У НАГАЙНЫ новое, незнакомое ранее выражение – победы и торжества.
НАГАЙНА (непривычно громко). Сын Большого человека, убившего Нага, подожди немного, сиди, не двигайся! Я еще не готова. И вы все трое сидите потише. Если вы шевельнетесь, я ужалю его. Если вы не шевельнетесь, я тоже ужалю. О глупые люди, убившие Нага! Сколько вас было и сколько вас еще будет в моей жизни и в жизни моих детей!
ТЕДДИ, не отрываясь, смотрит на отца.
БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК. Сиди и не двигайся, Тедди, умоляю тебя, мальчик, сиди и не двигайся!
МАТЬ ТЕДДИ. Сиди и не двигайся, мальчик! Эта змея не причинит тебе беды! А если и причинит, ненадолго! Ты просто сразу заснешь и проснешься здоровым! Это такая порода змей! Поверь мне, мальчик!
МАТЬ ТЕДДИ медленно подтягивает юбку и медленно вытягивает ногу в шелковом чулке в сторону змеи.
Кусай, кусай, ну что он тебе?! Какой в нем прок, он мал!
НАГАЙНА (не раскачивается, она поднимает голову и смотрит в глаза МАТЕРИ ТЕДДИ). Все в свое время.
Пробегающие облака то затемняют комнату, то, напротив, она резко освещается, и пестрая занавеска у входа раздувается ветром. То закрывает дверь, то обвисает. Темнота сменяется светом, обвисшая занавеска открывает вход. Удар молнии. Большая черная ветка над домом вдруг ломается и дымит. Все вздрагивают, и в наступившей тишине становится слышен заикающийся голос РИККИ.
РИККИ (заикается). Повернись ко мне, Нагайна!
Занавеска открывает и закрывает РИККИ, полураспластавшегося на крыльце с широко раскинутыми передними лапами и красными, как кровь, глазами. Между передними лапками у РИККИ крупное белое со знакомым узором яйцо.
Повернись ко мне, Нагайна, и ты что-то увидишь…
НАГАЙНА (не оборачиваясь). Все в свое время, все в свое время! С тобой чуть позже, маленький мангуст. А покуда погляди на своих милых друзей! Как они притихли, и у них совсем другие лица! Совсем, совсем другие лица.
Тишина. Шумит ветер, и ветка над домом вспыхивает вдруг необыкновенно красным, похожим на огромный цветок пламенем.
АТКИНС. Смотрите, дерево загорелось… Они все там сняли маски… И они все говорят на одном языке… И звери, и люди.
ТАПЕР. Когда очень страшно, случается и не такое, дружок.
РИККИ (вдруг кричит, задыхаясь). Эй, попробуй, встань на хвост, Нагайна, может, ты увидишь дынные грядки, там, у забора… Ты увидишь там все что угодно, кроме своих змеенышей… Потому что я, Рикки-Тикки-Тави-Чк, прибежал оттуда… Я, я, я был там, и этим все сказано.
Выкрикнув это, РИККИ чуть отскакивает, катнув вперед яйцо с узором.
НАГАЙНА резко поворачивает голову и видит яйцо.
НАГАЙНА (пронзительным высоким незмеиным голосом). О, отдай мне его!
РИККИ прыгает вперед, обхватывает лапками яйцо и кричит так же громко и так же заикаясь.
РИККИ. А какой выкуп за змеиное яйцо?! За маленькую кобру! За кобру-царевну! За самую, самую последнюю в роду! Так кого будут убивать твои дети, Нагайна…
НАГАЙНА резко оборачивается, забыв о ТЕДДИ. Раздутый капюшон ее опадает, а глаза делаются огромными и белыми, как у напуганной ЧУЧУНДРЫ, тогда, в ботинке. В эту же секунду БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК, протянув большую руку, хватает ТЕДДИ за шиворот и тащит его по столу, уставленному чайными чашками, в сторону от змеи.
РИККИ прыгает вокруг яйца вверх и вниз всеми четырьмя лапами сразу, сложив их в один пучок и прижимаясь головой к полу.
Это я, я, я нынче ночью схватил твоего Нага за шиворот… Там, в ванной комнате… да… Наг размахивал мной во все стороны, но не мог стряхнуть меня прочь… Он был уже неживой, когда Большой человек расшиб его палкой надвое… Убил его я, Рикки-Тикки-Чк-Чк! Выходи же, Нагайна, выходи и сразись со мной! Тебе недолго оставаться вдовой…
НАГАЙНА вдруг начинает кашлять жалким, задыхающимся старушечьим кашлем.
НАГАЙНА. Отдай мне мое яйцо, Рикки-Тикки! Отдай мне мое последнее яйцо, и я уйду и не вернусь никогда.
РИККИ (немного потеряв уверенность и перестав заикаться). Да, ты уйдешь и никогда не вернешься, Нагайна, потому что тебя скоро отнесут на мусорную кучу. Большой человек сейчас пойдет за ружьем. Сражайся же со мной, Нагайна!
НАГАЙНА. Последнее, последнее яйцо! Отдай! Отдай! (Резко опускает большую голову.) Не нужно ждать человека, прокуси меня здесь, но отнеси на место яйцо! Мир не может жить без кобр, маленький мангуст! И это тоже закон! Самый главный, самый трудный закон всего живого! Просто звери не поняли этого! Ну, рази! Не жалей меня! Я все равно старуха. Я отжила.
РИККИ абсолютно растерян. Урок НАГА не пошел ему впрок.
АТКИНС хватает банджо и несколькими мощными аккордами из песни об Адам-Заде пытается предупредить РИККИ, даже ногой топает. РИККИ на секунду прислушивается, но сиюминутные мысли вытесняют память.
РИККИ. Да-а-а! (Чешет задней лапкой за ухом, оглядывает застывших в нелепой позе людей и опять чешется.)
Неожиданно НАГАЙНА стремительно взлетает на хвосте, короткий хлопок, как удар бича. Огромная плоская голова бьет РИККИ так, что он взлетает вверх, на секунду застывает в воздухе, быстро перебирая лапками, и шлепается в блюдо с салатом. НАГАЙНА быстро вертит головой, обнажив огромные белые зубы, мангуста нет, БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК плещет в ее сторону кипятком из кофейника, НАГАЙНА стремительно убирает зубы, хватает в рот яйцо и, черной лентой прочертив пространство, исчезает в саду, оставив на веранде застывших людей, горящий над ними сук и встающего из блюда перепачканного сметаной, жалкого мокрого РИККИ.
И опять – вспыхнувшая молния высвечивает неправдоподобно белым светом часть сада со свалкой, дынную грядку и цветы на ветру. Свет этот не меркнет с раскатами грома, лишь немного синеет, как бы останавливая мгновенную вспышку.
ПТИЦА-КУЗНЕЦ. Динг-донг! Скоро хлынет дождь и битва придет к концу, потому что все знают слишком много, чтобы она продолжалась. Динг-донг! Нагайна ползет к норе с последним яйцом королевской кобры, кобры – царицы нашего сада, и Рикки-Тикки бежит следом. Динг-донг! В нашем саду война, война! Динг-донг!
ЧУА и ЧУЧУНДРА появляются из белых цветов. Обе в отчаянии.
ЧУЧУНДРА. Ты слышишь? Птица-кузнец поет о беде… Но смерть кобры не может быть бедой… Значит, значит… Надо кричать голосом Рикки-Тикки… Мы научились, мы научились… Пусть Нагайна думает, что мангуст везде… И тогда она уползет из сада!
ОБЕ (сипло). Рикки-Тикки-Чк!
Густые белые цветы в стороне вдруг быстро и ритмично трясут головками, с них падают лепестки. ЧУА и ЧУЧУНДРА, замерев, открыв рты, смотрят на эти цветы. Глаза у них делаются белые и большие.
Потом из белых цветов высовывается длинная плоская голова НАГАЙНЫ с яйцом в пасти и все ее черное блестящее тело.
ЧУА и ЧУЧУНДРА (вдруг хором). Здравствуй, Нагайна. Здравствуй.
НАГАЙНА бросает на них бешеный короткий запоминающий взгляд.
ЧУА и ЧУЧУНДРА (охваченные ужасом). Ах!
Раскат грома. Все затихает в саду. Шумный порыв ветра, как тяжелый последний вздох перед началом ливня, и под этот ветер-вздох длинное тело НАГАЙНЫ бесконечной темной лентой проскальзывает к свалке и, стягиваясь, исчезает в невидимой ранее норе. Нора эта под черепом буйвола, и череп с пустыми глазницами медленно покачивается.
Ветер стихает, цветы, дрожа, выпрямляются, и из них выскакивает перепачканный сметаной, со спекшимся тощим хвостом-палкой РИККИ. Крик, прыжок, РИККИ хватает за хвост исчезающую в норе НАГАЙНУ. Одновременно он пытается притормозить, уцепившись за предметы на свалке – кресло с пружинами, виолончель. Те отвечают то сиплыми ударами пружин, то стоном лопнувших струн. Мощный хвост все ближе подтягивает его к норе. Там, под свалкой, где напрягается мощное тело НАГАЙНЫ, дрожит земля, подпрыгивают и звенят битые бутылки.
РИККИ (сипло). Эй, кто-нибудь, помогите! Эй, что же вы?!
ЧУА и ЧУЧУНДРА начинают быстро крутить головами, будто не слышат, откуда их зовут.
