Бычков все, сбоя быть не могло.
И вот пришли клоуны. Бычко, Иван Петрович, – представился старший
Бычко и пожал руки Гоге и Сан Санычу. Бычко Петя, – представился младший, но руки пожать не решился. Гога пригласил всех садиться. Ну что ж, – начал Бычко-старший, сняв очки и протерев их носовым платком. – Мне рассказали про вашу ситуацию. Я думаю, мы с Петей сможем вам помочь. А какая у вас программа? – поинтересовался Гога.
У нас дистанция, – сказал Иван Петрович. Династия, – поправил его
Петя. Да, – согласился Иван Петрович. – У нас цирковая династия, с одна тысяча девятьсот сорок седьмого года. Именно тогда моя старшая сестра поступала в цирковое училище. Поступила? – спросил Гога. Нет,
– ответил Иван Петрович, – так что цирк – это у нас семейное. Я, молодой человек, чтоб вы знали, еще в одна тысяча девятьсот семьдесят третьем получил вторую премию на республиканском конкурсе молодых артистов эстрады в Кременчуге. Я со своим номером “Африка – континент свободы” устроил настоящий фурор во время межрегионального слета агитаторов в Артеке в одна тысяча девятьсот семьдесят восьмом.
Нет, – вдруг возразил сам себе Иван Петрович, – таки в семьдесят девятом. Да – в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом, в Артеке! А нам, – попробовал присоединиться к разговору Гога, – а нам вы тоже будете показывать “Африку – континент свободы”? Нет, – спокойно возразил Иван Петрович, – нет, молодой человек. Мы стараемся идти в ногу со временем. У нас с Петей программа, работаем полтора часа, дополнительно – почасовая оплата, дебет-кредит, все официально, все легально. Оплату можно по безналу, но тогда плюс десять процентов банковских. Ну хорошо, – сказал Гога, – это понятно. Но вы знаете нашу специфику? А что у вас со спецификой? – спросил Иван Петрович и кинул на Славика недовольный взгляд. У нас гей-клуб, – сказал ему
Гога, – то есть клуб для геев, понимаете? Так, что у нас по геям. -
Иван Петрович достал из кармана пиджака замызганную тетрадку в линейку. – Восемьдесят долларов за час. Плюс почасовая доплата. Плюс десять процентов банковских, – повторил он как завещание. А вы вообще работали с такой публикой? – продолжал сомневаться Гога. Кхм, кхм, – тяжело прокашлялся Иван Петрович. – Работали мы тут не так давно корпоратив в консалтинге. Ну так публика, я вам скажу, солидная собралась, аккуратная. И вот представьте себе, подходит к нам с Петей исполнительный директор и говорит… Ладно, ладно, – перебил его Гога, – знаю я этот консалтинг. Так что? – подал голос
Славик. – Берем Бычков? Берем-то берем, – ответил Гога, – только как ты себе это все представляешь? Значит, так, – перехватил инициативу
Слава, – Георгий Давыдович, я все продумал. Что у нас по календарю?
Ну? – спросил его Гога. Купала! Сделаем гейского Купалу! – сказал
Славик и весело засмеялся. Бычки тоже засмеялись – Иван Петрович хрипло и застуженно, Петя – звонко и не в тему. И Гога тоже засмеялся, его смех был особенно нервный и неуверенный. Уже когда прощались, Иван Петрович повернулся от дверей. Ваши? – спросил он
Гогу и показал на ботфорты. Да, – сказал Гога. – Друзья прислали. С
Кипра. А размер не мой. Бычко-старший подошел и потрогал голенище ботфорта. Хороший материал, – сказал он со знанием дела.
К гейскому Купале готовились особенно тщательно. Гога больше не доверял Славику и публикой занимался сам. Опять были приглашены партнеры по бизнесу, оптовики, друзья детства и братья Лыхуи, из которых, впрочем, пришел только Гриша, потому что Савву побили в драке на Тракторном и он лежал в четвертой больнице с переломанными ребрами. Славику разрешено было пригласить работниц дворца пионеров, всех четырех. Кроме того набилось много неизвестной публики, которая купилась непонятно на что, но точно не на гейского Купалу. Главной ударной силой были, естественно, Иван Петрович и Петя Бычки.
Специально, как они сказали, к празднику ими был подготовлен номер
“Огни Каира”, что, по безапелляционным утверджениям Славика, который был на прогоне, должен был всех порвать. На сцену Бычки вышли в костюмах фараонов, взятых напрокат в парке развлечений. Зазвучала музыка. Вспыхнули софиты. Петя Бычко легко прогнулся и сделал мостик. Иван Петрович напрягся, крякнул, но тоже сделал мостик.
Публика зааплодировала. Гриша Лыхуй, который пришел уже пьяный, вскочил на ноги, но не удержался и завалил официанта. Охрана кинулась его поднимать и выводить, но Гриша сопротивлялся. Он свалил с ног одного охранника и успешно отбивался от второго. Саныч увидел драку и взялся разводить. Оптовики, которые уже сидели без галстуков, увидели, что бьют Гришу Лыхуя, и, забыв прошлое, бросились ему на выручку. Гриша в это время швырнул второго охранника на сцену, тот врезался в стойку, на которой висели фонари.
Стойка не выдержала и завалилась на Ивана Петровича, который стоял мостиком. Младший Бычко этого всего не видел, поскольку сам стоял мостиком, публика бросилась вытаскивать Ивана Петровича из-под арматуры, но им мешал Гриша, который сцепился сразу с охранниками и оптовиками, не желая никому из них уступать. Тут младший Бычко повернул-таки голову и увидел папу под горой металлолома. Он дернулся было в его сторону, но отец угрожающе выбросил вперед руку, мол, назад, на сцену, ты артист, поэтому давай – дари людям радость!
И Петя понял его, понял без слов этот последний отцовский наказ. И снова сделал мостик. И публика тоже все поняла и скрутила Гришу
Лыхуя и потащила его в туалет, отливать холодной водой. Давай, Петя, давай, сынок, – прошептал Иван Петрович из-под аппаратуры, и тут прозвучал взрыв – Гриша Лыхуй, обидевшись на всех и не имея больше сил сопротивляться, достал из кармана пиджака ручную гранату и бросил ее в крайнюю кабинку. Унитаз треснул, как грецкий орех, из кабинки повалил дым, публика бросилась к выходу. Саныч старался собрать побитых охранников, Гога стоял возле сцены и ничего не понимал во всем этом гаме и дыме. Георгий Давыдович! Георгий
Давыдович! – подбежал к нему запыхавшийся Славик. – Беда, Георгий
Давыдович. Что случилось? – растерянно спросил Гога. Кассир! – прокричал ему Славик. – Кассир, сука, сбежал! С выручкой! Куда сбежал? – не понял Гога. Да тут недалеко! – продолжал кричать
Славик. – Я знаю. Сейчас будет спускать бабки на игровых автоматах!
Давайте, мы еще успеем! И Слава побежал к выходу. Гога, сам того не желая, пошел следом. Саныч оставил контуженых охранников и двинулся за ними. На улице их уже ждал горбун. Садитесь, – крикнул, – скорей!
В машину кроме Славика, Гоги и Сан Саныча втиснулись еще две работницы дворца пионеров, Петя Бычко и, что примечательно, покрытый гарью и оглушенный Гриша Лыхуй, который кричал больше всех, как будто это его выручку только что украли. Горбун рванул вперед,
Славик показывал дорогу, но ему мешал Гриша, на котором все еще дымился пиджак с одним оторванным рукавом. Горбун злился, но продолжал разгонять машину, работницы дворца пионеров пищали на поворотах, так что в конце концов горбун не удержал руля и такси, выскочив на встречную полосу, вылетело с дороги и въехало в киоск с газетами. Газеты разлетелись вокруг, как перепуганные гуси. Был четвертый час утра, было тихо и спокойно. По улице проехала поливальная машина. Двери разбитого такси тяжело открылись, и оттуда начали вылазить пассажиры. Первым вылез Гриша Лыхуй, в пиджаке с одним рукавом, увидел пачки газет, поднял одну и пошел вниз по улице. За ним со змеиной пластичностью выполз Петя Бычко в костюме фараона. За Петей вывалился Сан Саныч и вытащил двух работниц дворца пионеров. Изнутри работниц выталкивал Славик. Потом вытащили Гогу.
Гога потерял сознание, но скорей от горя. Горбун вылез сам, он, казалось, сгорбился еще больше. В принципе, больше всех пострадала одна из работниц дворца пионеров, Анжела, – по дороге Гриша Лихуй выбил ей зуб. Сан Саныч отошел в сторону и достал из кармана отключенный еще вчера телефон. Попробовал его включить. Посмотрел на время. Четыре пятнадцать. Проверил автоответчик, не было ли новых сообщений. Новых сообщений не было.
Через месяц Гога снова сделал ремонт, отдал долги и запустил в
“Бутербродах” салон игровых автоматов. Горбун теперь работал у него кассиром. Славик вместе с Раисой Соломоновной уехали на Дальний
Восток. Саныч из бизнеса ушел. Гога просил его остаться, говорил, что на автоматах они быстро поднимутся, и просил не бросать его одного на этого горбуна. Но Саныч сказал, что все нормально, что процентов ему не надо и что он просто хочет уйти. Разошлись они друзями.
Однажды, в начале августа, Саныч встретил на улице Вику. Привет, – сказал он, – у тебя новый пирсинг? Да, не дала ранам зажить, – ответила Вика. Чего не звонила? – спросил Саныч. Я в Турцию лечу, – не ответила ему Вика. – Попробую уломать свою подружку вернуться.
