— Ты все усложняешь. Твоя мать подавлена, отец не хочет никого видеть, даже Альбину.
— То есть это моя вина?
— Твое присутствие все усложняет. Думаешь, я не замечаю этого. Им нужна передышка, как и тебе.
— Иди к черту, и не смей меня учить, не тебе это делать.
— Это просто совет. Подумай об этом.
— Просто заткнись. От звука твоего голоса, начинает тошнить.
Я услышала смешок. Ожидая в ответ какое-нибудь колкое замечание, я получила лишь легкую насмешку.
Те слова, что сказал Андрей были правдой, я не должна была возвращаться, я все испортила. Я вижу, как тяжело родителям, они разбиты, подавлены, их идеальный ребенок в инвалидной коляске, их идеальный ребенок не контролирует свое эмоциональное состояние, а потом появляюсь я со своими проблемами, я знаю, что это тяжело для них, я будто делаю все хуже, чем оно есть и я не знаю, как это исправить. Мама никогда, не скажет мне, чтобы я уехала, она просто молча будет терпеть мое присутствие, да и она знает, что Альбине, должно быть проще, когда я рядом, я знаю, что на данный момент, моя старшая сестра, единственная рада моему приезду.
Меня ужасно клонило в сон, поэтому я позволила себе на мгновение закрыть глаза, мое тело становилось вялым и когда, я почувствовала, что из руки падает мобильник, я поняла, что проваливаюсь в сон. Резко распахнув глаза, я пришла в себя, и уселась ровнее. Не спать.
— Можешь ехать домой. Если хочешь, я передам, что ты приходила. — Голос Андрея, окончательно выдернул меня из сна, и в таком состоянии он бесил меня еще больше.
— Не хочу. — Жестко ответила я.
Мне просто нужно еще пару часиков сна, я мечтаю о подушке, да черт, о какой там подушке, я могла бы уснуть прямо на полу, на земле, в сугробе..
Я проснулась, от того, что под моей головой начало что-то двигаться, что-то мягкое и в то же время твердое, что-то с запахом морского бриза. О, Господи, нет, нет. Я резко подскочила и посмотрела на «исчадие ада», седевшего рядом, он разминал свое плечо, и не смотрел на меня, когда я таращилась, как одичавшая. Я мать твою, спала на его плече, на плече «руки дьявола».
— Прости, плечо затекло. — Спокойно сказал он.
Господи Иисусе, я спала на его плече. Он позволил мне спать на своем плече.
— Какой кошмар. — Я произнесла это вслух и потерла рукой лицо.
— Что? — Взгляд Андрея устремился в мою сторону, его брови нахмурились.
— Я не собиралась этого делать. — Наконец, выговорила я. — В любом случае, чтобы ты там ни подумал, это не моя вина. — Дерьмо собачье, это выглядит будто, я оправдываюсь, я действительно оправдываюсь, потому что я не хочу, чтобы этот «пёс» думал, будто я нарочно улеглась на него и мне это понравилось.
— Я не собиралась спать на твоем плече. — Продолжила я. — Я вообще не собиралась спать.
— Ладно, я понял. — Он пожал плечами и отвернулся. Минуту спустя Андрей снова заговорил. — Ты всегда пускаешь слюни, когда спишь или это только, когда я рядом? — Он говорил с насмешкой, но мне было не смешно, он бесил меня, больше, чем когда-либо.
— Я не пускаю слюни, болван.
— Ладно. — Он усмехнулся и вздохнул. — Твоя голова, такая твердая.
— Заткнись. — Прорычала я и снова, услышала его насмешку.
Андрей встал со скамейки, сделал шаг и обернулся ко мне.
— Позвони маме, Альбина проснулась. Нам разрешили зайти к ней ненадолго.
— Давно она проснулась?
— Минут десять назад.
— Ты, блин, почему не сказал раньше?
— Ты спала. — Мягко ответил он. Выглядел он уставшим и каким-то помятым, но это не делало его непривлекательным, даже наоборот. Он был похож на породистого щенка, мягкого, пушистого, большого щенка, большого, но милого. Это всего лишь оболочка, внутри него сидит демон, такой же большой. Не маленький демоненок, делающий пакости, а большой демон, ворующий души. Он делает вид, что он хороший, он забирается людям под «кожу», втирается в доверие, искушает своей внешностью, а потом бьет по больному. Нельзя доверят мужчинам, особенно красивым мужчинам, я не доверяю, я думаю, что мужчина это секс. Когда ты получаешь этот секс, интерес пропадает. Все, конец, и дальше по кругу.
— Не делай вид, что ты заботишься о моем сне.
— Что? — Усмехнулся он. — Конечно, нет. Я просто не хотел тебя будить, потому что по моей вине, ты не выспалась. А теперь вставай и пойдем навестим твою сестру.
— Иди первый, я позвоню маме и подойду.
Я позвонила маме, она обрадовалась, услышав, что Альбина проснулась и ее можно навестить. Мама сказала, что захватит что-нибудь перекусить и подъедет в течение получаса.
Я ждала, когда Андрей выйдет из палаты, но он все никак этого не делал, а находиться там с ними я не хотела, я хотела побыть с сестрой наедине.
Когда «исчадие ада», наконец-то вышел, я засунула свой смартфон в карман и направилась в палату к Альбинке. Сестра была бледной и грустной, на ее шее был держатель, а на щеке красовался синяк, голова была перебинтована. Она лежала на кровати, с приподнятой спинкой, и смотрела в одну точку. Когда она увидела меня то, слегка улыбнулась, это была печальная улыбка.
— Привет.
— Привет. — Я подошла ближе и присела на стул.
— Прости. — Протянула сестра. — Я должна была тебе рассказать, Андрей сказал, что ты злишься.
— Нет. Нет, я не злюсь, я просто беспокоюсь, дурочка.
— Я знаю, и за это прости, я не хотела, это само собой.
— Ты не должна извиняться. Слушай, у тебя сегодня день рождения, черт возьми. — Я пододвинулась ближе, и потрепала Альбинку за щеки, так же как она трепала в детстве меня. — С днем, рождения! Извини, что без подарка, все так неожиданно..
— Да уж, это всегда неожиданно. В одну секунду все нормально, я смотрю телевизор, читаю или просто пялюсь в потолок, а в следующую меня окутывает такая злость, такая ярость, отчаяние, паника, и я не могу это контролировать. Эти придурки в белом говорят, что это посттравматическое, на фоне стресса, говорят, что все пройдет, но я то знаю, что нет.
— Почему, ты так говоришь? Конечно, пройдет.
— Ты не можешь этого знать, никто не может.
— Может быть, ты слишком пессимистична.
Сестра усмехнулась.
— Пессимистична ты, сестренка, а я реалистична. Я не могу ходить, у меня едет крыша, и это то, чем я живу, а ты со своей нормальной головой, нормальными ногами, строишь из себя проблемного подростка, пора взрослеть, тебе не пятнадцать.
— Что на тебя нашло? — Ее слова стали задевать меня, она может и имеет право так говорить, но я не хочу это слышать.
— Я не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь.
— Я не пришла говорить обо мне. — Я старалась выражаться как более мягче, но я была зла. — Знаешь, у нас не получилось праздника сегодня, и ты какое-то время прова..
— Мне не нужен никакой праздник. — Перебила Альбина, а я сделала вид, что не слышу и продолжила говорит дальше:
— И ты какое-то время проваляешься в этой койке, поэтому, когда тебя выпишут, мы позовем твоих друзей и устроим вечеринку. Ты еще общаешься с кем-то со школы? Мы могли бы позвать твоих одноклассниц, они конечно дуры набитые, но я не против, если вы повеселитесь. Раньше, ты не брала меня на свои тусовки, а теперь я большая девочка и могу сама организовать тусовку для тебя.
— Прекрати, говорить всякую ерунду.
— Я серьезно, было бы весело. Будет весело, обещаю. — Я вытянула перед сестрой ладонь, чтобы она ударила по ней, как мы делали это раньше, но она никак не отреагировала на этот жест и я убрала руку. Эта встреча не то, что я ожидала, эта ситуация пугает меня, я будто не со своей сестрой общаюсь.
— Что с тобой случилось?
— Дай-ка подумать. Не считая того, что у меня сломана рука, сотрясение мозга, очередное… У меня какая-то хрень на шее, которая уже достала, такое ощущение, что если ее снять моя голова отвалится и покатится по полу. У меня огромный синяк на пол лица, я психически неустойчива, и черт возьми, я не могу ходить и никогда не смогу. Если не учитывать всего этого, я в порядке. — Она произнесла все это с иронией, печальной иронией, я видела на ее лице боль, не физическую, а моральную. Она не плакала, но я знала, что она хочет, и от осознания этого мое сердце сжималось. Я ничем не могу ей помочь, я больше никогда не увижу свою жизнерадостную сестренку, которая смеялась по каждому поводу, которая не позволяла мне вешать нос и заставляла меня смеяться, когда хотелось плакать, а я даже и этого сделать для нее не могу, потому что меня саму разрывает от боли.
Альбина отвернулась к окну, я продолжала молча смотреть на нее еще минут пять, а потом встала и направилась к выходу. У двери я остановилась и обернувшись, еще раз взглянула на сестру, она даже не пошевелилась и не посмотрела в мою сторону. Я сглотнула комок, застрявший в горле и вышла из палаты. Андрей все так же сидел на скамейке, мама сидела рядом с ним, они разговаривали, но я не слышала о чем и даже не пыталась. Когда я подошла к ним, мама заговорила:
