Детоподобная мания величия азартной игры, разумеется, пошита из той же ткани, что и мания величия всего этого города. И, как дети освобожденной коры головного мозга, старики и старушки, подобно всем остальным, круглые сутки носятся вверх-вниз по Стрипу. Вовсе не случайно, что большая часть увеселений в Лас-Вегасе, особенно пожилые исполнители с гитарами в коктейль-залах, напоминает пожилому человеку о его славном прошлом, когда двадцать пять лет тому назад у него не было ни денег, ни духовной свободы, чтобы во все это ввязаться. В больших театрально-обеденных залах в «Дезерт Инн» и «Пэйнтед Дезерт Рум» представление Эдди Фишера все продолжается, и он по-дружески обращается к румяному старичку за столиком возле сцены: «Знаешь, Мэнни, тебе не стоит сидеть так близко — честное слово, Мэнни, ты сам знаешь, ведь ты здесь как раз за этим», — а Мэнни буквально лучится испугом. Однако в коктейль-зале, где идея главным образом заключается в том, чтобы поддерживать ход кутежа, есть Хью Фарр, одна из звезд другой эпохи на Западе, сочинитель двух из пяти западных песен («Прохладная вода» и «Перекати-поле»), которые Библиотека Конгресса записала для потомства, еще когда он играл на скрипке вместе с «Сынами пионеров». И теперь благодаря морщинам вокруг глаз Хью Фарр напоминает пожилого китайского ученого, однако носит он белый смокинг и голубые кожаные сапожки, его печальная старая скрипка посредством электрического шнура воткнута в сеть, а его группа теперь называется «Деревенские джентльмены». И там также есть Бен Блю, на вид совсем как восковая декорация для водевиля, то и дело приподнимающий широкополую соломенную шляпу, обнажая все скульптурные качества своего черепа. А в коктейль-зале «Фламинго» (Элла Фицджеральд поет там в главном помещении) есть Гарри Джеймс, на вид старый, маленький и плотный, облаченный в один из тех итальянского стиля игрушечных костюмов для шоу-бизнеса. В «Нью-Фронтире» есть «Чернильные пятна», в «Сахаре» — Луис Прима, и пожилые посетители казино видят их всех, ревущих до самого рассвета следующего дня, пока солнце не начинает казаться стандартной лампой, то гаснущей, то загорающейся. Казино, бары, магазины по продаже спиртного открыты круглые сутки, подобно извечному гребному бассейну для детоподобного эго. «…Только не заставляйте меня ложиться в постель…»
Наконец начинают подтягиваться пострадавшие. Сейчас я сижу в кабинете управляющего одного отеля на Стрипе. Еще там находятся какой-то мужчина с женой, обоим лет шестьдесят, и оба вовсю негодуют. Кто-то пробрался в их номер и стянул семьдесят долларов из дамской сумочки, так что теперь постояльцы хотят, чтобы отель возместил им указанную сумму. Мужчина то и дело соскакивает со стула и носится взад-вперед по всей комнате, размахивая своими толстыми локотками.
— Что же это у вас тут за безопасность? Заходи прямо в богом проклятый номер и обеспечивай себя всем необходимым. А где, как вы думаете, я нашел вашего охранника? Как раз за углом — он там богом проклятый детективный журнал читал!
Тут пожилой мужчина попал в точку, однако на нем полосатая рубашка «поло» с модным голливудским воротничком, а на его жене брюки «капри». Кроме того, на старых и морщинистых физиономиях обоих супругов красуются французские солнцезащитные очки без оправы — как раз такие, какие обычно носят молодые герои злодейского типа в фильмах «нувель вог». Поэтому просто невозможно серьезно относиться к любому сказанному ими слову. Кажется, у пожилого мужа и его не менее пожилой жены громадные сияющие глаза молящихся богомолов.
— Послушайте, мистер, — говорит пожилая женщина. — Семьдесят баксов меня не волнуют. Я потеряла семьдесят баксов за вашим столиком для игры в кости и совершенно не переживаю по этому поводу. Я бы и эти семьдесят баксов продула — и это бы ровным счетом ничего не значило. Я бы не стала о них сожалеть. Но когда в наш номер могут вот так просто войти… а администрации решительно на это плевать… нет, это уже ни в какие ворота!
Оба супруга нацеливаются на управляющего громадными насекомоподобными роговицами. Однако управляющий не кто-нибудь, а весь из себя такой малый в белоснежной рубашке и серебристом галстуке.
— Это случилось три дня тому назад. Почему же вы нам тогда об этом не рассказали?
— Ну, я вроде как не собирался скандал из этого раздувать. Все-таки семьдесят долларов, — говорит пожилой мужчина таким тоном, как будто человеческий мозг просто не способен объять меньшей суммы. — Но затем я наткнулся на вашего охранника, читающего этот богом проклятый дешевый журнал. «Настоящие детективы» — так он называется. На обложке там картинка с какой-то шлюхой, задравшей одну ногу на стул, так что видна ее подвязка. Ну и видок! Реклама — не реклама, просто не пойми что! Проклятье, вот тут я уже медленно запылал. Но когда я загораюсь, знаете ли, то я уже по-настоящему загораюсь! Вам понятно, мистер? И этот негодяй читал себе спокойно этих богом проклятых «Настоящих детективов».
— В любом приличном отеле существует страховка, — замечает пожилая дама.
— Я не знаю во всем мире ни одного отеля, — откликается управляющий, — где существовала бы страховка против воровства.
— Полегче, мистер, — заявляет пожилой мужчина. — Вы что, хотите сказать, что моя жена лжет? Попробуйте только еще тут поумничать, и я вам задам! Одну оплеуху я влеплю вам прямо сейчас, если вы заявляете, что моя жена лжет!
Тут управляющий слегка наклоняет голову и начинает исподлобья одаривать пожилого мужчину своей версией «отказа Красного Крюка». Старикан потихоньку остывает.
Чего никак не скажешь об остальных. Хорнет Райли, широкозадая шлюха из Нью-Йорка, лежит в постели с лысым мужиком, кожа которого по цвету напоминает овсянку. Он то ли спит, то ли вырубился, то ли еще что-то в таком духе. Хорнет тем временем откровенничает с доктором по телефону марки «принцесс», стоящим у самой кровати.
— Послушайте, — говорит она, — я уже просто обламываюсь. Даже сказать не могу, как я сейчас пьяна. Примерно бутылку бренди выхлестала. Нет, я не шучу. Я сейчас в постели с мужчиной. Да-да, прямо сейчас. Я разговариваю с вами по телефону, а этот хам валяется здесь как животное. Жирный как сволочь. Кожа у него цвета овсянки… черт, что же со мной творится? Пожалуй, приму еще таблеток. Я не шучу, я так обломалась, что уже готова покончить с собой. Вам следует определить меня в «Роз де Лима». Я страшно обламываюсь и даже не знаю, что со мной происходит.
— И посему надумали незамедлительно отправиться в «Роз де Лима»?
— Гм… ну да.
— Вы можете прийти ко мне на прием, но в «Роз де Лима» я вас не отправлю.
— Доктор, я не шучу.
— Не сомневаюсь, старушка, что вам очень плохо, но, чтобы протрезвиться, в «Роз де Лима» я вас не пошлю.
Девушки никогда не хотят отправляться в окружную больницу. Они хотят отправиться в «Роз де Лима», где психиатрические больные получают «лечение средой». Пациентки облачаются в уличную одежду, общаются и играют в разные игры с персоналом, славно едят и расслабляются на солнышке, причем все эти радости оплачивает государство. Одной из народных героинь среди шлюх Лас-Вегаса, судя по всему, является та девушка по вызову, которая в прошлом году проводила в «Роз де Лима» время с понедельника по пятницу, а по субботам и воскресеньям, как они это называют, «выставлялась» на Стрипе, сшибая от двухсот до трехсот долларов за уикенд. Себя она при этом рассматривала не как шлюху и даже не как девушку по вызову, а как даму, отправляющуюся на любовные свидания. Когда какой-нибудь парень приходит на Стрип, раскрывая в своей душе маленькие кривые линии арт-нуво и снимая сразу двух девушек, чтобы те занялись у него на глазах своим искусством, девушка из «Роз де Лима» всегда соглашается лишь на пассивную роль. Да, такая девушка неизменно проводит черту.
А в окружной больнице психиатрическое отделение закрыто на засов и битком забито пациентками, которые ходят вдоль стен большого зала. Если не считать внутреннего дворика, больше там ходить попросту негде.
Крупная брюнетка с остатками прически типа «пчелиный улей», декольными глазами и очевидной беременностью — самая оживленная из многочисленных пациенток. Она строит глазки всем, кто к ним заходит. Она также радостно кивает в сторону вакантного места у стены.
— Миссис ___ отказывается от медикаментов, — говорит одному из психиатров медсестра. — Она даже не хочет раскрывать рот.
Вскоре женщину, облаченную в белый больничный халат, ведут по коридору. На вид ей около пятидесяти, но есть в ней какая-то «изюминка».
— Добро пожаловать домой, — говорит доктор ___.
— Здесь не мой дом, — отвечает женщина.
— Но я ведь вам уже объяснял, некоторое время вы поживете тут.
— Послушайте, вы даже меня толком не посмотрели.
