В четырехмесячном возрасте ее дочке Отумн поставили диагноз: опухоль головного мозга.
Полностью удалить опухоль было нельзя, так как в самом ее центре располагались основные кровеносные сосуды головного мозга. Лишь кратковременное, повторяющееся лечение сдерживало рост опухоли. Девочку оперировали восемь раз, и на малышкиной голове была видна пугающая бледно-розовая решетка шрамов.
Когда Отумн будет четыре года, ее организм будет в состоянии справиться с возможным кровотечением после облучения, которое уничтожит или по крайней мере уменьшит опухоль. Если облучение пройдет успешно, сказала Анн, мы все равно будет приезжать сюда для контроля. «Это навсегда. «Сант Джуд» всегда будет с нами».
— Как развивается малышка? — спросил я.
Анн тяжело вздохнула.
— Конечно, она отстает в развитии, и она теряет зрение.
— Можно ли восстановить зрение?
— Это возможно, — сказала она твердым голосом, — но в таких случаях зрение восстанавливается редко.
Семья Салливанов раньше жила в Луизиане. Муж Анн работал в Вэл-Марте. У них была медицинская страховка. Их дочь Отумн была застрахована по государственной медицинской программе для детей из малоимущих семей. Когда установили диагноз и малышку начали лечить в госпитале «Сант Джуд», две страховые компании решали вопрос, кто будет платить за лечение в госпитале Мемфиса. В итоге государственная страховая компания согласилась оплатить лечение ребенка, но только в другом штате. Вызов пришел на следующее утро.
«Все крутится вокруг денег. Но только не в госпитале «Сант Джуд», — сказала Анн. — Ты просто приходишь к ним, и они заботятся о тебе».
Анн с дочкой не платили за жилье в этой квартире. Им предоставили все необходимые медикаменты. Кроме всего прочего, они получали финансовую поддержку в размере ста долларов в неделю. Анн тратила их на еду, ходила за покупками и готовила. Каждые две недели ее муж приезжал навестить их, затрачивая четырнадцать часов на дорогу.
Я спросил у Анн, как этот опыт в «Сант Джуде» повлиял на нее.
«Я совершенно изменилась, — она с трудом подбирала слова. — Я словно впервые открыла глаза. Сегодня я знаю, что такое может случиться с каждым».
Позже я зашел в крошечный приход в Детском раковом центре. Человек пять сидели на скамейке перед маленьким алтарем, на котором лежала книга. В эту книгу люди записывали самое сокровенное, обращаясь с мольбой к Господу.
Я заглянул в книгу. Последняя запись была такой:
«Дорогой Господь, взываю к твоей доброте. Молюсь о здоровье моего сына Чейза».
* * *
Я люблю старые отели. В Мемфисе отель «Пибоди» считался лучшим на юге. Так что через день после нашего посещения госпиталя «Сант Джуд», я проснулся рано и направился в центр города позавтракать. Центр города Мемфиса небольшой, всего около десяти кварталов. Я сразу заметил большое яркое здание. Это был отель «Пибоди». Я зашел внутрь, прошел ряды модных магазинов, задержал взгляд на желтой футболке с утками в одной из витрин. Вспомнил, что слово «Пибоди» ассоциировалось у меня с утками. Потом я оказался в просторном фойе, все выглядело очень достойно. Резные потолки, ковры, уютные диванчики, большой рояль возле бара. Время здесь словно остановилось.
Я поинтересовался у администратора, сколько стоит номер. Она ответила с легким русским акцентом. И когда я произнес фразу на русском, она улыбнулась.
У нас давно не было хорошего завтрака, и я потратил кучу времени, изучая меню. В итоге я заказал копченого лосося, апельсиновый сок и кофе. Наконец все принесли, и я понял, что сделал правильный выбор. Блюдо было прекрасно сервировано: тосты, салат, тоненькие кружки красного лука, яйцо, мягкий сыр и много лосося. Этот завтрак был особенным для меня, я наслаждался каждым кусочком. Много дней подряд мы питались фаст-фудом, и мне было с чем сравнивать.
Когда ко мне подошла официантка, я спросил ее об утках, она улыбнулась.
«Мы держим уток в отеле уже пятьдесят лет. Каждый день, в одиннадцать утра, они заходят в лифт и ковыляют по фойе к основному входу на завтрак. Несколько сотен людей приходят сюда каждый день посмотреть на это».
Уже уходя, я подошел к витрине с той желтой футболкой. Подумал, что было бы неплохо купить маленький подарок моему сыну Дилану. Но магазинчик был закрыт, и я зашел в соседний, в котором продавались стильные рубашки, костюмы и брюки. Я открыл дверь и увидел безупречно одетого стройного седого мужчину. У него было узкое лицо, широкий лоб и внимательный взгляд.
— Могу я вам помочь? — спросил он с южным акцентом.
— Я присматриваю подарок для моего сына.
— Я могу вам кое-что предложить.
— Ну, я еще точно не знаю, что мне надо.
— У нас все равно это есть.
Он представился:
— Мистер Бернард Лански. Мне 79 лет.
Он показал мне несколько очень хороших галстуков.
— Лучший шелк, сделано в Италии, — сказал мистер Лански.
Я посмотрел на этикетку.
— Семьдесят пять долларов? Довольно дорого для галстука.
— Могу предложить его за шестьдесят пять.
Кто откажется от такой скидки?
— Хорошо, я куплю его.
Мистер Лански принялся заворачивать и упаковывать галстук, а я обратил внимание на две фотографии, висевшие на стене. На фотографиях был Элвис Пресли. На одной из них он был в костюме, на другой стоял и смотрелся в зеркало. На этой фотографии был еще один мужчина. Я вдруг понял, что это мистер Лански, только полвека назад.
— Это, должно быть, ваш сын? — спросил я.
Мистер Лански поднял глаза:
— Я продал Элвису его первый и его последний костюм.
Мистер Лански рассказал мне, что сразу после Второй мировой войны он занялся отцовским бизнесом. Сначала они продавали армейскую одежду, вернее, то, что осталось после войны, — брюки, сюртуки, головные уборы. А уже в начале пятидесятых они стали продавать новую хорошую одежду, сначала ее покупали в основном чернокожие.
«Элвис в то время работал в театре, и, бывало, в перерыве он заглядывал в магазины на Биил-Стрит. Ему нравилась хорошая одежда. Иногда он заходил в храм послушать церковную музыку. У него тогда совсем не было денег. Однажды Элвис купил рубашку за пятнадцать долларов, тогда, в пятидесятые, это было дорого. Неделю спустя он купил еще одну и радостно сообщил, что собирается ехать на шоу Эда Салливана в Нью-Йорк, и ему нужна красивая одежда.
Я все показал ему, назвал цены.
— У меня нет таких денег, — сказал он.
— Да у тебя проблемы, парень. Но, я думаю, мы решим это. Как только у тебя появятся деньги, ты рассчитаешься со мной. Только не заставляй меня бегать за тобой.
— Хорошо, — сказал Элвис и сдержал обещание».
Я объяснил суть нашего проекта мистеру Лански и спросил, сможет ли он дать интервью. После звонка своему сыну он согласился. Спустя час мистер Лански рассказывал нам об Элвисе и о том, как он начинал свой бизнес.
— В чем секрет успеха вашего дела вот уже в течение шестидесяти лет? — спросил я.
— Я очень много работаю. А еще я предугадываю желания клиентов. В магазине вы должны купить самую лучшую, модную вещь. А самое главное, вы должны понимать, для чего именно она вам нужна.
— Вероятно, утки, живущие в отеле, делают вам бизнес.
Он поднял бровь.
— Ну конечно, ежедневно у нас собирается человек двести — триста. И если ты упустишь своего покупателя, это твоя вина.
Я попросил его закончить фразу: «Для меня быть американцем значит…»
— Просто жить. Принимать жизнь такой, какая она есть, — ответил мистер Лански.
— У Соединенных Штатов устойчивая экономика, и они политически сильны в мире. Как вы считаете, каким образом мы можем это использовать? — спросил я.
Он быстро ответил:
— Будь просто хорошим человеком. И все будет отлично. Если ты нравишься людям, они будут возвращаться к тебе. Это на самом деле так. Все эти войны — «bullshit».
* * *
На карте Соединенных Штатов штат Теннесси занимает не так много места. Мы проехали по нему на машине с востока на запад, а это ни много ни мало шестьсот пятьдесят километров.
Мы довольно долго ехали, прежде чем нашли место, где можно поесть. По дороге ресторанов не было, и мы заехали в небольшой городок, где нашли кафе с неоновой вывеской. Мы зашли внутрь и увидели небольшие кабинки с мягкими сидениями, покрытые красным винилом. Шесть столов занимали остальную площадь помещения. Рядом с барной стойкой сидел кассир. Это было настоящее американское кафе в стиле шестидесятых.
Владимир улетел в Вашингтон на интервью, а Иван Ургант — в Москву, на телевизионное шоу. На ужин собралось человек десять. Напротив меня, за другим столом, трое мужчин пили кофе. Одному из них было около шестидесяти, он был полноват, одет в рубашку с короткими рукавами и бейсбольную кепку. Мужчина вероятно любил приходить сюда вечером немного поговорить и выпить кофе. Рядом с ним сидел молодой человек с взъерошенными волосами и бородкой. Он был бледен, под глазами обозначились темные круги. На другом конце стола за мной наблюдал небритый мужчина в рабочем комбинезоне и соломенной шляпе. На вид ему было лет сорок. Он холодно смотрел на нас.
