Действительно здорово можно заработать на новом, только что появившемся товаре, привезя его в город первым, но занятие это чрезвычайно рисковое. Неизвестно, будут ли его покупать, а качество не предскажет и дельфийский оракул.
Игорь как-то привез тысячу симпатичных женских ботиночек, которые продались по четверной цене за неделю, а за следующую ему вернули восемьсот развалившихся. Есть предположение, что судьба остальных была не лучше, но счастливые покупатели просто поленились их возвращать.
Тем временем, пока мы углублялись в область теории и практики челночества, в склад вбежала вспотевшая и запыхавшаяся Ира. Нечего и говорить, что вопрос о том, как Иголя товала плодала, интересовал ее до самозабвения.
Игорь слегка раздраженно ей ответил, вполголоса пообещав Бубе следующему любопытному свернуть шею. После чего беседа перешла в более конструктивное русло. Сбив цены до минимума, они снова начали совещаться.
Не вдаваясь в подробности, замечу, что Буба полностью согласился с доводами Игорька, сколь резонными, столь и дальновидными, присоединившись к его выбору.
Хотя, честно говоря, его не радовала челночная деловитость Игоря, он предпочел бы видеть того нищим, но влюбленным в свой дурацкий Токомак.
Сам Буба ездил раза в три реже, чем он, зарабатывая достаточно для поддержания скромного существования холостяка-миколога. Безмерно раздражало его зрелище денег, уходящих на длинноногие прихоти, тех самых денег, ради которых гробит себя Игорь, тратя свою жизнь на все это дерьмо.
Разумеется, ничего подобного он Игорю никогда не говорил.
Буба был очень не глуп и уж, конечно, превосходно знал, что раскрывать глаза влюбленного мужчины — занятие бессмысленное и явно убыточное.
— Куда товала пливести? — спросила Ира по окончании переговоров.
— В Синьхуа.
— Синьхуа? — она изобразила на лице непонимание.
— Ну, на площади.
— Плосяди? — Ира перебросилась несколькими переливчатыми фразами с мужем, — не понимать.
— Ну, площадь, круглая, — Игорь начал изображать руками круг.
— Клуглая, — явно не понимая, повторила Ира.
В конце концов она отправила с ними мужа. У гостиницы они показали ему вход на склад, широкоскулое лицо засветилось радостью понимания, он оживленно закивал головой: Холосо, мозно.
— До свидания, — тщательно и правильно выговорил он.
— Погоди, — остановил его Игорь, — а как по-китайски до свидания?
— Не понимать, — озабоченность появилась у него в глазах, он решил, что сделка срывается, и явно представлял себе ярость жены.
— Ну, смотри, — Игорь сделал паузу, — русский — до свидания?
— Да, лусски — до свидания.
— Китайский?
— А, — после продолжительной и напряженной работы мозга изрек китаец, — понимать, — морщины на лице разгладились, и снова сверкала улыбка, — тсей дзянь.
— Тсей дзянь, — старательно повторил Игорь.
— Как, как? — заинтересовался Буба, — тсей дзянь?
— Плавильно, — закивал китаец головой, улыбаясь уже совершено счастливо.
— Твою мать, филолог долбаный. Тебя где носит? — показался из склада разъяренный Олег.
— Все, ждем, — кивнул Игорь торговцу и обернулся к Олегу. — Ты чего орешь?
— Да мне тебя вообще убить надо!
— Колефана, колефана, стеклолеза — тыся лубли, — влез в разговор вчерашний знакомец.
— Да пошел ты со своим стеклорезом… — речь Олега была виртуозна. На лице его виднелись явные следы недосыпа и перепоя.
Изумленный торговец, ошарашенный насыщенной эмоциональностью слов Олега, отпрянул, а тот, повернувшись к Игорю, сказал ему много всяких слов. Вчера камчатская красотка в последний момент ускользнула, причем именно в тот момент, когда он уже снял номер, где и провел ночь в одиночестве и печали, так что темперамент бил у Олега через край. `Наконец он отвел душу и немного успокоился:
— Пока ты шляешься, я здесь воюю с этим очкастым козлом…
— Ну чего, он куртки привез?
— Привез. Конечно, половина красных.
— Я красные брать не буду, сотню максимум.
— Ну я его заставил поменять. Понимаешь, у меня ж юаней нет, рассчитаться с ним не могу. Он просто в ярости, я думал, меня сейчас на ножи поставят.
— Так сбегал бы, поменял.
— Куда сбегал?!! Мои баксы-то у тебя!
— А! Точно, ты ж мне вчера в кабаке отдал.
— Блин, воще, чего я за тебя отдуваться должен?
— Ну, извини, извини. Пошли.
— Ты не мог пораньше прийти?
— Ну ладно, успокойся. Признаю, виноват. Баки я твои раскинул.
— Почем?
— Восемь сорок четыре.
— Нормально. У Мао Цзедуна?
— У него. Слушай, ты товар посчитал? — Игорь окинул глазами склад, где на мешках и по углам сидели злобные туземцы, включая очковладельца, на поверку оказавшегося вовсе не таким безобидным.
— А ты как думаешь? Пока ты шлялся, родить можно было.
Под очками, в щелках глаз, сверкали молнии, на горизонте появились уголовного вида аборигены и уже начали их угрожающе обступать, но Игорь, извлекя из-за пазухи пачки юаней, грозу моментально рассеял.
Торговец профессионально зашелестел купюрами, вполголоса считая по-китайски.
— Олежка, как вчера покуражился? — Игорь чувствовал себя виноватым и затеял безобидный треп, одним глазом следя за очкариком.
— Да… — Олег неопределенно махнул рукой. Как всякий истинный кобель, он неохотно рассказывал даже о победах, а уж о поражениях…
— Слушай, я все думаю, мы в который раз уже в Китае, а по-китайски ни слова не знаем. Даже считать не умеем.
Китаец тем временем досчитал, вновь став вежливым и безобидным.
— Все плавильно.
— Корифан, а как по-китайски считать? — видя полное непонимание, Игорь уточнил, — ну, по-русски- один, два, три… а по-китайски?
— И, а, сынь, сы, у, лю, па, чи, дзю, ши. — Китаец радостно улыбался, чувствуя себя Макаренко. Приятно учить большого белого человека.
— И, а… э… твою мать… э… сы?
— Нет. Сынь, — старательно проговорил очкастый, просовывая язык между зубами.
— Игорюнь, да брось ты это, язык сломаешь, — соболезнуя, сказал Буба.
— Да погоди ты минуту. И, а, сынь, сы, чи…
— Чи — семь, — отрицательно замахал головой китаец, — у — пять.
— Ладно, Буба, пошли, — с отвращением оглядел сцену Олег, — пусть этот полиглот тут выеживается, а мы пока по лавкам пробежимся.
— Буба, ты-то куда бежишь? Нам сейчас товар привезут.
— Да пока нам его еще привезут…
— Они в час сказали.
— До часа весь Китай обегать можно, — вступил в разговор очень суровый этим утром Олег.
— Хрен с вами, пошли. Спасибо, — обратился он к китайцу, — тсей дзянь.
— Тсей дзянь.
— Кстати, а спасибо по…
— Се-се, — прервал его догадливый торговец.
— Ага, се-се…
— Филолог гребаный, ты идешь, нет?
У дверей склада они столкнулись с пышущей жаром, явно довольной собой, миром и прошлой ночью Викой.
— Ребята, вы Андрея не видели?
— Не-а… А что, потерялся?
— Корефана, — набросился Олег на охранявшего склад полицейского, — давай всех отсюда.
— Капитана, — принялся помогать Буба, обращаясь к нему как к лицу, облеченному властью и мундиром.
— Капитана, мы, — он обвел их троих руками, — уходим, — Буба изобразил уход двумя пальцами, — корифанов со склада… — тут он присвистнул и махнул рукой в сторону улицы.
— Холосо, мозно, — вежливо ответил капитана и тут же изрек длинную переливчатую трель, неразборчивую, но очень грозную.
Китайцы подскочили с мешков и растворились в воздухе. Да, сильно здесь уважение к власти.
Само собой, на улице на Олега накинулся наш старый знакомец:
— Колефана, тыся лубли! — стеклорез замелькал в его руке.
— Как ты меня затрахал… — тяжело вздохнул Олег и обреченно вытащил тысячную бумажку.
Китаец долго и старательно прятал ее в своей до великолепия грязной куртке, потом подошел к Олегу и, доверительно его полуобняв, негромко сказал:
— Исе стеклолеза надо? Тыся лубли, оптом десевле мозно.
* * *
Игорь, лежа на куче мешков, лениво наблюдал, как чужие облака катятся по чужому, красноватому от заката небу.
Позади остались мучительные раздумья о выборе товара, о том, чему отдать предпочтение: детским ли костюмчикам, шелковым ли рубашкам, рискнуть ли купить кожаные кошельки или, может быть, беспроигрышные футболки…
Игорь вымотался, и ему хотелось поскорей сдать товар и отправиться спать. Вдоль стены склада фирмы-грузоперевозчика, наглой, как все монополисты, громоздились кучи разномастных мешков, вокруг которых бродили скучающие челноки.
В свое время в один момент запретили брать в поезд больше тридцати килограммов и открыли эту грабительскую контору, берущую за провоз на семьсот километров по доллару с кило. Разумеется, от этого мудрого решения пострадал исключительно бедолага уфимец или москвич. С лихвой, с лихвой оплатит он все дорожные поборы, когда будет покупать все то, что мирно дремлет сейчас в мешках.
