– Не трудно. Мне хорошо. Я такая счастливая!
– Знаешь, Ванга… – сказала Ольга. – Я ловлю себя на мысли, что часто хочу тебе что-нибудь рассказать. Даже если тебя рядом нет. Это так странно! Ведь мы с тобой совсем недавно знакомы.
Вангелия обернулась к Ольге. Казалось, она вглядывается в ее лицо. Хотя – ну как же вглядывается? Ясно, что нет.
– Я это чувствую, – кивнула Вангелия. Голос ее звучал серьезно. – Только мне это совсем не странно. Я всегда знаю, что вы мне хотите рассказать. Вот сейчас – как были маленькая. Да?
– Ты это чувствуешь? – изумленно спросила Ольга.
– Да.
– А ведь это правда. Как же не странно? Странно и интересно! Ты чудесная девочка, Ванга! – воскликнула Ольга. – Необычная. Дикий цветок, да-да. Не обижайся только. Прекрасный цветок, который непонятно как вырос в диком поле. Среди грубости и злости.
– На что ж мне обижаться? – улыбнулась Вангелия. – Зло – как темнота. А темноту же не видно. Вот и зла я не вижу.
– А добро? Его ты видишь? – с интересом спросила Ольга.
– Не то что вижу, а… – Ольга понимала, что Вангелии явно не хватает слов. – Я его внутри себя чувствую.
– А в других людях? – с интересом спросила Ольга.
– Все разные. Вот в тебе – добро. Ты светлая. А в других… Нет. Во многих ничего светлого нету.
– Ты боишься людей, в которых нет добра? – осторожно спросила Ольга. – Например, Снежану. Она не плохая, – поспешно добавила она. – Просто очень трудно избавляется от злости. Тебе с ней тяжело?
– Что ж тут тяжелого? – усмехнулась Вангелия. – И не боюсь я ее. Просто знаю, что измениться она не может.
– Почему?
– Этого не знаю. Только чувствую. Снежана какая есть, такая уже и останется. Не знаю, почему, – повторила Вангелия. – Только бояться ее не надо.
Что-то непонятное, необъяснимое почудилось Ольге в этих словах слепой девочки… Что она говорит, как она может чувствовать такое?
– Ну и хорошо! – поспешно сказала Ольга. – Не буду бояться. Ни Снежану, ни… мышей в кладовке! Я их ужасно боюсь.
Она рассмеялась. Вангелия тоже улыбнулась. Но то пугающее, необъяснимое, что подступило только что к самому Ольгиному сердцу, не развеялось ни улыбкой, ни смехом.
В спальне девочек стояла обычная ночная тишина. Лишь изредка кто-нибудь всхлипывал во сне, но это тоже было обычным: мало радости приносит жизнь в вечной тьме…
Пожилая воспитательница дремала за своим столом, поэтому не расслышала, как чьи-то всхлипывания в дальнем углу спальни стали громче, судорожнее. И того, как Ванга поднялась на своей кровати, прислушалась, а потом спустила ноги на пол и пошла на эти приглушенные всхлипы, – воспитательнца не слышала тоже.
– Почему ты плачешь?
Ванга стояла у кровати Снежаны. Та не ответила, даже головы не подняла – лежала, уткнувшись в подушку. Плечи ее вздрагивали.
– Ничего не бойся, – сказала Ванга.
Голос ее прозвучал так уверенно, что Снежана наконец приподняла голову. На лице ее читалось удивление. Ночью она была без косынки, и видны были глубокие сине-красные шрамы, покрывающие ее лоб. Казалось, что незрячие глаза всматриваются в Вангу. И вдруг… Снежана всхлипнула, почти вскрикнула и, обняв Вангу, разрыдалась в голос.
– Пойдем, – тихо сказала Ванга.
Она взяла Снежану за руку и потянула за собой.
В коридоре было холоднее, чем в спальне. Девочки зябко переступали босыми ногами по холодному полу.
– Лучше бы меня не выносили из горящего дома, – всхлипывая, проговорила Снежана.
– Ты что? – покачала головой Ванга. – Разве так можно говорить?
– Маму с папой не вынесли… А я буду всю жизнь мучиться слепая. И лицо… – она провела ладонью по обожженному лбу. – Уродина!
– Ты живая осталась. – Голос Ванги звучал не сочувственно, а сурово. – Значит, родителей своих можешь помнить. Им от этого хорошо.
Снежана перестала всхлипывать.
– Думаешь, они… где-то там есть? – недоверчиво спросила она.
– Души не исчезают. Они тебя видят и радуются.
– Какая им радость меня видеть, слепую? – горько усмехнулась Снежана.
– Им радость, что ты живая. А слепота – не темнота.
– Еще какая темнота!
– Нет. Душа-то смотрит.
– Может, у меня уже и нет души… – задумчиво проговорила Снежана.
– У всех она есть, – возразила Ванга. – А к слепым глазам привыкнешь.
– Да что вы ко мне все пристали?! – воскликнула Снежана. – Как к этому привыкнуть?! Как подумаю обо всем – хоть о стенку бейся головой! Никогда я не привыкну, никогда!
– Тише, – сказала Ванга. – А то все сейчас сюда сбегутся.
Она взяла Снежану за руку. Та попыталась отдернуть руку, но Ванга держала крепко, и Снежана замерла.
– У меня парень был, – тихо сказала она. – Он в Софии учится. Мы думали, я к нему приеду, тоже учиться буду. И поженимся. Он что, сейчас женится на мне, да? На слепой и уродливой? Его родители ему разрешат, да?
– Не знаю… – растерянно проговорила Ванга. – У меня парня не было никогда.
– А я знаю, – зло бросила Снежана. – Знаю! Ничего у меня не будет. И… И устала я.
В ее голосе прозвучала не просто усталость, а неизбывная тоска. И что можно было ей ответить?
– Пойдем спать, – сказала Ванга. – Тебе отдохнуть надо.
Ольга с удовольствием вела уроки этикета, которые были закреплены за ней в расписании. Да и почему не получать удовольствие, если занятия эти у девочек любимые? Вот и сейчас у них, сгрудившихся вокруг стола, читался на лицах живейший интерес.
– Сегодня мы будем учиться накрывать на стол, – сказала Ольга. – Сначала надо проверить, чистый ли он. Сделай это, Лиляна.
Лиляна, самая маленькая из пансионерок, провела рукой по столу и пропищала:
– Чисто, госпожа Васильцова!
– Хорошо, – улыбнулась Ольга. – А теперь ты, Цветана, расстели скатерть. Проверь, чтобы со всех сторон края свисали одинаково. – Говоря это, она взяла долговязую Цветану за руку и помогла разобраться со свисающими краями. – Обойди, обойди стол, чтобы сравнить. Вот молодец! Девочки, проверьте и вы. Вот так должна быть расстелена скатерть. За таким столом будет приятно сидеть вашим гостям.
Краем глаза Ольга косилась на Снежану. Та не подходила к столу и, кажется, совсем не интересовалась сервировкой. Вангелия подошла к ней, позвала:
– Снежана?
– Ну что тебе? – буркнула та.
– Почему к столу не подходишь?
– Не хочу. Мне это не надо.
– Почему? – не отставала Вангелия.
– Потому что никогда не пригодится! – взорвалась Снежана. – Не будет у меня гостей, понятно? И отстань ты от меня со своим сочувствием!
– Вангелия, – поспешно сказала Ольга, – расставляй тарелки, раскладывай приборы. Хозяйничай смелее, я помогу.
«Ну вот что мне делать с этой девочкой? – подумала она, с грустью глядя на Снежану. – Никогда я не справлюсь с ее горем. И никто не справится, наверное. В том числе она сама».
Вангелия тем временем раскладывала рядом с тарелками вилки и ножи.
– А зачем каждому свой нож? – спросила она. – Разве на всех одного мало?
– Так принято, – объяснила Ольга. – Вот ты научишься пользоваться столовыми приборами, и тебе это тоже будет привычно и приятно. Что с тобой, Ванга? – спросила она с тревогой.
Еще бы ей было не встревожиться! На лице Вангелии вдруг появилось странное выражение. Страх, что ли?
– Ты не порезалась? – спросила Ольга.
– Снежана! – вместо ответа воскликнула Ванга. Голос ее звучал как-то непривычно. Будто и не ее это был голос. – Не уходи!
– Да она никуда не уходит, – с недоумением произнесла Ольга. – Вот она стоит. Поможешь Вангелии раскладывать приборы, а, Снежана?
Та не ответила. Она стояла поодаль неподвижно, как соляной столп. Ни обычной злости, ни отчаяния – всё это словно стерли с ее лица, оно сделалось непроницаемым, выражение его – неясным… То, как «вглядывалась» в это лицо Вангелия, вызывало у Ольги беспокойство.
Но кого расспрашивать – Вангелию, Снежану? И о чем, собственно, расспрашивать?
Ольга потихоньку вздохнула и повернулась к остальным девочкам.
– Кто будет дальше накрывать на стол? – бодрым тоном спросила она.
– Я! Нет, я! – раздались возгласы.
Спиной, затылком, всем своим существом чувствовала Ольга то, что исходило от Снежаны и от Вангелии. Но что это, как это назвать? Она не знала.
– Ты так ловко накрывала сегодня на стол. Просто молодец.
Они шли по парку, по любимой своей аллее. То есть только сейчас Ольга поняла, что аллея эта у них с Вангелией любимая. Или, может, дело просто в том, что она уединенная, а они как раз и любят разговаривать наедине?
– Да ведь это легко, – пожала плечами Ванга.
– Но разве ты когда-нибудь сервировала стол вот так, со всеми приборами?
– Дома? Нет. У нас там только миски да ложки.
– Вот видишь. А теперь – как будто всю жизнь обращалась с настоящими столовыми приборами.
– Что ж тут трудного – посуду расставить? – улыбнулась Вангелия. – Было б что есть из той посуды.
