— А что, есть разница?
— Громадная разница. Иногда только судом и можно решить, имел место диспут или же разногласие. Дело доходило до суда второй инстанции. Я вам предоставлю материалы. Разногласие касается того, соблюдает ли данный наниматель пункты данного обязательства по найму. Диспут же есть дебат между нанимателем и работником относительно самих пунктов обязательства или условий работы.
— Кошмар, — сказал Дугал. — Вы, наверное, на это немало сил положили.
— Я прослушал курс. Но и вы скоро разберетесь, что к чему в производственных отношениях.
— Упоительно, — сказал Дугал. — Я пока только и делаю, что всем упиваюсь. А знаете ли вы, что я вычитал на днях в прессе? Новости с ярмарки по дороге в Кэмберуэлл-Грин.
— С ярмарки?
— Как сообщает нам кольберновский календарь увеселений на 1840 год. — сказал Дугал. Он достал записную книжку, оперся на локоть, выставил увечное плечо и прочел:
«Здесь, и только здесь, можно увидеть то, чего вы не увидите нигде в другом месте: свежепойманную и высокообразованную юную русалку, о которой столь завлекательно писали в континентальных газетах. Она причесывается так, как велят последние китайские моды, и любуется на себя в зеркало, как мода велит повсеместно. Лучшие наставники образовали ее ум, и теперь она с охотой поддерживает беседу о любом предмете, от наиобычнейших способов запасать впрок сливы до насущных перемен в кабинете министров. Она играет на арфе в новом эффектном стиле, предписанном магистром Боча, каковой по нашей просьбе должен был давать ей уроки, но, имея стыдливость поистине русалочью, она умоляла подобрать ей менее известного наставника. Будучи столь умна и образованна, она не терпит себе противоречия и недавно выпрыгнула из своей лохани и сшибла с ног почтенного члена Королевского зоологического общества, каковому угодно было выказать более любопытства и хитроумия, нежели ей было угодно признать желаемым. Она сочиняет для журналов различных родов поэмки, а также мелодические вариации для арфы и фортепьяно, весьма народного и приятного свойства». Дугал грациозно отбросил записную книжку.
— Как бы я хотел познакомиться с русалкой! — сказал он.
— Кошмар, — сказал Хамфри. — Вы это сами сочинили?
— Нет, я это выписал из одной старой книги в библиотеке. Плод изучения. Мендельсон создал свою «Весеннюю песню» в Рэскин-парке. А Рэскин обитал в Денмарк-Хилле. А миссис Фитцгерберт жила на Кэмберуэлл-Гроув. А королева Боадицея покончила с собой в пекхэмском парке — надо думать, где-нибудь возле нынешнего крикетного поля. Но шутки в сторону, вы бы хотели обручиться с русалкой, которая сочиняет стихи?
— Упоительно, — сказал Хамфри.
Дугал впился в Хамфри взглядом, будто собирался глазами пить из него кровь.
Друг Хамфри Тревор Ломас сказал, что Дугал небось интересуется мальчиками.
— Да нет, вряд ли, — возразил Хамфри. — У него где-то есть девушка.
— А может, ему без разницы.
— Может быть.
Дугал сказал:
— Босс посоветовал мне общаться с каждым жителем района независимо от его социального положения. Я хочу общаться с этой русалкой.
Дугал включил проигрыватель, одолженный у Элен Кент с текстильной фабрики, и поставил пластинку. Это был квартет Моцарта. Он отшвырнул ногой коврики и станцевал под музыку на голом полу, судорожно дрыгая руками. Когда пластинка кончилась, он остановился, постелил коврики на место и сказал:
— Мне нужно ознакомиться с деятельностью молодежных клубов. Надо полагать, Дикси посещает какой-нибудь молодежный клуб?
— Нет, не посещает, — довольно поспешно сказал Хамфри.
Дугал откупорил бутылку алжирского вина. Он старательно извлек из бутылки длинным пинцетом кусок раскрошившейся пробки. Он представил пинцет на обозрение.
— Этим пинцетом, — сказал он, — я выщипываю волоски, которые произрастают у меня в ноздрях и портят мой внешний вид. Со временем я потеряю этот пинцет и уж тогда куплю новый.
Он положил пинцет на постель. Хамфри взял его, осмотрел и положил на туалетный столик.
— Дикси должна бы знать, — сказал Дугал, — что делается в молодежных клубах.
— Нет, она не знает. Она к этим клубам не имеет никакого отношения. В Пекхэме есть классовые различия и внутри классов.
— Дикси — это рабочая аристократия, — сказал Дугал. Он налил вина в две стопки и протянул одну из них Хамфри.
— Ну, я бы сказал, средний класс. Никто ведь не задается, не в этом дело, это вопрос самосознания.
— Или класс пониже среднего, — сказал Дугал.
Хамфри как бы усомнился, не звучит ли это оскорбительно. Но потом успокоился. Он сощурился, откинул голову на спинку стула и развалился в излюбленной позе Дугала.
— Дикси копит, — сказал он. — Она только о том и думает, как бы подкопить и выскочить замуж. А теперь она еще и не то надумала. Оказывается, мне тоже нужно прирабатывать, и поэтому хватит с нас и одного вечера в неделю.
— Должно быть, — сказал Дугал, — ее роковой недостаток — это скопидомство. У каждого есть свой роковой недостаток. Если она захворает, как вы на это посмотрите, вам не будет противно?
Днем в субботу Дугал прогуливался с мисс Мерл Кавердейл по большому припарковому солнечному пустырю. Мерл Кавердейл заведовала машинописным бюро в фирме «Мидоуз, Мид и Грайндли». Ей было тридцать семь лет.
Дугал сказал:
— Мое одинокое сердце обуревает меланхолия, и оно тихо блаженствует.
— Вдруг кто-нибудь услышит, что вы так говорите.
— С вами кидает то в жар, то в холод, — сказал Дугал. — Вы похожи на окапи, вот что я вам скажу, — сказал он.
— На кого?
— Окапи — редкое животное с берегов реки Конго. Оно немножко похоже на оленя, но строит из себя жирафа. Оно полосатое, изо всех сил вытягивает шею, и уши у него как у осла. В нем всего понемногу. В неволе живет всего несколько штук. Оно очень робкое.
— И чем это я, по-вашему, на него похожа?
— Тем, что вы такая робкая.
— Это я робкая?
— Да. Вы даже не сказали мне, что живете с мистером Друсом. Вот вы какая робкая.
— О, мы всего лишь дружим. До вас дошли ложные слухи. А почему вы решили, что я с ним живу? Кто вам это сказал?
— Я ясновидящий.
Они подошли к воротам парка, и, когда он повел ее внутрь, она сказала:
— Так мы никуда не придем. Надо будет возвращаться той же дорогой.
— Нет, придем, — сказал Дугал, — эта дорога ведет на гору с одним деревом и к двум кладбищам, Старому и Новому. Какое вам больше нравится?
— Не пойду я ни на какое кладбище, — сказала она и, расставив ноги, уперлась в проходе, будто он собирался тащить ее силой.
Дугал сказал:
— Можно прелестно прогуляться по Новому кладбищу. Пропасть ангелов. Красота. Вы меня удивляете. Кто вы: свободная женщина или раба предрассудков?
Она все-таки пошла с ним через кладбище и даже показала ему башню крематория, которая виднелась неподалеку. Дугал изобразил из себя ангела на неказистом надгробии какой-то могилы. Он изобразил кривобокого черного ангела со зловещей застывшей улыбкой и растопыренными в небе пальцами. Поначалу она как будто удивилась. Потом рассмеялась.
— Забавляетесь? — сказала она.
На обратном пути по тенистым улочкам-аллейкам и потом через пустырь она рассказала ему, как она уже шесть лет живет с мистером Друсом и про жену мистера Друса, которая никогда не бывает на ежегодных банкетах и вообще-то никакая ему не жена.
— Не понимаю, как они ухитряются жить вместе, — сказала она. — Никаких чувств друг к другу. Это аморально.
Она рассказала Дугалу, что разлюбила мистера Друса, но никак не может порвать с ним и не знает почему.
— Вы к нему привыкли, — сказал Дугал.
— Видимо, да.
— Но вы чувствуете, — сказал Дугал, — что в вашу жизнь закралась ложь.
— Да, — сказала она. — Вы прямо читаете мои сокровенные мысли.
— К тому же, — сказала она, — у него есть разные странности.
Дугал скосил глаза и поглядел на нее, не поворачивая головы. Он увидел, что она точно так же глядит на него.
— Что за странности? Говорите, не стесняйтесь, — сказал Дугал. — Нехорошо застревать на полуслове.
— Нет, — сказала она. — Нечего нам с вами обсуждать поведение мистера Друса. Он все-таки и вам и мне начальство.
— Я его не видел, — сказал Дугал, — с тех пор, как он принимал меня на службу. Он, наверно, забыл обо мне.
— Нет, он все время про вас вспоминал. А на днях даже вызывал вас к себе. Вас тогда не было в конторе.
— В какой день это случилось?
— Во вторник. Я сказала, что вы отлучились в связи с изучением персонала.
— Так оно и было, — сказал Дугал. — Я отлучался в связи с изучением персонала.
— В «Мидоуз, Мид» ни о ком не забывают, — сказала она. — Через пару недель он поинтересуется, что вы успели изучить.
