Открылась дверь. Врачи стали расходиться. Несколько женщин в шапках и халатах прошли мимо Птицына, глядя на него с доброй улыбкой.
- Останетесь дома! - сказала одна средних лет с сумочкой.
- Не волнуйся. В армию не пойдешь! - сказала пожилая толстая женщина в халате и ласково похлопала Птицына по руке.
- Спасибо, спасибо! - радостно повторял он всем этим женщинам, думая, что мир стоЗт только благодаря им, женщинам, что только они, с их добротой и любовью, правы. И, следовательно, жить в этом мире стСит.
9.
Выйдя из Боткинской, Птицын наконец почуял воздух свободы. Он чувствовал себя победителем, заслуженно получившим подарок судьбы. Правда, он точно знал, что получил его, этот подарок, не благодаря, а вопреки. Он не заслужил его, а выстрадал. Подарок к нему снизошел, но мог и не снизойти. В общем, во всем этом не было никакой логики и логике не поддавалось. Птицын перестал думать - он просто радовался.
В военкомате Птицына встретил Синичкин и завел в свой кабинет.
- Это вы писали в Главную медицинскую комиссию? - с хмурым, помятым лицом, как будто после тяжелого похмелья спросил он.
Птицын не стал отказываться от авторства.
- Вы пишете начальству, а спускают нам... Ну и что мне с этим письмом делать?
- Передайте невропатологу Срулю! Ему будет любопытно...
- Он уже в курсе... Вам развлечение, а мне всё это расхлебывать... И начальство ругается... Всё! Идите.
Птицын торжественно вручил Срулю выписку. Тот сразу скрылся в кабинете. Он опять побежал к старшему врачу. Потом снова к Синичкину. Теперь эти перемещения Птицына даже забавляли.
В один из очередных пробегов Сруля мимо Птицына, он ядовито поинтересовался:
- Теперь всё нормально?
- Что-о-о?! - грозно переспросил Сруль, думая, будто Птицына этот возглас чрезвычайно напугает.
Птицын, внятно и четко артикулируя каждую букву, поставленным голосом повторил вопрос:
- Теперь диагноз вас устраивает? Всё в порядке?
Сруль несколько раз сделал судорожное движение ртом, как плохой пловец, наглотавшийся воды.
- Вас вызовут! - хрипло прошипел он.
* * *
Отряхнув стопы от военкоматской пыли, Птицын пошел гулять по Москве. Ему оставалось закончить одно маленькое дело. На "Таганке" он нашел будку "Справочного бюро" и попросил отыскать адрес человека по имени и фамилии.
- Сруль Захар Абрамович.
- Сколько ему лет, не знаете? - уточнила работница в будке.
- Точно не знаю... Лет сорок...
- Подождите... Я могу вам дать эту справку не раньше, чем через полчаса...
- Я подожду... Подойду к вам через полчаса ... Спасибо.
Птицын гулял кругами, и через полчаса, действительно, записал адрес Сруля: он, подлец, жил в самом центре Москвы. Работница сообщила Птицыну и уточненный возраст адресата: 41.
Вечером Птицын позвонил Кукесу. Птицын помнил историю его двоюродного брата Миши Казановича, которого в институте добивал преподаватель английского. Миша Казанович трижды сдавал тому экзамен, притом что знал английский раза в три лучше своего преподавателя. Когда Миша сбежал в Израиль, он прислал обидчику вызов в Израиль как бы родственнику, пожелавшему поменять гражданство СССР на землю исторических предков. Вызов, само собой разумеется, проходил через руки КГБ, и человека тут же ставили на заметку.
Птицын задумал точно так же облагодетельствовать Сруля. Кукес, в общих чертах зная о птицынской истории, сочувственно записал адрес и сказал, что папа будет звонить Мише Казановичу в эту среду, тогда и передаст.
- А ты не боишься, - с усмешкой спросил Кукес, - что твой кровный враг на самом деле уедет? Получит вызов - и уедет... А?
В очередной раз Кукес изумил Птицына.
