Из моего окна открывается прекрасный вид на небо. Если бы я давал объявление в газете о продаже своей квартиры, то непременно написал: «Из окна открывается прекрасный вид на небо». Когда невозможно ничего хорошего сказать о самой квартире, люди порой идут на невероятные ухищрения. Они указывают в объявлении: «чистый уютный двор», или «подъезд с кодовым замком», или «есть место для консьержа», или «за углом посольство Новой Зеландии».
Так или иначе, но из моего окна действительно открывается отличный вид на небо.
Но сегодня оно серое-серое. И по серому-серому небу летит серый-серый самолет, и плывут серые-серые облака, и по серому-серому асфальту моросит серый-серый дождь.
Я смотрю в подзорную трубу и вижу, как посреди серого-серого двора рядом со своей серой-серой машиной стоит серый-серый Ян под серым-серым зонтом. В руках у него большой букет серых-серых роз.
Я достаю краски и кисти. Я крашу вид из окна. Крашу небо, деревья, дома и машины… Краска стекает с неба, смешиваясь с дождем, струится по водосточным трубам, растекается по асфальту разноцветными лужами. Я крашу прохожих, собак, Яна и его розы (что мне, жалко, что ли?). Я успеваю как раз к тому времени, когда из подъезда выходит Ирина.
– Привет, – говорит ей Ян.
– Привет, – говорит ему Ирина, собираясь пройти мимо.
– Подожди, – останавливает. – Я жду тебя тут уже два часа.
– Чего вдруг?
– Я хочу извиниться. Ну, ты же знаешь, какой я ревнивый. Этот твой «псих» просто вывел меня из себя.
– Это не мой псих, – говорит.
– Ну да. Это вот тебе, – протягивает цветы.
– Спасибо, но я не уверена, что нам обоим это нужно… В смысле снова встречаться…
– У тебя кто-то есть?
– А у тебя?
– Никого.
– А эта блондинка? – спрашивает и часто моргает.
– Какая блондинка?
– Я видела тебя с ней в кафе, случайно.
– В каком кафе?
– Послушай, в общем, мне это не очень интересно. Забудь, что я тебя об этом спросила…
– А это… – Вроде как вспоминает. – Это моя сестра.
– Ты никогда не говорил, что у тебя есть сестра. Извини, но мне пора на работу.
– Давай встретимся сегодня вечером. Хочешь, пойдем в консерваторию или… Куда хочешь. Садись, я тебя подвезу.
– Спасибо, я пройдусь.
– Так что? – не успокаивается.
– Не знаю.
– Это была троюродная сестра. Ну, с какой бы стати я рассказывал тебе о своей троюродной сестре? Если бы у меня была родная сестра или хотя бы двоюродная. А тут седьмая вода на киселе… Может, даже вообще не сестра, а так…
22
– Я собрал вас, чтобы сообщить о своем решении, – говорю.
Мама, папа и бабушка из разных углов комнаты смотрят на меня, практически не моргая. Я не знаю, как им это сказать. Мысленно я подбираю нужные слова. Но слова, как деньги, исчезают именно в тот момент, когда они особенно нужны.
– Что-то мне уже все это не нравится… Что-то у меня уже такие мелкие иголки по ногам побежали, – говорит бабушка. – О каком еще решении?
Я внимательно изучаю свои ногти. Ногти как ногти. Чего их, спрашивается, изучать?
– Ну, давай, не томи, выкладывай уже! – слышу папин голос.
– Не надо меня торопить, – говорю. – Конечно, если у вас есть какие-то дела поважнее, чем выслушать сына, переживающего трудный жизненный этап, то я не смею никого задерживать. Пожалуйста, если кому-то все это не интересно или даже скучно…
Тут вступает мама. Видно, что она тоже сгорает от нетерпения:
– Мы слушаем тебя. Говори.
– Я чувствую, еще пара минут тишины и у бабушки случится апоплексический удар, – заявляет отец. – Кирюша, мы очень внимательно тебя слушаем.
– Да, так вот, – начинаю. – В свое время вы не захотели родить мне сестру или брата…
– О, это старая песня, с рефреном про саксофон, – вставляет отец.
– Не перебивай его! Пусть наконец скажет, в чем дело, – раздражается мама.
– Да, – продолжаю. – Так вот, сейчас не об этом. Просто, раз у меня нет ни брата, ни сестры… В общем… Я хочу собственного ребенка.
– Милый, ну это же очень хорошо, – говорит бабушка. – У тебя обязательно будет ребенок. А у меня правнук или правнучка. Что ж ты так переживаешь?
– Вы не поняли. Вы же знаете, что у меня как-то не клеится с женщинами… Никак не складывается. И, как мне представляется, вряд ли когда-нибудь сложится…
– Это что за ерунда! Все у тебя прекрасно сложится! – пытается утешать бабушка.
– Я хочу иметь ребенка, – говорю.
– Вот заладил, – вздыхает отец.
– Для этого я должен стать женщиной.
– Что?! – вопят они в три голоса.
– Да, – говорю. – Я хочу сделать операцию по перемене пола.
Римская церковь привлекла Галилея к суду инквизиции. Его силой заставили отречься от учения, что Земля вращается. Меня же направили к психотерапевту в надежде на то, что это приведет к аналогичным результатам.
23
Я оставляю бабушку в коридоре, а сам вхожу в кабинет.
Психотерапевт смотрит на меня через толстые линзы очков:
– Расскажите мне, почему вы решили изменить пол?
– Дело в том, – говорю, – что мне очень хотелось бы играть на саксофоне.
– Очень интересно.
– Вам, правда, интересно? – спрашиваю.
– Еще как! А вам никогда не казалось, что вы умеете играть на саксофоне?
– Откуда вы знаете?
– Когда я был пионером и носил красный галстук, у нас были такие «смотры строя и песни». Так это тогда называлось. Надо было всем классом маршировать на школьном дворе. Нам за это ставили оценки. Мы маршировали под барабанную дробь и звуки горна. (Тут он очень смешно начинает имитировать барабанную дробь и звуки горна. Никогда бы не подумал, что психотерапевт может быть таким забавным!) И вот в день, когда надо было выступать, заболел горнист. Не пришел в школу – скарлатина или краснуха… Не помню точно. Короче, заболел этот мальчик-горнист. И учительница спросила у нас: «Кто может играть на горне?» Я тут же поднял руку, ни на секунду не задумываясь. Я поднял руку и без тени сомнения в голосе сказал: «Я могу». Дело в том, что до этого дня я никогда не играл на горне. Никогда в жизни. Но я почему-то был абсолютно уверен, что замечательно играю на горне, и вскоре всем предстоит в этом убедиться…
– Вас выгнали из школы?
– Нет, но больше я никогда не брал в руки горн… Никогда… Но иногда, – переходит на шепот: – Иногда мне все-таки кажется, что я умею играть на горне. Иногда так просто нестерпимо хочется подудеть на горне!
– Да, я вас очень хорошо понимаю, – говорю.
– Правда? – Радуется просто, как ребенок!
– Да, конечно.
– Спасибо вам, молодой человек. Я почувствовал в вас родственную душу. Я сразу это почувствовал. Удивительно, сколько в нас абсолютно ненужных знаний и умений, а того, что нам действительно нужно, – нет.
– Абсолютно с вами согласен! – поддерживаю. – Я вот только недавно думал о том, сколько информации хранится в моей голове, сколько знаний я приобрел с годами! Большинство этих знаний необходимо только для того, чтобы разгадывать кроссворды или поддерживать разговор с малознакомыми людьми.
– Как вы правы. Как вы правы… – вздыхает.
Я говорю:
– Например, как-то в Хорватии один местный таксист спросил меня: бывал ли я прежде в городе Пула и видел ли я там римский амфитеатр? Я ответил, что никогда не был в Пуле, но римские амфитеатры видел и в других городах Европы. Я сообщил ему, чтобы он не сильно задавался, что римляне в свое время всюду понастроили этих амфитеатров и что буквально, куда ни приедешь, обязательно натолкнешься на какой-нибудь полуразрушенный амфитеатр. И что все они, похоже, возводились по одному и тому же проекту, как «Макдоналдсы».
Он смеется высоким икающим смехом:
– Точно-точно, как «Макдоналдсы»!
– А еще как-то в бассейне, – вспоминаю, – я случайно разговорился с одним приятным человеком – молодым отцом, который очень беспокоился о том, что у его новорожденного сына все время болит животик. Я сказал, что у мальчиков довольно часто болят животики на ветер или просто мучают газы и в этом случае надо просто вставить малютке в попу какую-нибудь трубочку, чтобы газы отошли…
Однако всех этих знаний явно недостаточно, чтобы почувствовать себя более или менее взрослым, уверенным в себе и своих поступках человеком. И уж совершенно недостаточно, чтобы играть на саксофоне!
Мы все болтаем и болтаем с психотерапевтом, и тут я вспоминаю про бабушку. Наверное, она уже изнемогает от ожидания. И я говорю доктору, что мне, пожалуй, пора.
В дверях он еще долго трясет мою руку:
– Я получил огромное удовольствие от общения с вами! Как-то даже на душе стало легче, честное слово. Спасибо вам большое! Жду вас всегда с нетерпением!
24
Мы идем с Борькой по улице, рядом крутится Мухтар. Мне не терпится вывалить все побыстрее. Так уж я устроен – не могу долго держать паузу. Если у меня случается какой-нибудь инсайд, приходит в голову гениальная идея, посещает внезапная карма, мне тут же надо ею с кем-то поделиться. Я думаю, что визит к психотерапевту пошел мне на пользу. Похоже, что трансмиттеры снова заработали. Нейроны так и забегали в моем мозгу.
