— Ваша сестра захочет узнать, что вы делаете.
— Лу здесь?
— Конечно…
— О… Прекрасно, — сказала Джин. — Я смогу присмотреть за ней.
— Думаю, что ваш присмотр будет ей только на пользу, — поддержал я ее.
— Как вы ее находите, Лу?
— Я с удовольствием переспал бы с нею тоже, — сказал я. Она опять засмеялась.
— Я считаю, что она потрясающая. Я хотела бы быть такой, как она. Видели бы вы ее раздетой…
— Я об этом только и мечтаю, — сказал я.
— Скажите на милость. Да вы чистейшей воды хам.
— Простите меня. У меня не было времени набраться хороших манер.
— Мне очень нравятся ваши манеры, — сказала она, ласково глядя на меня.
Я обнял ее за талию и потянул к двери.
— Нам пора идти вниз.
— Мне и голос ваш очень нравится.
— Пойдемте.
— Хотите жениться на мне?
— Не говорите чепухи.
Я начал спускаться по лестнице.
— Я не говорю чепухи. Теперь вы должны на мне жениться.
Она выглядела очень спокойной и уверенной в том, что говорит.
— Я не могу жениться на вас.
— Почему?
— Думаю, что предпочитаю вашу сестру.
Она опять рассмеялась.
— Ли, я обожаю вас!
— Очень вам обязан, — сказал я.
Они все были в большой гостиной и подняли там дикий шум. Я толкнул дверь и пропустил вперед Джин. Наше появление было встречено дружным ворчанием. Они открыли банки с цыплятами в желе и теперь поглощали их, как поросята. Билл, Дик и Никлас засучили рукава рубашек и были заляпаны соусом. У Лу на платье сверху донизу расползлось огромное пятно майонеза. Что до Джуди и Джики, они объедались с самым невинным видом. Я отметил про себя, что пять из наличествующих бутылок были на пути к небытию. Радио под сурдинку передавало концерт танцевальной музыки. Увидев цыпленка, Джин Эсквит издала боевой клич и заграбастала здоровый кусок, в который не мешкая впилась зубами. Я тоже уселся и наполнил свою тарелку. Право, начало было замечательное.
Декстер позвонил в три часа. Джин старательно продолжала напиваться во второй раз — почище, чем в первый, и я воспользовался этим, чтобы предоставить Никласу заниматься ею. Я почти не отходил от ее сестры и старался изо всех сил напоить ее; она, однако, не поддавалась, и мне приходилось то и дело прибегать к уловкам. Декстер предупредил нас, что Эсквиты-родители начинают выражать удивление по поводу того, что они не видят своих девочек. Я спросил его, как он обнаружил место нашего собрания, а он ограничился тем, что рассмеялся на другом конце провода. Я объяснил ему, почему мы уехали.
— Все в порядке, Ли, — сказал он. — Я прекрасно понимаю, что у меня сегодня вечером позабавиться было нелегко. Слишком много серьезных людей.
— Приезжайте к нам, Декс, — возразил я ему.
— У вас больше нечего выпить?
— Нет, — сказал я. — Вовсе нет, просто это поднимет вам настроение.
Этот тип, как всегда, говорил оскорбительно, и, как всегда, — совершенно невинным тоном.
— Я не могу уйти, — сказал он. — А то я приехал бы. Что мне сказать родителям?
— Скажите им, что их малышек привезут прямо домой.
— Не знаю, понравится ли им это, Ли, знаете ли…
— Они уже в том возрасте, когда могут обойтись без посторонней помощи.
— Ладно, Ли, только они знают, что сейчас девочки обходятся не совсем без посторонней помощи.
— Уладьте это, старина Декстер, я рассчитываю на вас.
— О'кей, Ли. Я это улажу. До свиданья.
— До свиданья.
Он повесил трубку. Я сделал то же самое и вернулся к своим прежним занятиям. Джики и Билл приступили к некоторым упражнениям, не предназначенным для девушек из хорошей семьи, и мне очень интересно было наблюдать за реакцией Лу. Она все же понемногу стала пить. Похоже, ее не поразило, даже когда Билл стал расстегивать на Джики платье.
— Что вам налить?
— Виски.
— Пейте его поживее, а потом пойдем танцевать. Я схватил ее за руку и попытался утянуть в другую комнату.
— А что мы там будем делать?
— Они здесь подняли такой шум.
Она пошла за мной, не пикнув. Она села на диван рядом со мной, но когда я стал ее тискать, то получил пару таких затрещин, которые оставляют след в жизни мужчины. Меня охватил ужасный гнев, но мне удалось удержать на лице улыбку.
— Лапы прочь, — сказала Лу.
— Круто заворачиваете, — сказал я ей.
— Не я начала.
— Это не оправдание. Вы, что же, полагали, что это будет урок в воскресной школе? Или что здесь собрались, чтобы поиграть в бинго?
— У меня нет желания выступать в роли крупного куша.
— Хотите вы или нет, вы все равно — крупный куш.
— Думаете о деньжатах моего отца.
— Нет, — сказал я. — Об этом.
Я опрокинул ее на диван и рванул ее платье. Она отбивалась, как тысяча чертей. Груди ее вырвались на свободу из корсажа светлого шелка.
— Отпустите меня! Животное!
— Нет, — сказал я. — Я мужчина.
— Вы мне противны, — сказала она, пытаясь вырваться. — Что вы делали целый час там, наверху, с Джин?
— Да ничего я не делал, — сказал я. — Вам прекрасно известно, что Джуди была с нами.
— Я начинаю понимать, что представляет собой ваша банда, Ли Андерсон, и с какими людьми вы общаетесь.
— Лу, клянусь вам, что я прикасался к вашей сестре только, чтобы помочь ей протрезветь.
— Вы лжете. Вы не видели ее лицо, когда она сошла вниз.
— Право слово, — сказал я. — Можно поклясться, что вы завидуете!
Она остолбенело смотрела на меня.
— Да кто вы такой!.. За кого вы себя принимаете?
— Вы думаете, что если бы я тронул вашу сестру, мне потом захотелось бы заниматься вами?
— Она не лучше меня!
Я все еще удерживал ее на диване. Она перестала вырываться. Грудь ее стремительно поднималась и опускалась. Я наклонился над ней и поцеловал ее груди, долгим поцелуем, одну за другой, лаская соски языком. А потом я поднялся.
— Нет, Лу, — сказал я. — Она не лучше вас.
Я отпустил ее и быстро отступил, потому что был готов к бурной реакции на мои слова. А она повернулась ко мне спиной и заплакала.
А потом я вернулся к будничной работе. Я закинул удочку, и теперь надо было ждать и предоставить событиям развиваться своим ходом. Я на самом деле считал, что опять увижусь с ними. Джин — не думаю, что она могла бы забыть меня, ведь я видел, какими глазами она на меня смотрела; что же до Лу, то здесь я немного рассчитывал на ее возраст и на то, что я сделал с ней у Джики.
На следующей неделе я получил солидный груз — новые книги, которые стали для меня предвестниками конца осени и приближения зимы; я по-прежнему хорошо вел дела и копил доллары. Теперь у меня была уже кругленькая сумма. Так, мелочь, но этого было достаточно. Мне пришлось кое-что потратить, чтобы одеться во все новое и подновить машину. Я подменял несколько раз гитариста единственного сносного оркестра в городе, игравшего в «Сторк-клубе». Думаю, что этот «Сторк-клуб» не имел ничего общего с нью-йоркским клубом того же названия, но молодые типы в очках с удовольствием ходили туда с дочками страховых агентов или торговцев тракторами из здешних мест. Это приносило мне еще определенную сумму, и я продавал книги тем, кого мог подцепить там. Ребята из банды порой тоже туда забредали. Я продолжал регулярно видеться с ними, и я по-прежнему спал с Джуди и Джики. Я не мог избавиться от Джики. Но это было очень удачно, что у меня были эти две девицы, потому что я был в потрясающей форме. Кроме того, я стал заниматься легкой атлетикой и мускулы мои стали похожи на мускулы боксера.
А потом однажды вечером, через неделю после вечеринки у Декстера, я получил от Тома письмо. Он просил меня приехать как можно быстрее. Я воспользовался субботой и рванул из города. Я знал, что у Тома была причина так написать, и думал, что она была не из приятных.
Во время выборов эти типы по приказу сенатора саботировали голосование; а сенатор Бэлбо, — такого мерзавца надо было еще поискать. С тех пор, как черные участвовали в голосовании, он изощрялся в провокациях. И довел дело до того, что за два дня до выборов его люди разогнали собрание черных и двоих забили до смерти. Брат мой как преподаватель школы для черных, выразил публичный протест и послал письмо и был нещадно избит на следующий день. Он написал мне, чтобы я приехал за ним на машине, потому что решил уехать в другое место.
Том ждал меня в доме, один в темной комнате; он сидел на стуле. Его широкая ссутулившаяся спина и опущенная в ладони голова вызвали во мне боль; я почувствовал, как напоенная гневом кровь, моя добрая негритянская кровь несется по венам и поет в моих ушах. Том поднялся и положил руки мне на плечи. Губы его распухли, и говорил он с трудом. Когда я хотел хлопнуть его по спине в знак утешения, он остановил мою руку.
— Они отстегали меня хлыстом, — сказал он.
— Кто это сделал?
— Люди Бэлбо и Моран-сын.
