Пока он добился немногого — да в общем совсем ничего, если не считать кучи обрывков, никак между собой не связанных.
Минут через сорок пять после начала разговора он спросил:
— Тебе нравится Питер Фальк? Да, который Коломбо. Вот он такой мужик, которого можно недооценить — просто из-за того, что у него вид неказистый. Но штука в том, что, когда он берет след, от него уже хрен спрячешься! Думаешь, у него и собака тоже есть? Ищейка или что-то типа того — чтоб было окончательно понятно, какой он мужик? У меня такое ощущение, что да, есть собака, но, может, я и ошибаюсь. В любом случае, чего у Коломбо не отнимешь, так это упорства. В этом его главная сила. Конечно, он еще и суперумный, но это уже такая, вроде как второстепенная вещь. Упорство — вот его козырь, его самое большое преимущество. И в этом он очень похож на меня. Это — основа моего стиля, я охренительно упорный мужик. Если тебе захочется забраться в мою шкуру и понять, какой я есть человек, помни, главное во мне — упорство. Что же до второго моего качества, то нет, я не такой суперумный. Я беру другим — своим жопством. И подозреваю, что теперь, когда ты живешь в Манчестере и ведешь себя как последний засранец, прогуливаясь со всеми этими своими дружбанами-недомерками — тебе не больно-то хочется, чтобы за каждым твоим шагом неотступно следила самая большая жопа в Манчестере.
К этому моменту Дэйви уже совсем улегся на стол: от его головы до головы Джейка оставалось места только еще на одну голову. И говорил он охренительно громко — вроде как и не орал, но вообще-то, считай, орал. Не потому, что хотел показать, как он зол или взволнован. Просто чтобы дать понять, какое неслабое количество шума он способен произвести.
Потому что во время их первой встречи Дэйви уяснил, что юный Джейк Пауэл, конечно, маленький самодовольный ублюдок, но голова у него варит что надо. В полицейском участке на Бутл-стрит, в кабинете, стены которого были выкрашены в красновато-коричневый и кремовый цвет, Джейк довольно быстро проявил благоразумие: оценил производимый Грином шум и покорно принял предложенные условия. Стать стукачом — еще не самое плохое. Этот парень мог придумать и что-нибудь похуже — дайте только время, еще несколько часов в душной комнатенке с ее дерьмовым сочетанием цветов и с гвалтом, по числу децибелов почти не отстающим от уровня «Конкорда». К тому же между ними на столе лежал на бумажке грамм амфетамина, и это тоже помогло Джейку проявить благоразумие.
Жаль, что на этот раз никакого амфетамина поблизости не было. Потому что, честно говоря, Грин никак не мог подцепить Джейка. Пробиться в его жизнь труда не составило, но дальше — все, глухая стена. Он зажег еще один «Ротманс» и, выпустив облачко дыма, по-коломбовски прищурился. Вы только взгляните на эту квартирку: полы из твердой древесины, дизайнерские штучки, даже чашки, мать их, с живописью! Возможно, это все его извращенная пролетарская душа, но Грин нутром чуял, что тут ведутся какие-то темные торговые делишки. Зацепиться пока не за что и парня разговорить никак не удается. А может, все это ерунда и воровские деньки Джейка давно миновали?
Прошло еще четыре минуты: Грин выпил вторую чашку чая и управился с очередной сигаретой, а потом еще с половиной. Насколько было известно Джейку, в этой комнате раньше никогда не было так накурено, но Грин явно кайфовал от спертого воздуха.
Наконец он спросил:
— За новостями из дома следишь?
— Из Манчестера? — Джейк пожал плечами. Что там может его интересовать? Счет футбольных матчей? То, как «Манчестер Сити» сменил целый отряд тренеров и теперь болтается где-то на самых последних местах. Как совершенно неожиданно взорвалось несколько бомб — например, в магазине «Маркс энд Спенсер», на который положила глаз ИРА.[16] Через несколько недель после того, как это случилось, Джейку позвонила его манчестерская тетушка: она возмущенно вопрошала, почему эти твари не взорвали вместо «Маркс энд Спенсер» универмаг «Дебенхэмс» — ведь туда никто не ходит!
— Знаешь, почему я спрашиваю? — не умолкал Грин. — Обо мне в газетах много пишут. Как завалил я тогда эту их педофильскую шайку, так от прессы отбою нет.
Пауза.
— Не читал про меня?
Джейк отрицательно покачал головой.
— Ну, да… Конечно, я не красавец, но типа все равно считаюсь «лицом предотвращения преступности в Манчестере». Без меня все могло быть намного хуже. Так ты точно не читал?
— Я бы запомнил.
— Это точно! Я тебя сегодня как только увидел, сразу понял, что ты меня узнал. Твой дорогой Весельчак, твой босс. Должен признаться, у меня никогда не было такого хренового стукача, как ты!
— Зачем вы приехали? Надеетесь, что я расскажу что-нибудь о шайке педофилов?
— Дай мне объяснить. У тебя всегда была эта проблема — хочешь все делать через жопу… Твоя девушка, кстати, не возражает? — Грин примирительно поднял вверх руки. — Ну извини, пошутил. Так вот, что я хотел сказать: мы обнаружили все эти исправительные дома в Чешире, Уоррингтоне, в Ливерпуле — тоже, но на Ливерпуль мои полномочия не распространяются. Ну и вот, всеми домами управляют гомосеки, которые уже лет семнадцать насилуют несовершеннолетних мальчиков, устраивают вечеринки по обмену — директор одного учреждения привозит своих подопечных директору другого, в общем, занимаются разной непотребной дрянью. И я, представь себе, положил этому конец.
— Ага, спустя семнадцать лет.
— У меня было слишком мало информации. Ты ведь мне ничего об этом не рассказывал. Мой суперосведомитель, мальчик-проныра, мать твою.
— Но полиция была в курсе.
— Да, ты знаешь, удивительная вещь. Я сейчас после всех этих расследований заново переписываю дела и начинаю приходить именно к такому выводу.
— Так вот почему вы здесь? В полиции все так прогнило, что приходится шантажировать бывших доносчиков, чтобы добиться помощи от них? Если это так, то можете даже не париться, я вам ничего не скажу. Я уехал из Манчестера пятнадцать лет назад.
— Ну, ну, что-то ты разволновался.
Джейк посмотрел на Грина.
— Или, может быть, вы здесь для того, чтобы засадить меня и сберечь честное имя полиции Большого Манчестера?
— Молодец, прямо в яблочко. Но только это не основная цель моего визита, а так, типа заодно. Объявился один из твоих друзей — нашли на Сэддлуорт-мур,[17] забитого до смерти. Сказать по правде, поразительно, что мы вообще его нашли, не такое это место, где легко отыскать труп. Ну, короче, скажи-ка мне, когда ты в последний раз видел малыша Кевина Доннелли?
— Доннелли мертв?
— Если не мертв, то, значит, придется ему до конца жизни ходить с собственным хреном во рту. — Грин на мгновенье замолчал. — Я забыл тебе сказать, что труп был довольно сильно изувечен. Не самое приятное зрелище.
Джейк вышел из полицейского участка на Бутл-стрит уже за полночь. Это было здание старой викторианской тюрьмы, укрывшееся на задних дворах центрального Манчестера. Пожалуй, можно было найти какую-то логику в том, чтобы запрятать участок так далеко от людских глаз, на узкой и густо застроенной улочке: что бы там ни происходило между полицией и преступным миром, добропорядочные граждане этого видеть не должны. Что же до констебля Грина, то он с головой ушел в расследование подобного рода подпольных сделок и полагал, что Джейка следует привести именно сюда.
На улице ночь утопала в янтарном свете фонарей, насквозь пропитанная сырым туманом — как будто бы дождь завис в воздухе и никак не упадет на землю. Джейку казалось, что ночь рядом с ним тянется еле-еле, в то время как сам он движется с удвоенной скоростью… Он как Билли Уизз[18] — на бегу уворачивается от капель дождя и чувствует только те из них, что плавятся на его разгоряченной щеке. Ха-ха, ну да, именно как Билли Уизз. Высший класс — занюхать «скорость» с туалетного бачка прямо в полицейском участке. Когда констебль Грин вернул ему пакетик амфетамина, Джейк сразу двинул в сторону туалета. Он ведь только что вступил в ряды неофициальных сотрудников полиции, так почему бы ему не позволить себе некоторую неофициальность в их компании?
Джейк бежал в направлении площади Альберта и все время смотрел вверх, на осколок неба, нависший над головой. Интересно было бы увидеть звезды разогнавшимися глазами. Когда кто-то его окликнул, Джейк запутался в ногах и едва не упал.
— Доннелли?
Шлепанец стоял под козырьком служебного входа какого-то заведения — не то банка, не то магазина — всего в шаге от проливного дождя и выглядывал из темноты дверной ниши как мультяшная белка из дупла.
— Ты давно тут?
Доннелли пожал плечами:
— Около часа…
А то и больше.
Мальчик дрожал.
— Меня отпустили, — выдохнул он.
