— Что происходит, Пол? Думаю, будет лучше, если ты все объяснишь.
Пол повернулся к нему и тут же зажмурился. Он снял очки, потер переносицу, на которой остались красные вмятины, и с несчастным видом посмотрел на Мэри.
— Зачем вы это делаете? — очень тихо сказал он, обращаясь к ней. — Ради чего?
— Думаю, это тебе решать, — Мэри пожала плечами. Пол замялся на мгновение, потом снова надел очки и обратился к Алеку:
— Я познакомился с Анни в Бостонском колледже.
— Пол! — ахнула Оливия.
Я узнал ее намного раньше, чем ты. — Пол смотрел только на Алека. — У нас были отношения. Очень серьезные отношения. Мы жили вместе два года еще до того, как ты познакомился с ней. Ты даже не подозревал о ее существовании, а мы с Анни уже любили друг друга. — В его голосе слышалась странная гордость. — Она принадлежала мне задолго до того, как стала твоей. Помнишь синюю лошадку в вашей кухне? Это я ей подарил. Анни ее обожала. Она дорожила моим подарком.
Пол опустил глаза, словно решал, что сказать дальше. Оливия не осмеливалась смотреть на Алека, но слышала его тяжелое дыхание.
— Мы говорили о том, чтобы пожениться, — продолжал Пол, — чтобы завести детей. — Легкая улыбка тронула углы его губ. — Мы даже выбрали для них имена, но после второго курса она встретила тебя и порвала со мной. Видишь ли, я так и не смог забыть ее. — Пол с мольбой посмотрел на Алека, словно только тот мог его понять. — Мог ли мужчина, знавший Анни, забыть ее?
Алек еле заметно покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Пожалуйста, не говори, что… — Его голос прервался, и Оливия коснулась его плеча. Ей хотелось обнять Алека, закрыть ему ладонями уши, чтобы он не слышал того, что сейчас скажет Пол.
— Может быть, хватит? — обратилась она к Полу. Но он словно не слышал ее.
— Много лет назад я приехал на Косу летом. — Пол сложил руки на груди и тут же снова опустил их. — Я получил роль в пьесе «Потерянная колония», снял квартиру. — Он больше не смотрел на Алека. Его глаза не отрывались от пола маленькой спальни. — Я увидел Анни и понял, что наши чувства еще живы. Несколько раз мы здесь встречались. — Он поднял на Алека глаза и кивком указал на спальню.
— Анни никогда бы… — Алек вопросительно смотрел на Мэри. — Это правда?
Мэри торжественно кивнула, и только тут Оливия поняла, что старая женщина намеренно спровоцировала признание Пола.
Глаза Алека яростно сверкали, но слово «ублюдок» он произнес еле слышным шепотом.
— Я думаю… — Пол заморгал и снова уставился в пол. — Я всегда считал, что, когда я уехал с Косы, Анни была беременна от меня. Она была очень расстроена. А когда я в прошлом году брал у нее интервью для «Морского пейзажа», она солгала мне, говоря о возрасте Лэйси. — Пол поднял голову, на его щеках выступили красные пятна. — Мне очень жаль, Алек, но, скорее всего, Лэйси моя дочь.
Мэри раздраженно фыркнула:
— Лэйси такая же твоя дочь, как и я. Анни избавилась от твоего ребенка.
Глаза Алека распахнулись.
— Избавилась? — Он задохнулся от ярости. — Это невозможно. Анни никогда бы не сделала аборт.
Мэри посмотрела на Алека, и Оливия увидела сострадание в ее ясных синих глазах.
— Она его сделала, и для нее это было очень непросто. Анни избавилась от ребенка Пола и еще от одного, но это было позже.
Алек шагнул к ней.
— Какого черта вы…
— Алек! — Оливия схватила его за руку и удержала на месте.
— Лэйси — дочь того парня, с которым Анни вместе делала витражи, — объявила Мэри, — Тома как-его-там.
— Что?! — воскликнул Пол.
— О господи, нет! — Алек закрыл на мгновение глаза, прислонился к притолоке, словно не в силах дольше удерживаться на ногах, и снова посмотрел на Мэри. — Откуда вы это знаете? Как вы можете быть в этом уверены?
— Анни была в этом уверена, — просто сказала Мэри. — Я много раз видела ее расстроенной, но никогда она не горевала так, как когда узнала о своей беременности от Тома. Она не могла снова решиться на аборт. Так Анни мне тогда сказала. Слишком мало времени прошло после предыдущего. Она слишком хорошо все помнила. Так что она родила. Тому она никогда ничего не говорила. Думаю, к тому времени, как девочка родилась, Анни уже уверила себя, что она твоя дочь, Алек.
Мэри хмуро посмотрела на Пола.
— Ты думал, что был ее единственным любовником? — спросила она. — Ты решил, что так неотразим, что Анни не устояла перед тобой? Позволь мне внести ясность. Ты был всего лишь одним из многих, кто побывал с ней в этой кровати. Летом это были туристы, осенью рыбаки, строители весной. Анни никому не могла отказать, она щедро отдавала себя другим.
Пол выглядел так, словно его вот-вот стошнит. Он резко повернулся на каблуках и ринулся вниз по лестнице. Они услышали только стук его каблуков по ступеням. Оливия все еще цеплялась за руку Алека, но тот отвернулся от нее, закрыв лицо рукой.
Оливия посмотрела на Мэри. На лице старухи вдруг отчетливо проступили все прожитые годы. Она выглядела так, будто сию секунду упадет на площадке, и только тонкая трость удерживала ее. Оливия отпустила руку Алека, прошла в спальню, вынесла оттуда стул с прямой спинкой и поставила его рядом с Мэри. Смотрительница опустилась на него с тяжелым вздохом. Она потянулась и взяла Алека за руку. Он обернулся к ней, его глаза покраснели.
— Послушай меня, Алек, — сказала Мэри, — выслушай внимательно, договорились? Анни не могла справиться со своим желанием. Ни одному мужчине не дано было удовлетворить его, но я знаю наверняка, что любила она только тебя. Анни ненавидела себя за то, что делала, а я презирала себя за то, что помогала ей. Последние несколько лет ей удавалось обуздать себя. Она ни с кем не встречалась, никого не приводила сюда. Ей это было трудно. Она пыталась бороться с собой, и это была непростая борьба. Анни выигрывала схватку и гордилась собой, пока сюда не приехал он. — Мэри кивнула в сторону лестницы, по которой убежал Пол.
Оливия снова положила руку на плечо Алека. Он тупо смотрел на Мэри Пур, и Оливия сомневалась, доходят ли до его сознания слова старой женщины. Его глаза казались стеклянными. Мускулы напряглись под рукой Оливии.
— Насколько я знаю, Анни спала с Томом всего лишь раз, Алек, — продолжала Мэри. — Это не был долгий роман. Анни было стыдно, ужасно стыдно. Ей всегда хотелось рассказать тебе правду о Лэйси, но она не знала, как начать этот разговор. — Мэри облизала губы. — Помнишь ту операцию по пересадке костного мозга? Анни едва не призналась тебе во всем тогда, потому что боялась, что умрет, так и не сказав тебе правду. Так оно в конце концов и случилось. Думаю, Анни не хотела причинять тебе боль. Она не хотела, чтобы ты страдал из-за ее слабости.
Алек вырвал руку из пальцев Мэри. Он прошел мимо Оливии и начал спускаться вниз. Оливия смотрела ему вслед, а Мэри с тяжелым вздохом откинулась на спинку стула. Она словно стала меньше ростом, как-то съежилась и усохла. Мэри подняла на Оливию глаза.
— Я плохо поступила? — спросила она.
Оливия опустилась рядом с ней на колени и накрыла ее руку своей.
— Думаю, вы оказали всем нам огромную услугу, — сказала она.
Оливии пришлось позвать Сэнди, сотрудницу дома престарелых, чтобы свести Мэри вниз и усадить в машину. Когда она проходила через парковку, то заметила, что ни «Хонды» Пола, ни «Бронко» Алека там уже не было, зато на стройплощадке вокруг бульдозера и маяка суетились рабочие.
Мэри молчала, пока с помощью молодых женщин спускалась по лестнице. Она морщилась всякий раз, когда ее левая нога касалась ступеньки, и не раскрыла рта до тех пор, пока не уселась в машину. Как только дверца захлопнулась и Сэнди помогла ей застегнуть ремень безопасности, Мэри обратилась к Оливии через опущенное боковое стекло:
— Проследи, чтобы с Алеком ничего не случилось. Оливия кивнула. Она как раз над этим думала.
Домой она вернулась незадолго до полудня и сразу прошла в кабинет, чтобы позвонить Алеку. Он долго не снимал трубку, и Оливия уже начала придумывать сообщение для автоответчика, когда Алек наконец ответил.
— Алек, — сказала она, — мне очень жаль.
Он долго молчал, а когда заговорил, то его голос прозвучал очень устало:
— Мне трудно сейчас разговаривать, Оливия. Она закрыла глаза.
— Я только хочу, чтобы ты помнил, что я думаю о тебе.
Оливия повесила трубку и отправилась на кухню. Ей необходимо было поесть, потому что через час начиналось ее дежурство и перекусить ей не удастся до самого вечера. Но при мысли о еде ее едва не вырвало. Оливия налила чашку чая и как раз несла ее в гостиную, когда у крыльца остановилась машина Пола. Она поставила чашку на столик у дивана и пошла открыть ему дверь.
Пол стоял на крыльце, бледный, с видом побитой собаки.
— Можно войти? — спросил он.
Оливия молча посторонилась. Пол с тяжелым вздохом опустился в плетеное кресло, Сильвия тут же вскочила к нему на колени, свернулась клубочком и громко замурлыкала. Оливия устроилась на диване в другом конце комнаты и поднесла чашку к губам. Она чувствовала странное спокойствие, немного напоминающее наркоз. Пол слабо улыбнулся.
