Тотчас на рядах вспышками послышались рыдания. Через минуту безудержно плакал весь зал. Но, истратив слезы, депутаты принялись задиристо спорить, что и кто мешает процветанию народа, а затем и вовсе толкаться, совершая при этом друг в друга сочные плевки.
Слушание пришлось прервать. Был на час ранее объявлен обед.
На сытый желудок маршал Бибиков зачитал особое распоряжение: отныне господ депутатов рассаживать на таком расстоянии, чтобы ни один не мог до другого доплюнуть. Слава богу, просторность зала исполнить такую меру вполне позволяла.
В пятом заседании, 9 августа, депутаты, только что получившие отличительные золотые медали, принялись горячо шушукаться между собой: „Что сделать в ответ для государыни, благодеющей своим подданным и служащей примером всем монархам? Чем изъявить, сколь много ей обязаны все счастливые народы, ею управляемые?“ На то нашлись многие усердные соображения. Однако общим пожеланием стала радостно потрясшая всех пылкая догадка депутата ярославского дворянства князя Михаила Михайловича Щербатова, патриота с твердыми убеждениями и автора известной записки „О повреждении нравов в России“. Он рассудительно вынес вердикт: Екатерине должно преподнести титул Премудрой и Великой Матери Отечества».
— Сталин как отец народов и лучший друг физкультурников, пожарников, железнодорожников и так далее — отдыхает!.. — с ядовитым восхищением проговорил Анатолий Иванович. — Круто, ребята… Вот тут мне читать почти интересно… Повесили они лапшу на уши Катьке или нет?
«Депутаты при общем согласии решили дождаться воскресенья 12 августа и после обедни на обязательном протокольном приеме во дворце восхищенно объявить императрице свое намерение.
В назначенный час маршал Бибиков вышагнул чуть вперед из толпы депутатов и, опустившись на одно колено, нижайше просил слова. Через вице-канцлера князя Голицына Екатерина передала ему свое соизволение.
Бибиков говорил долго, вдохновенно, до бледности и, само собой, до непрестанных слез.
— Став делами твоими удивление света, будешь „Наказом“ твоим наставление обладателей и благодетельница рода человеческого! — надрывно громко заключил он свою речь. — Потому весь человеческий род и долженствовал бы предстать здесь с нами и принести вашему императорскому величеству имя Матери народов, яко долг, тебе принадлежащий. Но как во всеобщем благополучии мы первенствуем и первые сим долгом обязуемся, то первая Россия в лице избранных депутатов, предстоя пред престолом твоим, приносяще сердца любовию, верностию и благодарностию исполнен ныя. Воззри на усердие их как на жертву, единые тебя достойную! Благоволи, великая государыня, да украшаемся мы пред светом сим нам славным титлом, что обладает нами Екатерина Великая, Премудрая Мать Отечества. Соизволи, всемилостивейшая государыня, принять титло как приношение всех верных твоих подданных и, приемля оное, возвеличь наше название. Свет нам последует и наречет тебя Матерью народов. Сей есть глас благодарственный торжествующей России. Боже сотвори, да будет сей глас — глас вселенной!
Вице-канцлер коротко посовещался с Екатериной и ответил депутатам, взяв тон вежливой строгости:
— Ее величество с удовольствием принимает изображенную вами чувствительность, тем более что оная благодарность ясно предвещает ту горячность, которую вы самим делом намерены показать свету исполнением предписанных в „Наказе“ правил.
Екатерина дала знак Бибикову и всем другим депутатам смело подойти ближе:
— Я вам велела сделать Российской империи законы, а вы, милые, делаете апологии моим качествам… — с досадующей улыбкой мягко, вполголоса проговорила она. — Относительно званий, кои вы желаете, чтоб я от вас приняла, на сие ответствую: на великая — о моих делах оставляю времени и потомкам беспристрастно судить; премудрая — никак себя таковою назвать не могу, ибо един Бог премудр; насчет матери отечества — любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимою от них есть мое желание.
Лишь с восьмого заседания комиссия взялась за чтение депутатских наказов, коих общим числом было 1441. Наперво приступили к сельским. Да только всего и одолели что двенадцать из них в пятнадцати заседаниях. Истратив регламент, комиссия покинула эту больную тему, ускоренно начав обсуждение законов о правах дворянства. В Грановитой палате раздался жаркий публицистический голос князя Михаила Щербатова против закона Петра Великого, по которому некто, дослужившись до известных чинов, тем самым уже становится дворянином.
— Через то, — шумно поддержал его депутат ржево-володимирского дворянства Игнатьев, — многие из подьяческих, посадских и прочих подобного рода людей, вышедшие в штатские и обер-офицерские чины и находящиеся в разных статских должностях, покупают большие деревни, размножают фабрики и заводы, чем делают подрыв природному дворянству в покупке деревень. Когда дворянин, занимающийся хлебопашеством и трудом своим приобретя деньги, пожелает купить по соседству деревни по цене умеренной, то некоторые не из дворян, имея большие суммы, возвышают на них цену втрое и более и деревни эти оставляют за собою. Таким образом, дворянин, лишаясь средств увеличить свое имение, впадает в недостаток, и деревни его, которыми он прежде владел, приходят в упадок. Потом же многие, находясь в военной службе, в гвардии, во флоте, в артиллерии и в полевых полках, давали о себе сведения, что они происходят из дворян, и показывали за собою деревни, которых никогда не имели, ибо знали, что в военной службе верных справок о том не делалось. По таким-то их несправедливым показаниям они производились в чины. Иные люди, дабы дослужиться до офицерского чина и чрез то приобрести звание дворянина, зная, что это зависит от власти каждого командира, рьяно льстили его страстям и употребляли другие низкие способы для снискания его благоволения, что, конечно, служило ко вреду нравов их самих и их начальников. А достигши до офицерского чина и видя себя дворянином, эти люди уже теряли побуждение к достижению высших чинов, но только желали приобрести себе имение, приискивая все пути, не отвергая ни единого, оттого порождали мздоимство, похищения и всякое подобное им зло. Находящиеся в статской службе поступали подобным же образом. Сверх того, многие присоединяли себя к другим дворянским фамилиям, доставляя о себе по проискам из Разрядного приказа справки, по которым можно было бы прибрать одну фамилию к другой; потом, отыскав кого-либо из той дворянской фамилии самого последнего человека, мота и нехранителя чести своего звания, уговаривали его ту справку подписать с засвидетельствованием, что те, отыскивающие дворянство, действительно происходят из дворян и состоят с ними в близком родстве, хотя настоящая фамилия их и не знает и никогда причесть в свой род не может.
На несколько дней затеялась война мнений, чтобы запретить пользоваться правом дворянства и покупать деревни тем лицам, которые достигнут благородного положения службою штаб- и обер-офицерских чинов, а также обманом. Кроме того, дворянство пожелало для себя исключительные права на крестьянина, а купцы в ответ сердито прокричали за свои исключительные права производить торговлю. Ибо вместо ожидаемого поправления ими с крайним прискорбием усматривается из поданных в комиссию многими господами депутатами мнений, что русскому купечеству готовится большое отягощение, как будто оно вовсе не нужно для государства. Вместо того чтобы в силу указов императора Петра Великого утвердить за купечеством их права и вольности, а другим всякого звания людям строжайше запретить вести торговлю, дабы натуральное купечество могло достичь большого благосостояния, помянутые господа депутаты, напротив, предлагают ко вреду купечества, чтобы как благородному дворянству, так и крестьянам предоставлено было пользоваться купеческим правом наряду с купцами. Эти господа депутаты домогаются запретить купцам иметь всякие фабрики и минеральные заводы. В основание такого распоряжения они ставят, что будто содержание купцами фабрик и заводов не приносит пользы обществу и что гораздо полезнее будет, ежели владение оными предоставлено будет отставным и живущим в деревнях дворянам. К этому они еще предлагают, чтобы крестьяне, привозящие в города свои произведения, имели право продавать их в розницу. Итак, если все это утвердится комиссией, то купечество неминуемо придет в разорение, а с этим и торговлю постигнет совершенный упадок. Так что следует дворянству не дозволять торговать и ни у кого, ни под каким видом не покупать купеческое право, ибо дворянство имеет свое собственное право, заключающее в себе большие преимущества — носить драгоценное дворянское имя. Поэтому входить в такие коммерческие занятия, как, например, фабричные, заводские и разные торговые промыслы, дворянам по их высокому званию несвойственно. Им следует предоставить продажу только того, что производится в их вотчинах, не дозволяя ничего скупать у других. Благородному русскому дворянину надлежит иметь старание о приведении в лучшее состояние земледелия своих крестьян и смотреть, чтобы последние обрабатывали землю с прилежанием и усердием.