В общем, Рената все отбарабанила за меня, но мою знаменитую тезку это не удовлетворило.
— Это хорошо, что вы так серьезно готовитесь к жизни… Хотя это порой кончается препирательством с жизнью, — непонятно сказала Марфа Евгеньевна. — А что для вас есть главное в жизни?
Что есть главное? Многое для меня было важным, но что самое главное? Марфа Евгеньевна молча смотрела на меня. Молчание грозило затянуться.
— Говори, Марфенька, — шепнула мне через стол Рената.
Почему-то ее об этом не спрашивали. Художница. А я — слесарь, окончившая заочно техникум. Им интересно, что является для рабочей девушки главным.
— Я слишком мало жила, — начала я тихо, — но кое-что я уже знаю твердо: я никогда не соглашусь принять ничтожество человека и примириться с этим… Я работала на огромном заводе, где все знали и помнили моего отца. Ко мне очень хорошо относились, даже плохие люди. Как это ни странно, я не понимаю, почему, но плохие люди относились ко мне даже лучше, чем хорошие. Но это я к слову. Техника меня оставила равнодушной, и я пошла учиться в гидрометеорологический техникум. Мне нужно было поскорее получить профессию, а уж институт — потом. Еще надо разобраться, в какой именно институт!.. По-моему, самое большое счастье на земле — это посвятить себя науке. Естественным наукам: биологии, океанологии, метеорологии. Сколько всяких «логий» и какие-то счастливцы ими занимаются! Но они, многие из них, совсем даже не помнят, если не сталкиваются в лоб, что есть на свете, например, воры, бандиты, пьяницы, всякие опустившиеся женщины. А если они есть, может, это эгоизм с моей стороны — стремиться к чистой науке? Выходит, пусть кто-то другой вытаскивает тех тонущих и заблудившихся? Может, я обязана стать юристом? Но так не хочется идти на юридический… Тогда наука будет для меня словно корабль с алыми парусами, который никогда так и не придет…
— Какая странная девочка! Эт-то удивительно! — пробормотала Ангелина Ефимовна.
— Черт побери, зачем вы должны идти на юридический, если вас влечет наука! — возмутился Мальшет. — Не забывайте, что на юридический идут тоже по призванию. Вот они и будут заниматься подонками. Что вы на меня так посмотрели? Не так сказал? Ну, помогать им стать настоящими людьми.
— Не у всех это получится, — чуть слышно возразила я.
— А у вас бы получилось?
— Да.
— Откуда вы знаете?
— Знаю. У нас на заводе работали несколько рецидивистов… И когда они… когда их стало затягивать снова, меня просили поговорить…
— И что же?
— Они начали хорошо работать. Некоторые бросили пить, сквернословить. Вышли на хорошую дорогу… Один сказал: «Это я только ради тебя, Марфа. Знай».
— Любопытно. А никто из этой братии не пытался ухаживать за вами? — очень серьезно спросил Мальшет.
— Нет. Не было такого случая. Им и в голову не приходило… Мне кажется… если бы я хоть раз упала в их мнении, то уже никогда не смогла бы влиять добро. Но я заболталась, не всем это интересно…
Гости запротестовали.
— Видите, как вас слушают! — сказала Ангелина Ефимовна. — Продолжайте, продолжайте…
— Марфа Евгеньевна, вы спросили, что для меня главное в жизни. В наше время главным, по-моему, является нравственность. Нам, молодежи, так часто не хватает и внутренней культуры, и духовности. Просто настоящей доброты, которая способна уберечь от пошлости, от зла. И еще я скажу, раз вам не надоело меня слушать: мир — это не фон, на котором мы живем. Каждое поколение приходит в мир, чтобы сделать его лучше. И каждый человек в отдельности — сам — отвечает за то, чтоб не ошибиться и не сделать еще хуже. Надо думать самому… Помню, кто-то так хорошо сказал о Назыме Хикмете: «Он убирал камни с дороги человечества».
— А в чем вы видите счастье для себя лично? — спросил Яков Ефремов; он с большой заинтересованностью следил, как меня «с пристрастием» допрашивали его друзья.
— Наверно, как и все вы: любимая работа, добрая семья, где все любят друг друга. И чтоб твои близкие были живы, здоровы и счастливы своим счастьем.
— Вам уже пришлось пережить искушение поступить беспринципно? — задала вопрос Ата. Ее слепые глаза отражали свет люстры.
— Такого рода искушений у меня еще не было, — отрезала я. Санди встрепенулся:
— Да что вы пристали к девчонке? Оставьте ее в покое.
— Последний вопрос разрешите, — возопил молодой человек в очках, — как вы насчет шейка?.. Исполняете?
На этом от меня отстали. Я чувствовала себя как после экзамена, когда вытянула на тройку.
Пришел Арсений Петрович с букетом роз и какой-то букинистической редкостью, которая привела Ангелину Ефимовну в такой восторг, что она чмокнула его в щеку. Козырев поздравил ее, извинился за жену, у которой болела голова (Аннета Георгиевна терпеть не могла профессора Кучеринер), его усадили за стол и налили ему рюмку водки. Пока я пришла в себя после этого допроса, все уже оживленно спорили насчет течения в океане. Далось им это неведомое течение!
А я снова и снова принималась разглядывать Марфу Ефремову, но теперь мой взгляд привлекло ожерелье на ее шее.
До сих пор я была равнодушна ко всяким побрякушкам и не носила украшений. Но это была не побрякушка, это было произведение искусства. Семь крупных бусин на серебряной цепочке, расположенных достаточно далеко друг от друга, чтоб можно было разглядеть своеобразную красоту каждой в отдельности.
Меня поразила чистота и прозрачность камня, из которого были выточены бусы. Эти камни отличались от тех, что мне привелось видеть, как живой цветок отличается от искусственного. Они излучали блеск, переливались — то жемчужно-серые, то серо-голубые, то зеленоватые, как морская вода, то лиловатые, как небо ранним утром!
— Вам нравится мое ожерелье? — улыбнулась мне Марфа Евгеньевна.
— Очень. Из чего эти бусы? Они прямо завораживают.
— Действительно, красивое ожерелье! — заметила Ангелина Ефимовна. — Можно его посмотреть?
Марфа Евгеньевна с улыбкой сняла ожерелье и протянула его Кучеринер, та после восторженных возгласов еще кому-то, пока оно не попало Мальшету, а он передал мне. Вблизи оно оказалось еще прекраснее.
— Опалы, — пояснила Марфа Евгеньевна. — Я его купила в маленькой ювелирной лавке на острове Мадагаскар. Мы зашли туда вместе с Мальшетом. Помните, Филипп Михайлович, я еще призаняла у вас денег? Это не из дорогих, но все же настоящий опал. Я представила себе, как он медленно рос и формировался где-то в глубине гор, омываемый холодными водами подземного источника, как он набирал красоту, и мне сразу захотелось иметь это ожерелье. И все же… лучше бы я его не покупала.
— Почему? — спросила Рената. Она тоже с восторгом рассматривала ожерелье.
— Оно всегда будет звать меня куда-то, будоражить, напоминать о том, что планета Земля велика и прекрасна, а я… всего лишь инвалид в протезном корсете, и врачи не отпускают меня далеко от дома… Штормы и тайфуны мне противопоказаны…
Ее муж слушал с таким напряжением, что на носу у него выступили капельки пота, выгоревшая прядь волос упала на глаза, он нетерпеливо откинул ее рукой.
— Так подари эти бусы, Марфенька, как эстафету тому, кто еще молод и здоров, и, может быть, с этим мадагаскарским ожерельем уйдет от тебя тревога, и ты перестанешь рваться вдаль.
После ужина все разбрелись по комнатам. Муж Ангелины Ефимовны стал убирать со стола, я ему помогала. За нами вышел на кухню Яков Николаевич, принес груду тарелок с остатками еды. Я принялась мыть посуду, а мужчины уселись на разноцветные табуретки и закурили. Заговорили о Камчатке, где оба бывали не раз.
Я с интересом прислушивалась к разговору. И неожиданно для себя рассказала про афишу, которую мы видели с Сережей на улице. Яков Николаевич очень заинтересовался.
— Какая умная шутка! — произнес он задумчиво. — Диспут о молодом человеке конца двадцатого века. А надо бы такой устроить… Афишу, конечно, придумал Сережа Козырев.
— Сережа! — ахнула я.
— Кому же больше? Он и повел вас специально мимо.
— Но зачем?
— Мало ли зачем! А действительно, каков будет молодой человек конца столетия? Это те, кто ходит сейчас в начальную школу. Что-то они возьмут от нашего поколения, что-то привнесут свое… Они с первого класса проходят алгебру. Школа, институт дают все больше знаний. Я надеюсь, что они не будут слишком техничны. Как, по-вашему?
— Разве можно знать, какие будут они? Человек не робот, его не запрограммируешь.
— Вы — умница.
Мы вернулись в комнату. Там все хохотали. Филипп Мальшет рассказывал с большим юмором о своих странствиях по земному шару. Он океанолог и объехал весь свет.
Разошлись поздно. Нас с Ренатой подвезли на такси Ефремовы. Когда мы прощались, Марфа Ефремова протянула мне ожерелье.
— Примите его от меня как эстафету. Пусть у вас сбудется, что не сбылось у меня. Носите всегда. Не потеряйте.
