По трассе Чернобыль – Припять, по обеим сторонам которой – стены мертвого рыжего соснового леса, едет броник.
На повороте дороги напротив факела – бетонной многометровой эмблемы ЧАЭС – останавливается на обочине. Из люка вылезает Петро в зеленом наморднике-респираторе, на шее на ремне висит ящичек дозиметрического прибора в свекольно-красном чехле.
Спрыгивает, придерживая прибор, делает пару шагов в сторону… Замирает на месте с полминуты, держа на высоте пояса светлый дюралевый зонд на дюралевой же метровой трубке: меряет радиационный фон.
Сергей, по грудь высунувшись из люка, смотрит сверху.
ПЕТРО (кричит, не отрывая взгляда от шкалы): Фон – 12 рентген в час…
СЕРГЕЙ (бормочет в респиратор): Ничего себе…
ПЕТРО (опускает зонд почти до земли, снова нажимает кнопку «Измерение» на приборе, пристально смотрит на шкалу прибора): Земля… – 15 с половиной рентген в час… (Трусцой бежит к бронику.)
СЕРГЕЙ (подсчитывает): Миллион нормальных уровней радиации…
…Внутри броника, уже тронувшегося с места и резко набирающего скорость, мигает индикатор бортового рентгенометра. Сергей и Петро проскальзывают обратно мимо этого красного мигания. Хлопает люк, внутри становится темно.
КОЛЯ (Сергею): Здесь, на повороте, у факела, – наивысшие уровни на этом маршруте… Ты маршрут запоминай, главное. Это работа командира – вести по маршруту. Я что? Я только машиной управляю.
Петро коряво записывает цифры в согнутую пополам затасканную тетрадь в клеточку. К еще короткому столбцу из пар чисел добавляется новая: «12 р/ч / 15,5 р/ч».
СЕРГЕЙ: Давай, буду записывать.
ПЕТРО (передает тетрадь): Пишешь фон, а через косую черту – уровень на земле… Понятно?
КОЛЯ (показывает вперед, в правое окошко): Вон, смотри, над лесом – это АЭС… А вон то – 4-й энергоблок виднеется…
Над верхушками сосен видно высокую длинную белую индустриальную постройку – ее верхнюю часть; над ней виднеются коробки энергоблоков. Все словно целое, нормальное…
Броник заворачивает в зеленый сосновый лес.
Едет по широкой песчаной дороге на краю села, мимо домов, садов, палисадников… С другой стороны зеленеет мелкий молодой соснячок, он постепенно переходит в густой лес.
Людей нет. Квохчут куры. Жара.
ПЕТРО (залезает на броник после замера): 20 миллирентген в час. Земля – 27 миллирентген…
Под броником откуда-то возникает небольшая собачонка. Тявкает, смотрит вверх на людей. Экипаж высунулся из люков.
ПЕТРО: Нечего тебе дать, бедный…
СЕРГЕЙ (смотря на собачонку – по слогам, как ребенку): Не-ту… Не-ту ничего…
КОЛЯ (с досадой): Ничего с собой не взяли! Надо же такому! Обычно всегда возим с собой что-нибудь перегрызнуть – кто знает, куда и на сколько нас занесет…
Брошенная, одна во всем селе собака, задрав морду, смотрит на людей такими глазами…
КОЛЯ (неожиданно): Стой! Кажется, у нас там когда-то… (Исчезает в люке.)
Засохший бутерброд летит вниз – собака хряскает его на лету.
Смотрит вслед уезжающему бронику…
Идет обратно к своему дому.
Броник на трассе, не доезжая пару сотен метров до следующего села (въезд в которое перекрыт полосатым черно-белым шлагбаумом), притормаживает. Останавливается, сдает задом на асфальтированный съезд к зеленому сосновому лесу, глушит мотор. Петро вылезает, за ним спрыгивает Коля, снимая респиратор; потом Сергей.
ПЕТРО (в респираторе, меряет): 29 миллирентген в час… Земля – 32. (Закрывает чехол прибора, снимает его с себя, ставит на броню.)
КОЛЯ: Конец маршрута. Перекур. (Достает сигареты.)
Сергей записывает последнюю пару цифр – «29/32» и прячет тетрадь. Работа окончена.
С облегчением снимает свой респиратор, убирает его в пакет из толстого полиэтилена, прячет в карман. Вытирает тыльной стороной ладони вспотевшее под респиратором лицо.
Все заходят за броник, расстегивая штаны.
Струится горячий воздух над разогретой зеленой броней. Льется жидкость.
ГОЛОС СЕРГЕЯ: А чо мы прячемся? Все равно никого нет.
Вокруг совершенно безлюдная дорога и местность.
ГОЛОС ПЕТРА: Воспитание… Условный рефлекс.
ГОЛОС КОЛИ: О, наконец-то могу считать себя ОЧЕНЬ воспитанным человеком! А ты кадровый офицер?
Выходят из-за машины.
СЕРГЕЙ: Нет. Из запаса. Тоже партизан.
КОЛЯ: А чо ж у тебя сумка офицерская? Она здесь только у кадровых есть…
СЕРГЕЙ: С прошлых военных сборов стянул. Как благодарность от командования… Привык к ней. Очень удобная оказалась…
ПЕТРО: Жаль будет выбрасывать после Чернобыля…
КОЛЯ: А по специальности ты?..
СЕРГЕЙ: Химик… А ты?
КОЛЯ: Шофер.
СЕРГЕЙ: А дома?
КОЛЯ: Шофер, он и в Африке шофер… Машины только разные… Я «Урал» дома вожу с будкой: бригада ездит по трассе газопровода, следим, ремонтируем… По всей Сумской области. Я в Ахтырке живу. А ты откуда?
СЕРГЕЙ: Из Харькова.
КОЛЯ: У нас в бригаде много офицеров-харьковчан… И с Днепра тоже. А в основном народ из Сумской, Черкасской, Черниговской областей.
ПЕТРО: Из Полтавской…
КОЛЯ: Да со всей Украины. Это в нашей бригаде, 25-й. А чуть ближе нас по трассе до зоны – 26-я, там москвичи. А в других направлениях от зоны – мы ездили, видели, – там другие военные округа: прибалты, молдаване… Весь Советский Союз, короче.
ПЕТРО: А я из Черниговской, Коропский район. Село Попарница. Землемер. (Хмыкает.) И тут «землю» меряю… А также «фон». (Сергею.) Вот ты химик… Ты в радиации сечешь?
СЕРГЕЙ: Учили.
ПЕТРО: Ну а эти 29 миллирентген в час здесь – это как? Мало? Много?
СЕРГЕЙ (пожимает плечами): С чем сравнивать… Много… (Прищурившись, высчитывает.) В 2000 раз больше нормального природного уровня радиации…
ПЕТРО: Ого!
СЕРГЕЙ (еще раз пожимает плечами): И мало, чтобы лучевую болезнь получить. Острая лучевая болезнь – это СОТНИ набранных рентген, начиная где-то от 200… Ну, от 100 – легкая форма… А 400–600 рентген – это уж точно… А нам здесь сейчас, чтобы всего лишь один рентген набрать на этих 30 миллирентгенах в час, надо 33 часа проторчать…
КОЛЯ: Да, замечательное здесь место, что и говорить… Но все равно мы так долго торчать здесь не будем, ладно? (Отбрасывает окурок, надевает респиратор и выдирается на броник, за ним – Сергей.)
ПЕТРО (в спину залезающему Сергею): А вот в еде эта радиация – ну, все эти… радионуклиды… Их кипячение убивает? Ну, как обычную заразу – при варке, жарке?
СЕРГЕЙ (уже в бронике): Нет… Зараза, инфекция – это живое, оно от высокой температуры погибает. (БРДМ трогается.) А радиация – это свойство самого вещества, неживого, – его атомов… Их ядер – центров атомов, если уж быть совсем точным… И вся эта кулинарная жарка-варка их никак не затрагивает. И если пыль или вода с радиацией попали на продукты, готовить из них нельзя, есть их нельзя. Воду загрязненную пить нельзя… Поэтому колодцы и закрывают пленкой – защищают воду в них от радиоактивной пыли. И респиратор потому же носят: чтобы пыль в легкие – и в рот тоже, а оттуда в желудок – не попадала… Чтобы организм изнутри не облучался. Облучение внутреннее, изнутри – оно коварнее. Вот здесь, в разведке, мы проскочили высокий уровень радиации, какую-то дозу получили – и все, больше уже не получим. А вот то, что ты внутрь хапанул, – оно уже с тобой остается, внутри тебя все время облучает… Причем ни кожей, ни одеждой – ничем от облучения изнутри собственного тела ты уже не защищен…
По пустынной трассе броник въезжает в зеленый лес.
КОЛЯ (Сергею): Ты бы здесь уже надел респиратор…
ПЕТРО: И что, вот то, что мы наглотаемся, – ВСЮ ЖИЗНЬ будет нас облучать?!
КОЛЯ (лукаво блеснув глазами): Существенно ее сокращая…
СЕРГЕЙ: Нет, только некоторое время – пока организм не выведет или само не распадется… Но зачем еще и это, изнутри, если от него можно легко защититься?
Броник едет среди зеленого леса, потом рыжего… Проезжает поворот у факела… Как почти все новички в этом необычном месте, Сергей борется со своей неуверенностью, демонстрируя себе и другим свое – пока только теоретическое – «знакомство с вопросом».
СЕРГЕЙ: Дети – те уязвимее взрослых: они быстро растут, у них клетки делятся чаще, чем у взрослых… А плод, тем более зародыш – еще уязвимее: у него деление клеток еще интенсивнее… И потом, одна ошибка при разделении может привести к куда более тяжелым последствиям… Чем ближе к моменту зачатия – тем опаснее. Хорошо, что все живое сделано «с запасом», может само себя защитить.
