не сказать капитану: "извиняюсь, но деньги начфин отпустил в "обрез", осталось только на дорогу…" — не мог врать и согласился на процедуру "обмывания".
"Торжество" началось в ресторане гостиницы. Где ещё ему быть? Не в номере на четверых начинать великий процесс "обмывания", в самом-то деле!
О, Абстиненция, вечная моя спасительница! Выпил немного и захмелел: сказались волнения прошлых часов. От чего было волноваться? Купить две бутыли кислоты за наличный расчёт, вручить офицеру для перевоза в часть — такое и "работой" грех назвать…
… за столом откуда-то появился ещё один офицер неизвестного чина, но с "широким горлом"…Новичок оказался "другом" капитану, а как было "друга" обойти угощением!? "Не дело"!
Не помню, чем и как закончилось "обмывание" двух бутылей серной аккумуляторной кислоты высшей очистки. Помню одно: от казённых денег после расчёта за "банкет" осталось совсем немного, и его "в самый раз" хватило на то, чтобы вернуться в батальон.
Отправляя в "экспедицию", начальство снабдило меня деньгами по норме для командировочных: "суточные", "подъёмные", "проездные"… Ты только "справки" по всем тратам собери и приложи к "Отчёту о командировке"…
… спасло то, что мы на то время были "беспогонные" и ежемесячно получали "зарплату". Символическую, как и во всём союзе, но зарплату. После всех вычетов "сапёрам" что-то даже и на руки выдавали. Какая-то часть заработанных копеек откладывалась на "дембель". За два месяца, без сожалений о потери заработанных грошей, рассчитался с "казной" за слабость перед офицерскими погонами: "наука стоит денег". Сегодня понятно, почему меня, неопытного и молодого, послали в командировку: если бы майор послал главным "добытчиком" капитана-"обмывальщика", то ни кислоты, ни денег он бы не увидел. Так всё ясно и понятно!
Командировка за кислотой в Вологду сказала:
— Малый, неужто трудно было понять, что стройбаты твоего времени службы — тот же лагерь, но "армейский"? "Штрафной батальон мирного времени"? Взять в рассмотрение капитана, который чуть ли не приказом, потребовал от тебя "обмывания"? Почему капитан не сказал:
— Молодец! Благодарю за службу! — э, наивный ты дурак! Кто, где и когда "на Руси великой" упускал момент напиться за чужой счёт!? А в стройбате — особенно!?
Спасибо тебе, капитан! Ты был первым, кто за небольшую сумму казённых денег подарил мне ОСОБОЕ зрение! После общения с тобой, таких "широкогорлых" и жадных до водки на дармовщину, как ты, я стал видеть на большом расстоянии! За науку платить нужно! За малую сумму ты подарил столько знаний! "Выдал тайну"! Теперь вас, забулдыг никчемных, вижу везде, как бы вы не маскировались! Лица у вас особенные, "алчущие". Заметные.
За растрату казённых денег майор не гневался:
— Нет у человека опыта! Грамотный малый, но прост! — майор, если ты видел мою "простоту", то за каким хером посылал в командировку!?
* * *
Зима третьего года службы проплыла в "борьбе за восстановление электрооборудования отечественных автомобилей марки "ЗИС-5". "Борьба" велась с водителями и все "битвы", как правило, как закон, кончались моим "поражением". "Пленённый" шоферюгой, я шёл восстанавливать разрушенную пламенем горящего бензина проводку.
Как-то незаметно пришла весна, а весной на руководителей всех рангов и всех "отраслей промышленности страны советов" нападал "стих" с названием: "подготовка к майским праздникам с проведением "субботников и взятием повышенных трудовых обязательств…"
"Чего и сколько"? — всё протекало, как в преферансе.
Тогдашняя зараза с названием "соцобязательства" не могла миновать и командиров "военно-строительного отряда". А могла: кто бы их проверил? И они, "как и весь советский народ", были "инфицированы" уборками и подготовками к "торжествам".
Единственный, основной и длительный "субботник" проводился на делянках и заключался в уборке вырубленной площади от лап. Тех, что не убрали зимой. Оно и понятно: таскать в костры лапник по колено в снегу — одно, жечь высохшие лапы весной — другое: производительность во много раз выше…
В "прорыв на уборку" кидали всех, оставляли необходимый минимум. Будь ты хоть каким незаменимым — леса тебе не миновать! Уборка делянок не касалась только "элиты" стройбата: шоферов. Им и без уборок хватало работы.
Якова, по причине плохого передвижения, "командировки" не касались. Но если меня командировали в тайгу на уборку делянок, то работы у Якова автоматически прибавлялось. Такая "прибавка" порождала недовольство и тихим голосом, Яков жаловался на судьбу. Яшка вообще говорил тихо. Только к старости понял людей говорящих тихим голосом: такой манерой они принуждали окружающих к ним прислушиваться. Когда такое не происходило — они "уходили в себя" и гневались:.
