Профессор помолчал, что-то обдумывая, потом решительно поднялся из-за стола и указал на кресло:
– Садитесь... – он подошел ближе и встал перед пациентом. – Примите удобное положение. Та-ак, не волнуйтесь... Вас когда-нибудь гипнотизировали?
– Нет.
– Расслабьтесь... В этом нет ничего страшного. Вспомните о чем-то приятном... Например, отдых у моря... Крики чаек вдали, шум прибоя... Вам хорошо и спокойно... Можно ни о чем не думать... просто наблюдать за проплывающими внутренними образами...
Толян чувствовал себя не в своей тарелке. Он что, лох какой-нибудь? Не знает, что такое гипноз? Да не подействует на него эта фигня... Отдых на море... Ну да, отдыхали они прошлым летом с братками... Оттянулись по полной программе... А какие там телки, елы-палы...
Профессор услышал слабый стон и заметил, что пациент прикрыл глаза.
– И уже не ясно, сон это или реальность... – продолжил он. – Один... Два... Вас ничто не беспокоит... Мышцы расслаблены... Приятное тепло разливается по всему телу...
Толян засопел.
– Три... Сердце бьется спокойно и ровно... Немного удлиняется выдох... Вы погружаетесь в сон, – профессор услышал едва уловимый странный звук, похожий на приглушенное урчание. – Четыре... Пять...
Звук усилился. Профессор внимательно следил за лицом пациента. Оно напряглось, верхняя губа поползла вверх, обнажая зубы, и кабинет вдруг наполнился громким утробным рыком. Профессор отпрянул. Толян резко поднялся и, продолжая рычать, принялся колотить себя кулаками в грудь, потом задрал рубаху и стал проворно шарить по волосатому пузу крючкообразно изогнутой кистью.
– Поразительно!.. – прошептал профессор. – Кто бы мог поду...
Пациент вдруг вскочил на кресло и начал прыгать, громко ухая и размахивая руками. Он скорчил безобразную гримасу и, неожиданно сильно оттолкнувшись ногами, взлетел вверх и уцепился правой рукой за люстру. Раздался жалобный перезвон стекла.
– Ну и ну... – засуетился профессор. – Эй, голубчик!.. Пациент оскалился и запустил в бегающую внизу мишень отодранной от люстры хрустальной финтифлюшкой. В потолке обозначилась трещина.
– Немедленно возвращайтесь назад! – строгим голосом приказал профессор. – На цифре «один» вы проснетесь... Пять... Четыре...
Лицо Толяна начало постепенно разглаживаться, утрачивая звериные черты.
– Три... – продолжал обратный отсчет профессор.
Пациент стал медленно, как бы нехотя, возвращаться в исходное положение.
– Вы будете бодрым и отдохнувшим... Два... Один... Как самочувствие? Все в порядке?
Толян поднял голову со спинки кресла, удивленно огляделся. На письменный стол с потолка посыпалась белая крошка.
– Ну как? Долго я был в отключке?
– Всего несколько минут. Вы превзошли мои ожидания.
Толян потянулся.
– Но на сегодня достаточно. Придите в себя, успокойтесь, отдохните. А завтра продолжим. Жду вас в это же время...
Когда пациент ушел, профессор снял свой нелепый пиджак и большие очки, поднялся и подошел к окну. С минуту постояв, он что-то прошептал, потом вернулся на место и достал из ящика стола толстую тетрадь.
«Моя рабочая гипотеза получает все новые подтверждения, – написал он размашистым почерком. – Больной с полным набором ярко выраженных симптомов. Очень гипнабелен, склонен к активным зрительным галлюцинациям. Если завтрашний эксперимент завершится удачно, можно сделать предварительный вывод...» – профессор нахмурился, потер лоб и задумчиво прошептал:
– Бессознательное... Да-да... Вот ключ к разгадке...
На следующий день, войдя в кабинет, Толян заметил небольшие изменения. На письменном столе появился магнитофон, а посреди комнаты стояло кресло-вертушка.
– Добрый день! Как себя чувствуете? – поприветствовал его профессор и поднялся навстречу.
Толян пробормотал что-то невнятное в ответ.
– Пожалуйста, – указал профессор на вертящееся кресло. – Если вы не возражаете, прямо сейчас начнем наш сеанс, – он вставил в магнитофон кассету, нажал на клавишу и, услышав первые звуки лирической мелодии, улыбнулся. – Как у вас с математикой?
Толян качнулся в «вертушке» из стороны в сторону и неопределенно пожал плечами.
– Я попрошу вас произвести в уме несложные арифметические действия, – продолжил профессор. – Скажем, вы будете возводить в квадрат все числа по порядку, от одного до десяти. Затем в куб. Договорились? – Музыка стала чуть громче. Теперь это был популярный отрывок из «Щелкунчика». – Кроме того, не забывайте слушать мой голос. Ита-ак... – профессор дотронулся до спинки кресла и толкнул ее вправо. Пациент медленно закружился. – Начинайте считать... Следите за дыханием... оно ровное и спокойное... Я касаюсь вашего плеча... Слушайте музыку... Расслабьте ноги и руки... – профессор тронул пациента за локоть, остановил кресло и заставил его вращаться влево. Раздалось отрывистое стаккато из «Лебединого озера». – Продолжайте счет... Я кладу руку вам на плечо... Прекрасная музыка, не правда ли... Сейчас полдень... Обратите мысленный взор внутрь себя... Мои пальцы коснулись вашего лба... Вы медленно вращаетесь... На улице хорошая погода... – легкая и приятная мелодия сменилась меланхоличным фрагментом из оперы Вагнера.
Через несколько минут, заметив, что сознание пациента сбито с толку и переполнено до отказа, профессор сделал паузу. По характерным изменениям мимики и дыхания он определил, что пациент вошел в транс достаточной глубины. Можно было приступать к главной части эксперимента.
– Для вас не существует времени и пространства... Ваша душа, как и тело, имеет собственную историю... Она не исчезает в никуда и не берется из ниоткуда... Ваша душа неразрывно связана с душой всего человечества... с бессознательной душой... насчитывающей миллионы лет... И сейчас... вы отправляетесь к первоистокам...
Профессор вытер пот со лба. Он волновался. Как археологу, освобождающему от вековых наслоений земли остатки древних цивилизаций, ему предстояло извлечь из толщи человеческой памяти глубоко запрятанные воспоминания, чтобы составить по ним портрет давно ушедшей эпохи.
– Оживает генная память... Вы помните все, что было до вас... Сто тысяч лет назад... Один миллион... два... Вы можете видеть то... чего никогда не знали... Ваша память... хранит информацию о древности... точно так же, как воспоминание о вчерашнем дне... Время движется вспять... Три миллиона лет... Мы опускаемся все ниже... Четыре... Вы меня слышите?
Пациент слабо кивнул головой.
– Скажите мне, что вы видите.
Пациент молчал.
– Оглядитесь вокруг. Не спешите. Вы в каменном веке. Посмотрите по сторонам...
– Лес, – хрипло сказал Толян.
– Что это за лес?
Пациент медленно повернул голову вправо, потом влево.
– Обыкновенный... Хвощи, плауны...
– Кто вы? – спросил профессор.
Вместо ответа Толян вытянул шею и напряженно уставился в угол.
– Эй, трехглазый! – резко выкрикнул он и подался вперед. – Убежала, гадина ползучая... Это гаттерия, – пояснил он, провожая взглядом невидимку. – У нее мало мяса, не то что у фенакодуса... Вы любите фенакодусов? – Толян почмокал губами. – Моя жена отлично готовит ребрышки на углях, – он встал и направился к стене, прикрывая глаза ладонью, будто от палящего солнца. Сделав несколько шагов, Толян вдруг зацепился ногой за невидимое препятствие и растянулся на мягком ковре: – Чертов папоротник, елы-палы... – он пнул его ногой, переступил и пошел дальше.
– Куда вы идете?
– Буду гаттерию выслеживать, – Толян осторожно двигался вдоль книжного шкафа, то пригибаясь, то вставая на цыпочки. – Если повезет, поменяю ее на бивень мамонта. И снова пойду охотиться... Мозги этой твари очень полезны. И доставать их удобно, берешь и высасываешь.
– Как это?
– Через третий глаз, на лбу который... Тс-с! – Толян замер и задрожал, тыча пальцем чуть ниже окна. – Ящер! – пояснил он шепотом и стремительно скрылся под столом.
Минуты через две он осторожно высунулся, убедился, что опасность миновала, и вылез из укрытия.
– Его работа, – Толян ткнул себя в бок, демонстрируя «шрам» от когтей. – Еле вырвался в прошлый раз, думал, живой не уйду... А без гаттерии мне нельзя возвращаться. В нашем племени есть больные и старики... Им нужно есть мозги, чтобы поправить здоровье...
– Как вы выглядите?
Пациент опустил голову, осмотрел себя.
– У меня длинные темные волосы, – он провел ладонью по жесткому рыжевато-русому «ежику», подергал себя за подбородок. – борода, на мне шкура шерстистого носорога, бусы из зубов этой... ну...
– Кого же?
– В общем... – замялся Толян. – Это у нас ругательное...
– Вот как? Ну-ну, не стесняйтесь...
Пациент смущенно кашлянул и тихо произнес:
– Обезьяны...
– Обезьяны?
Толян приставил палец к губам, призывая профессора говорить тише:
– Мы ненавидим и презираем их... Это хитрые, злобные и жадные существа... Борьба за жизнь – вот их закон, – поделился он шепотом. – В их стае выживают только самые сильные и жестокие. Они убивают друг друга, воруют добычу у слабых, больных и старых...
