Хозяева магазинов в пригородах Детройта, особенно вблизи фешенебельных районов, таких, как Бирмингем и Блумфилд-Хиллз, имели печальный опыт общения с воровками, которые крали просто так, из спортивного интереса. И хотя коммерсантам вовсе не обязательно быть еще и психологами, тем не менее большинство из них знали, что такие кражи объясняются сексуальной неудовлетворенностью, одиночеством, потребностью привлечь к себе внимание, что особенно характерно для жен высокопоставленных сотрудников автомобильных компаний. Кроме того, владельцы магазинов понимали, что передача таких дел в суд и шумиха, которую поднимут газеты вокруг громкого имени из мира автобизнеса, могут причинить их коммерческим интересам только вред. Среди элиты автомобильных компаний очень развито чувство клановости, и магазин, замахнувшийся на человека из их среды, мог легко подвергнуться всеобщему бойкоту.
Поэтому в розничной торговле применялись иные методы. Если воровку удавалось поймать и уличить, ей предлагалось просто оплатить украденные товары, что она и делала без особых возражений. В иных случаях магазины присылали счет на дом после установления личности, а страха перед полицейским участком и суровым допросом оказывалось нередко достаточно, чтобы человек больше никогда в жизни не стал красть с прилавка. Так или иначе, детройтские магазины стремились прежде всего действовать тихо, без излишнего шума.
Однако Эрика, поддавшись панике и отчаянию, исключила возможность как одного, так и другого варианта. Резким движением она вырвала руку из цепких пальцев женщины-сыщика, повернулась и побежала, продолжая крепко держать похищенный портфель.
Выбежав из магазина кожаных изделий, она помчалась к дверям, через которые проникла в пассаж. Застигнутые врасплох сыщица и управляющий на мгновение оцепенели. Первой опомнилась «старушка». Она кинулась вслед за Эрикой, крича:
— Держите ее! Держите эту женщину! Она воровка!
Охранник в форме, разговаривавший с ребенком, услышав крики, резко обернулся. Женщина-сыщик тотчас скомандовала:
— Держите эту женщину! Вон ту, что бежит! Арестуйте ее! Она украла портфель!
Охранник со всех ног бросился вдогонку за Эрикой. Покупатели в пассаже — одни останавливались и, вытягивая шеи, старались увидеть, что происходит, другие, заслышав крики, ринулись вон из торгового центра. Но никто даже не попытался задержать Эрику, пока она бежала к дверям, громко стуча каблучками по плиточному полу пассажа. На некотором расстоянии от Эрики бежал, с трудом поспевая за нею, охранник.
Страшные крики, любопытные взгляды людей, мимо которых она пробегала, топот ног преследователей, грозивших вот-вот настигнуть ее, — все это казалось Эрике кошмаром. Неужели это с ней происходит? Не может быть! Вот-вот она проснется. Но вместо того, чтобы проснуться, она добежала до массивных дверей. Изо всех сил толкнула дверь — та открылась с невероятной медлительностью. Наконец Эрика очутилась вне пассажа, под дождем — машина ее находилась всего в нескольких ярдах, на стоянке.
Сердце у Эрики учащенно билось, от быстрого бега и страха она с трудом переводила дух. Она вспомнила, что, к счастью, не заперла машину. Зажав под мышкой добытый портфель, Эрика на ходу раскрыла сумочку и стала шарить в ней, пытаясь найти ключи. Из сумочки каскадом полетели разные предметы — Эрика не обратила на это внимания: главным для нее сейчас был ключ от зажигания. К машине она подбежала уже с ключом с руке, но, оглянувшись, увидела, что охранник, сравнительно молодой крепыш, находится всего в нескольких ярдах от нее. Вплотную за ним бежала женщина-сыщик. Эрика поняла, что ей не удрать. Она не успеет вскочить в машину, завести мотор и уехать — охранник настигнет ее. В ужасе Эрика подумала, что последствия теперь будут еще ужаснее, и ее охватило отчаяние.
В этот момент охранник поскользнулся на мокром от дождя асфальте и упал. Он плюхнулся и какое-то время не мог очухаться.
Это сразу дало Эрике фору. Вскочив в машину, она повернула ключ зажигания, двигатель мгновенно завелся, и она резко рванула с места. Но когда она уже выезжала со стоянки, ею овладел новый страх: а что, если ее преследователи успели заметить номер машины!
Они успели. К тому же точно запомнили автомобиль — модель с открывающимся верхом, ярко-красная, словно спелое яблоко, заметная, как цветок зимой.
Мало того: среди предметов, выпавших из сумочки Эрики, оказались кредитные карточки и другие документы, дававшие представление об их владелице. Женщина-сыщик подобрала их, в то время как охранник, в мокрой и грязной униформе, прихрамывая, так как он подвернул лодыжку, добрался до ближайшего телефона и позвонил в местный полицейский участок.
* * *
Когда двое полицейских пересаживали Эрику из ее машины в свою, они даже не в силах были сдержать улыбку — до того все оказалось легко и просто. Несколькими минутами раньше полицейская патрульная машина с рацией пристроилась к машине Эрики без лишнего шума, не включая сигнальных огней и сирены, и один из полицейских жестом предложил ей остановиться, что она и сделала, понимая, что вести себя по-другому было бы безумием — таким же безумием, как предпринятая ею попытка скрыться.
Полицейские, оба молодые, действовали решительно, но вместе с тем корректно и вежливо, поэтому они не внушали Эрике такого страха, как злющая женщина-сыщик в магазине. В любом случае Эрика уже всецело покорилась судьбе. Она понимала, что навлекла на себя беду, и, что бы ни случилось, это уже неотвратимо, ибо теперь ничего не изменишь.
— Нам приказано доставить вас в полицейский участок, мэм, — сказал один из полицейских. — А вашу машину отгонит туда мой напарник.
— Хорошо, — выдавила из себя Эрика. Она подошла к машине сзади — полицейский придерживал дверцу, пропуская ее вперед, — и испуганно отпрянула, обнаружив, что на окнах решетки, и поняв, что ее сейчас запрут, как в тюремной камере.
Полицейский почувствовал ее замешательство.
— Так положено, — сказал он. — Если бы можно было, я посадил бы вас впереди, но если я так сделаю, тогда меня, скорее всего, посадят сзади.
Эрика заставила себя улыбнуться. Полицейские явно считали, что тяжкого преступления она не совершила.
— Вас когда-нибудь задерживали? — спросил тот же полицейский.
Эрика покачала головой.
— Я так и думал. На первый раз ничего не бывает. То есть тем, кто ничего серьезного не совершил.
Эрика села в машину, хлопнула дверь, и она оказалась взаперти.
От местного полицейского участка в памяти остались полированные деревянные панели и плиточный пол — все прочее расплывалось как в тумане. Эрике напомнили о ее законных правах и обязанностях, потом допросили о том, что произошло в магазине. Она рассказала все начистоту, понимая, что от правды уже не убежишь. Ее свели с женщиной-сыщиком и охранником. Оба были настроены к ней исключительно недоброжелательно, хотя Эрика и подтвердила их версию. Она опознала портфель, недоумевая, зачем он вообще ей понадобился. Затем ей дали подписать показания и спросили, не желает ли она позвонить по телефону адвокату или мужу. Она ответила, что нет.
После этого ее отвели в комнатку с зарешеченными окнами, заперли на ключ и оставили одну.
* * *
Шеф местной полиции Уилбер Аренсон не был сторонником излишней спешки. Уже не раз за свою карьеру он убеждался в том, что, если позволяют обстоятельства, спешить не следует, и потому он не торопясь просмотрел протоколы относительно кражи, совершенной в одном из магазинов в середине дня, о предупреждении, поступившем в полицию, затем о задержании подозреваемой и доставке ее в полицейский участок. Задержанная — Эрика Маргерит Трентон, двадцати пяти лет, замужняя, проживающая на озере Куортон, — не оказала сопротивления и затем подписала протокол, подтверждающий совершенное ею преступление.
Согласно установленным правилам делу должны были бы дать ход, предъявить женщине обвинение, затем передать все в суд, где ей был бы вынесен приговор. Только не все в полицейском участке этого пригорода Детройта делалось согласно правилам.
Так, не в правилах шефа местной полиции было вникать в детали мелкого уголовного преступления, и тем не менее некоторые дела такого рода — тут он целиком полагался на своих подчиненных — попадали на его письменный стол.
Трентон. С этим именем было что-то связано. Шеф не мог точно сказать, когда и при каких обстоятельствах он его слышал, но не сомневался, что выжмет из своей памяти ответ, если только не будет спешить. А пока он продолжал читать материалы дела.
Еще одним отступлением от правил было то, что дежурный сержант, хорошо знавший своеобразие характера и повадок своего шефа, не зафиксировал задержание в регистрационной книге. Таким образом, газетные репортеры не могли получить информации о задержанной и о выдвигаемом против нее обвинении.
