— Как твое имя? — спросил учитель.
— Генри.
— Так, — обратился учитель к игрокам, — Генри будет ближним защитником.
Все пацаны были из моего класса. Все они отлично знали меня. Ближний защитник — самая крутая позиция. Раньше я всегда вылетал с нее. И теперь они готовили мне подлянку, я чувствовал это. Питчер катнул мяч очень медленно, а первый бэттер отбил его прямо на меня. Удар был мощный, на уровне груди. Да без проблем! Я выбросил руки вперед, поймал мяч и бросил его питчеру. Следующий бэттер сделал то же самое. Но мяч шел уже немного выше и чуточку быстрее. Без проблем. И тут на поле вышел Стэнли Гринберг. Теперь он был бэттер. Мне не подфартило. Питчер катнул мяч, и Стэнли ударил. Мяч летел, как пушечное ядро и прямо мне в голову. Я хотел было увернуться, но не стал. Мяч с убой ной силой ударил меня по выставленным рукам, но я удержал его. Я катнул мяч питчеру. Три аута. Я поспешил за боковую линию — команды менялись местами. Мимо меня пробежал какой-то парень:
— Чинаски — сраный защитник! — услышал я.
Это был парень с набриалиненной головой, по-прежнему из ноздрей у него торчали длинные черные волоски. Я повернулся и крикнул:
— Эй!
Он остановился.
Глядя ему прямо в глаза, я проговорил:
— Никогда больше не тявкай на меня.
В его глазах заплясал страх. Он опустил голову и потрусил на свою позицию, я прислонился к ограде. Наша команда выставляла первого бэттера. Никто не встал рядом со мной, но мне было плевать на это. Своего я добился.
Это трудно объяснить. Мы были детьми из самой бедной школы, самых бедных, малообразованных родителей, большинство из нас скверно питалось, но мы, как на подбор, были здоровее, крупнее ребят из других школ города. Наша школа была знаменита. Нас боялись.
Наша команда шестиклассников громила команды шестиклассников других школ вдрызг. Особенно в бейсбол. Со счетом не меньше 14:1; 24:3; 19:2. Мы просто умели бить по мячу.
Однажды во время городского чемпионата среди юниоров нашу команду вызвала команда из средней школы Миранда Белл. Нашлись кое-какие деньги, и каждый игрок из нашей команды получил новую голубую кепку с белой буквой «Д» над козырьком. В этих кепках наша команда выглядела здорово. Когда парни из Миранда Белл — чемпионы среди седьмых классов — появились на поле и наши шестиклассники их увидели, то они просто попадали от смеха. Наши были крупнее, выглядели крепче, двигались ловчее, к тому же было понятно, что наши парни знают о жизни намного больше, чем эти сморчки. Эти ребята из Миранда Белл были чересчур благовоспитанные. Уж очень они казались тихими и вежливыми. Мы — ребята младших классов — тоже смеялись. Мы знали, наши сделают с ними все, что захотят.
Их питчер был самым крупным игроком в команде. Он выбил из игры трех наших лучших бэттеров. Но у нас еще оставался Лоуэлл Джонсон. Лоуэлл сравнял счет. Так и пошло: обе команды продолжали выбивать игроков или добирались до первой базы, но не больше. Это случилось на седьмой подаче. Наша команда выставила бэттера — этого кабана Капаллетти. И Капаллетти въебал.
Черт, как будто грянул выстрел! Казалось, что мяч вот-вот долетит до здания школы и выбьет окно. Никогда еще я не видел такого удара! Мяч ударился о вершину флагштока и отскочил за пределы поля. Полный круг. Капаллетти бежал от базы к базе, и наши ребята выглядели здорово в своих новеньких голубых кепках с белой буквой «Д» над козырьком.
После этого удара парни из Миранда Белл сломались. Они еще могли отыграться, но эти хлюпики — выходцы из богатых районов — не знали, что значит биться насмерть. Следующий наш игрок взял еще две базы. Как мы орали! Победа была за нами. Они уже ничего не могли изменить. Еще три базы за нами. Они меняли питчеров. Одного за другим. Но наши парни брали базу за базой. К концу подачи мы имели девять очков. Восьмую подачу команда Миранда Белл продула всухую.
Наши пятиклассники подошли и вызвали неудачников на махач. А один наш четвероклассник подлетел и прямо на поле схлестнулся с их семиклассником. Ребята из Миранда Белл собрали свое обмундирование и удалились с площадки. Мы вышли на улицу, они поджидали нас.
Ничего не оставалось, как ответить за свои слова. Парочка наших ребят вступила в бой. Это было здорово. У обоих из носа текла кровь, но они не отступали. Подскочил учитель, который следил за ходом игры, и попытался разнять дерущихся. Но он не знал, как подступиться к ним, и просто прыгал вокруг.
Однажды отец взял меня с собой на работу. Ни лошади, ни повозки я уже не увидел, теперь отец развозил молоко на грузовике. Получив товар на молокоперерабатывающем комбинате, мы выехали на маршрут. Утро только-только занималось. На небе еще была луна, и я мог видеть звезды. Было холодно, но это бодрило. Мне понравилось быть в это время на улице. Я очень удивился предложению отца прокатиться с ним, поскольку он по-прежнему драл меня своим ремнем для правки лезвия один-два раза в неделю, и мы почти не общались.
На каждой остановке отец выходил из машины и относил одну-две бутылки молока. Иногда к молоку он присовокуплял упаковку творога, кусок масла или пахты и, почти всегда, бутылку апельсинового сока. Многие люди оставляли в пустых бутылках записки со своими пожеланиями.
Так мы ехали вдоль домов, останавливались и разносили товар.
— Ну, парень, в каком мы сейчас едем направлении?
— На север.
— Правильно. Мы едем на север.
Мы двигались дальше, сворачивая с улицы на улицу.
— А теперь куда мы направляемся?
— На запад.
— Нет, мы едем на юг.
После нескольких остановок он снова спросил меня:
— Допустим, я сейчас высажу тебя из грузовика на тротуар и уеду, что ты будешь делать?
— Не знаю.
— Ну, как ты будешь жить?
— Я думаю, пойду назад и буду пить молоко, которое ты оставлял у домов.
— И что ты сделаешь после?
— Я найду полицейского и расскажу ему, что ты сделал.
— Вот как! И что же ты скажешь?
— Я скажу ему, что ты сказал мне, что «запад» — это «юг», потому что хотел избавиться от меня.
Начинало светать, и скоро все заказы были доставлены. Мы остановились у кафе, чтобы позавтракать. К нам подошла официантка.
— Привет, Генри, — поздоровалась она с отцом.
— Привет, Бетти.
— Кто этот малыш? — спросила Бетти.
— Это маленький Генри.
— Копия — ты.
— Да, кроме моих мозгов.
Мы заказали себе еду — яичницу с беконом. После завтрака отец сказал:
— Сейчас начнется самая трудная работа.
— Какая?
— Я должен буду собрать деньги за товар. Некоторые люди не хотят платить.
— Но они должны заплатить.
— Я говорю им то же самое.
Мы тронулись в обратный путь. Отец останавливал грузовик, выходил и стучался в дверь. Я слышал его жалобные крики:
— ЧЕРТ! А ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, Я ДОЛЖЕН ЕСТЬ? ТЫ ВЫСОСАЛ ВСЕ МОЛОКО, ПРИШЛО ВРЕМЯ ВЫСРАТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ДЕНЬГИ!
Каждый раз он подыскивал новые доводы и выражения. Иногда ему удавалось получить деньги, иногда — нет. Потом мы остановились возле небольшого одноэтажного дома, и отец зашел в дворик. Дверь открыла женщина в неподвязанном шелковом кимоно. Она курила сигарету.
— Послушай, детка, мне нужны деньги. Ты и так нагрела меня круче всех!
Она рассмеялась.
— Слушай, заплати половину, мне нужно сдавать деньги. Она выпустила колечко дыма и нанизала его на свой палец.
— Ты должна вернуть деньги, — твердил отец. — Ситуация безнадежная.
— Зайди в дом. Надо поговорить, — сказала женщина. Отец зашел, и дверь за ним закрылась. Его не было довольно долго. Когда он снова появился в дверях, солнце было уже довольно высоко. Волосы на его голове были взъерошены, на ходу он заправлял рубашку в брюки. Он забрался в грузовик.
— Она отдала тебе деньги? — спросил я.
— Все. Это была последняя остановка, — сказал отец. — Больше денег сегодня не будет. Мы поставим грузовик и вернемся домой…
Я видел эту женщину еще раз. Однажды, по возвращении домой из школы, я нашел ее сидящей у нас в гостиной. Мать с отцом сидели там же. Мать плакала. Заметив меня, она вскочила, бросилась ко мне и увлекла за собой в мою комнату.
— Генри, ты любишь свою мать? — спросила она, усадив меня на кровать.
По правде сказать, я не знал, что ответить, но мать выглядела такой несчастной, и я сказал:
— Да.
Она поволокла меня обратно в гостиную.
— Твой отец говорит, что он любит эту женщину, — заявила она при всех.
— Я люблю вас обеих! А сейчас убери ребенка отсюда! Я чувствовал, что отец своим поведением причиняет матери боль.
— Я убью тебя, — сказал я ему.
— Убери ребенка!
— Как ты можешь любить эту женщину? — не унимался я. — Посмотри на ее нос. Это же хобот!
— О, черт! — воскликнула женщина. — С меня довольно! Выбирай, Генри! Или я — или она! Немедленно!
