Сампса тяжело вздохнул. Он выглянул из окна библиотеки и увидел привычную картину — разросшийся клен. Иногда он часами молча сидел у окна, зачарованно глядя на подрагивающие ветви дерева.
Из столовой донесся звук призывного гонга. Но Сампсу этот гонг к обеду не приглашал. Хозяин усадьбы жил в собственном ритме и никогда не ел вместе со всеми, лишь периодически, словно старый холостяк, находил что-нибудь съедобное в кухонных шкафах и утолял голод. Анелма била в гонг, когда ей хотелось поговорить с Сампсой. Сама она, боясь привидений, не приходила в старую часть дома. Она била в гонг до тех пор, пока Сампса, потеряв терпение, не распахивал окно библиотеки.
Вот и сейчас она крикнула ему:
— В следующие выходные мы собираемся организовать садовую вечеринку! Я уже подготовила список покупок. Когда поедешь в город, зайди в магазин и все купи.
Анелма положила лист бумаги на перила веранды и поставила сверху блюдце, чтобы его не унес ветер.
В ответ Сампса крикнул, что ему не нужна вечеринка, к тому же у него нет на нее денег.
— Так продай немного леса! Мы уже разослали приглашения! Будь добр, привези из города все необходимое.
Сампса закрыл окно. Так всегда. Ему отдают мерзкие приказания и ждут безропотного послушания.
Как бы там ни было, Сампса сел и начал прикидывать, во сколько обойдется вечеринка. Пятнадцать бутылок красного вина, пиво, всевозможные салаты, сыры, колбасы, сладкое… получится больше, чем на пятьсот марок. И самое плохое — выходные окажутся убиты. Во дворе будет толкаться масса незнакомого народа, повсюду не переставая захлопают двери, из-под каждого куста будут раздаваться пьяный хохот и разговоры, заорет музыка…
На этот раз Сампса решил купить самого горького красного вина, которое только сможет найти. А если раздобыть где-нибудь безалкогольного вина? И добавить туда пару ложек растительного масла — тогда вместо вечеринки Анелма со своими гостями все время проведет в туалете!
Сампса решил отнести божка в лес к тому же обломку скалы, где отец преподал ему первый урок поклонения Богу грома. С тех пор Сампса считал камень своим и иногда, когда все вконец надоедало, устраивал там ритуалы в честь личного бога. Разводил небольшой костер, поджаривал какую-нибудь еду, разливал водку и слизывал огненный напиток с камня. После этого на душе всегда становилось хорошо.
Сампса завернул статуэтку в бумагу, сунул в нагрудный карман маленькую бутылку виски и вышел.
Он направился к лесу.
На поле работал красный трактор. За штурвалом сидел сосед. Звали его Нюберг, он уже много десятков лет арендовал и возделывал, как свои собственные, поля «Ронкайла». На этот раз он, похоже, разбрызгивал пестицид: сзади на тракторе висел пластиковый бак, из которого рассеивалось облако мутной жидкости.
Рыжий жилистый Нюберг был остер на язык и поговаривали, будто на его совести много человеческих жизней: в войну он служил охранником в лагере для военнопленных.
Нюберг всегда сторговывал цену на аренду до упора вниз, жалуясь, что поля уже не такие плодородные, как во времена старого хозяина «Ронкайла». И как-то постепенно, с годами, он стал одним из самых зажиточных жителей деревни. Сампса хотел бы сдать поля кому-нибудь еще, но Нюберг не позволял, говоря, что это он привел землю арендодателя в отличное состояние и, если Сампса так поступит, дальше они будут встречаться исключительно в суде.
Сампсе не хотелось видеться с соседом. Он уже двинулся к лесу, когда Нюберг, заметив его, повернул трактор. Соответственно ему пришлось ждать, пока Нюберг подъедет, вылезет из кабины и подойдет ближе.
— Черт побери, Сампса, это ты? Рад тебя видеть! Как дела, как бизнес по продаже старых прялок и веретен? — хохотнул сосед, протягивая руку. — Слушай, я тут подумал, что тебе, пожалуй, надо проложить трубы. Сейчас, знаешь ли, невыгодно арендовать поля, на которых отсутствует отводная система.
Сампса прекрасно понимал, что у него нет средств для прокладки труб. И тихо ответил Нюбергу, что, если того не устраивает обычное поле, он может взять в аренду поле с нужными ему трубами — в другом месте.
— Слушай, Сампса, не морочь мне голову. Я, между прочим, тебе хороший совет даю. Сделай, как я говорю, иначе к лету все твои поля зарастут.
— Может, и так, — согласился Сампса. — Но у меня нет денег заниматься мелиорацией.
Тогда Нюберг переключился на другие темы. Он принялся рассказывать, чем собирается заняться после сбора урожая.
— Займусь полями вдоль реки. Давай осенью поставим здесь новый барабан? Ты купишь колеса, а я все смонтирую. Да, кстати, я тут прошелся по твоему лесу. Слушай, мне скоро понадобится хорошая древесина, хочу увеличить свинарник. Я отметил несколько стволов. Думаю взять их у тебя по дешевке, что скажешь? Давай как-нибудь вместе прогуляемся, я покажу…
— Да я, в общем-то, не собирался лес продавать.
Нюберг расхохотался, словно Сампса рассказал хороший анекдот.
— Разве я что-то говорил о покупке? Да ладно, мы ничего не расскажем налоговому инспектору! Я ночью потихоньку отнесу их на лесопилку. Мы просто учтем это, когда в следующий раз будем об аренде договариваться. К тому же ты всегда можешь брать картошку из моего погреба. Не волнуйся, дорого с тебя не возьму!
Сампса быстро сообразил, что Нюберг пытается выхлопотать древесину для свинарника в обмен на пару ведер гнилой картошки. До чего же ловкий тип! Не удивительно, что именно таких типов нанимали охранять заключенных в лагерях, где они за малейшую провинность частенько забивали людей до смерти.
Сампса вспомнил отца Нюберга. Тот был хорошим мужиком, в тридцатые годы поменял свою шведскую фамилию Нюберг на финскую Уусимяки. А сын почему-то решил жить со шведской фамилией. Интересно, потомки вернутся к Уусимяки?
Тут Нюберг заинтересовался свертком в руках у Сампсы.
— Что в пакете? Прялка или веретено?
Сампса замялся. Если признаться, что деревянный божок, это вызовет кучу вопросов. Что за божок? Куда идешь? Зачем взял его с собой? А если, например, сказать, что это труба мелиоративной системы, Нюберг вообще надолго пристанет. Зачем завернул трубу в бумагу? Она какая-то секретная, ее нельзя показать соседу?
— У меня здесь деревянный божок. Ладная статуэтка, хоть и из необработанного дерева.
Нюберг почесал в затылке. Затем твердо заявил, мол, хорошо, что божок. В любом доме надо иметь своего Божка.
— Ладно, подумай пока над моей идеей с мелиорацией. К следующей весне точно надо… Заплатишь, я все как следует сделаю. Посторонних-то нанимать не стоит.
Нюберг влез на трактор, запустил мотор и снова принялся распускать ядовитые пары над полем.
Сампса прошмыгнул по тропинке в лес и быстро зашагал по известной ему тропинке вглубь чащи к памятному камню. Дойдя до него, развернул божка, поставил на обломок скалы, как на пьедестал. Затем набрал сухих веток, сложил на камне, поджег оберточную бумагу и запалил костерок. Переставил божка подальше от огня, достал из кармана бутылку виски и, наклонив, принялся лить на пламя золотистую жидкость. Послышалось легкое шипение. Остатки виски Сампса вылил на раскаленный камень, с которого оно тонкими ручейками стекало на землю. Сампса встал на колени и, приблизив лицо к раскаленному камню, принялся слизывать горячую ароматную жидкость. Периодически Сампса бросал взгляд на стоящего поблизости божка, думая, что, наверное, это сейчас его единственный настоящий друг. Хотя бы потому, что не пристает с просьбами и не требует денег.
Вскоре пламя погасло, виски впиталось в землю, и, таким образом, ритуал закончился.
Сампса опустился на траву. В голову пришел Нюберг. Закончив распылять яд, он наверняка отправится в магазин и, купив пару бутылок пива, тут же откупорит одну и выпьет прямо у кассы. И начнет громко рассказывать, мол, встретил Ронкайнена и — ха! Только представьте себе, он тащил в лес какого-то божка. «Чудной мужик все-таки! Если бы у меня была такая усадьба, я бы не ковырялся со всякими старыми прялками. Ну, да пусть делает, что хочет, это вообще не мое дело! Просто хочу сказать, что ему, черт возьми, давно пора привести в порядок усадьбу!»
После этого в магазине начнут болтать про то, как плачевно обстоят дела в усадьбе. Не оставят без внимания халат Анелмы, безделье Сампсы, пройдутся по предстоящей вечеринке и всему остальному, что привлекало внимание деревни. «Я считаю, эти вечеринки нужны лишь для того, чтобы налакаться на халяву да девок пощупать», — точно скажет кто-нибудь из местных. В завершение разговор перейдет на личную жизнь Самспы и его гражданскую жену: «Интересно, эта художница хоть раз дала хозяину?»
Такие речи не раз доходили до ушей Сампсы. Он особо к ним не прислушивался, но все равно было неприятно, ведь в мире и без дурацкой болтовни жить непросто. Иногда Сампса развлекался, воображая, что было бы с деревней, если бы на нее упала нейтронная бомба. Она мгновенно убила бы всех деревенских, Анелму с Сирккой и вообще всех живых существ в этой местности. Дома и вещи остались бы в целости и сохранности, а тела сгребли бы в кучу и увезли. Через деревню проехала бы колонна похоронных машин, и в каждой лежал бы труп. Длинная траурная процессия растянулась бы на много километров, черные машины медленно увозили бы тела к месту последнего пристанища. И в деревне воцарилась бы долгожданная тишина. А в живых остался бы только Сампса и деревянный божок, которому нейтронная бомба никак не смогла бы навредить.
