Стоит ли удивляться, что президент Миттеран, очевидно, так сильно «встревожился проблемой выживания социалистической идеи», что был готов поддержать даже путчистов в августе 91-го?
В целом среди европейских левых растет понимание необходимости поиска ответов на вопросы, поставленные изменившейся политической обстановкой в Европе, в том числе и в отношении противодействия политическим силам, активно продвигающим идеи «неолиберализма» и уже создающим своп организации и политические структуры в Восточной Европе.
Мне ничего неизвестно о силах «неолиберализма» вообще, а тем более об их попытках создать свои политические структуры на Востоке. Зато «силы социализма» занялись этим еще до падения Берлинской стены, в частности в Польше, где благодаря их усилиям активисты «Солидарности» продолжали слепо следовать дурацким соглашениям «круглого стола» вплоть до крушения коммунизма в СССР. Да и в других странах Восточной Европы их влияние было немалым: говорят, Вацлав Гавел получил тысячи писем и петиций от западноевропейских благожелателей, уговаривавших его «сохранить завоевания социализма» в Чехословакии.
Даже сама тема, выдвинутая ими для срочной разработки, звучит весьма убедительно: «Европейское сообщество и Восточная Европа после объединения Германии: вызов левым».
Активизация процессов обсуждения этой проблемы и ее теоретическая и практическая разработка, в том числе с участием европейских социалистических и социал-демократических партий, поиск совместных подходов к развитию социалистической идеи в новых условиях, на наш взгляд, способствовала бы укреплению международных связей КПСС и ее позиций как ведущей силы в формировании новых подходов в международном рабочем движении к проблемам развития социалистической идеи.
В этой связи желательно привлечь внимание международных политических кругов и общественности к неконструктивной позиции Венгрии, Польши и Чехословакии (к которым, возможно, присоединится и Болгария) по вопросу о новых договорах этих стран с Советским Союзом. Важно показать, что возражения наших бывших союзников против обязательств о неучастии «в каких-либо союзах, направленных друг против друга», и тот факт, что эта линия проводится в тесном контакте с западным блоком, привносят качественно новые элементы не только в региональную, но и общеевропейскую ситуацию в целом, не учитывают итогов Парижской конференции СБСЕ, чреваты нарушением баланса интересов, открывшего перспективу строительства мирной Европы.
Как видим, идея о том, что Западная Европа может заставить Восточную оставаться в советском блоке, — не моя выдумка. И если этим планам не суждено было осуществиться, то лишь благодаря миллионам людей на Востоке, отвергнувшим социалистические мечты.
Наконец, косвенным подтверждением наличия такого плана «выживания социалистической идеи» служат уже упоминавшиеся в начале книги настойчивые усилия политбюро перевести свою помощь компартиям «в каналы торговых отношений с контролируемыми братскими партиями фирмами» Как мы помним, первые попытки провести этот план начались еще в 87-м году, а в 88-м и 89-м заметно усилились: в предполагавшемся «общеевропейском [социалистическом] доме» требовались иные формы деятельности компартий и взаимодействия Москвы с ними. Конфронтация и «классовая борьба» должны были смениться «сотрудничеством» левых сил, и будущие хозяева «дома» спешили укрепить положение своих подручных.
Начиная с 1988 года аналогичные процессы «коммунистической приватизации» внедряются и в СССР. С одной стороны, структуры КГБ и международного отдела ЦК создают множество якобы коммерческих «совместных предприятий» со своими западными «друзьями»; с другой — под прикрытием нового закона о кооперативах партийно-хозяйственная номенклатура начинает прибирать к рукам государственную собственность, еще больше сливаясь с «теневой экономикой». К середине 1990 года процесс становится массовым, почти всеобщим по стране и служит, в основном, цели «отмывания денег» (как партийных, так и краденых у государства) и их перекачке в западные финансовые учреждения Евгений Новиков пишет:
«В августе 1990 г. аппарат ЦК составил сверхсекретный документ под названием „Записка“ (…), в котором предлагалось широкомасштабное вступление партитой элиты в международный финансовый рынок. „Записка“ была представлена заместителю генерального секретаря Ивагико, который, приняв предложение, изложенное в записке, отреагировал на это так:
„Всем партийным кадрам, которым доверяется подобная коммерческая деятельность, требуется поставить перед собой задачу изучить коммерческое дело. Они должны действовать скрыто и негласно, чтобы 8 исключить всякую связь между этой деятельностью и ЦК“.
В начале сентября 1990 года секретариат ЦК принял секретное решение, рекомендовавшее с целью сохранения необходимой партийной структуры быстрое проникновение элиты на международные финансовые рынки… В конце 1990 года ЦК начал создавать коммерческие банки для отмывания партийных денег. Три из них образовались в Москве (…) За ЦК последовала местная партийная элита, прибирая к рукам банки и используя их для финансирования коммерческих предприятий. Вдобавок ЦК и региональные партийные организации создали несколько сотен акционерных обществ».
К концу 1990 года «приватизировалась» даже газета «Правда» вместе со своим издательским комплексом и полиграфической базой, при полном одобрении Горбачева.
По оценкам Новикова, стоимость примерно 60 партийных «предприятий» составляла 1,3 млрд. рублей, а стоимость всей «партийной собственности», согласно докладу управделами ЦК Н.Кручины на XXVIII съезде КПСС, была 4,9 млрд. рублей (7,8 млрд. долларов по тогдашнему курсу).
«Началась погоня за арендой, за передачей и продажей собственности огромному числу всяческих организаций и коммерческих предприятий, при этом капитал экспортировался туда, откуда элита могла бы в течение многих лет черпать его для удовлетворения своих расточительных замашек».
Важно, однако, понять, что это массовое ограбление страны, под конец производившее впечатление бегства крыс с тонущего корабля, изначально не планировалось как таковое. Уходить со сцены они отнюдь не собирались: напротив, идея «перестройки» состояла в том, чтобы укрепить свою власть, «спасти социализм» Но, будучи марксистами, они и спасались по-марксистски: ключевая идея «перестройки» исходила из известного положения Маркса о трех формах отношений «правящего класса» с собственностью — владение, пользование, распоряжение И если в течение последних 60-ти лет своего правления, практически с конца ленинского нэпа, партия держала в своих руках все три формы собственности на средства производства, «перестройка» была как бы возвратом к нэпу. Партия предлагала сохранить в своих руках владение, отдавая распоряжение собственностью в аренду желающим и обеспечивая таким образом совместное с производителем пользование всеми средствами производства страны. И, хотя западная пресса объявляла о «введении в СССР рыночной экономики» раз десять при Горбачеве (и раз пятнадцать после него), в реальности ни о каком «капитализме» и речи не шло (да и сейчас не идет). Горбачевские «реформы» в экономике никогда не пошли дальше поощрения кооперативов, семейных и бригадных подрядов, под конец — даже акционерных обществ, при одновременном уменьшении роли партии в распоряжении собственностью за счет снижения роли Госплана, центральных министерств и общего партийного контроля за производством на местах. В 1989 году с отчаяния заговорили об «индивидуальной трудовой деятельности» (кустарном промысле), но о легализации частной собственности и не помышляли. Любимым лозунгом Горбачева, вплоть до его отставки, было: «придать социализму второе дыхание».
Стоит ли удивляться, что вся эта переустройка не вызвала ни малейшего энтузиазма у рядового работяги? Сколько бы ни мудрили ученые господа, а он-то знал, что пока дело не его — толку не будет. Совместное с партией «пользование средствами производства» его явно не устраивало: и «партнерство» получалось слишком неравное, и репутация у «партнера» слишком скверная. Зато «теневая экономика», уже и так сильно спаявшаяся с партийными структурами, бурно расцвела в этих новых формах. Возникавшие кооперативы были в основном «посредническими», т. е. «перераспределявшими» социалистический продукт на частный рынок. В результате коррупция превратилась в норму, дефицит товаров стал еще больше, очереди к пустым прилавкам — еще длиннее, а тенденция партии к раздроблению и образованию региональных мафий только усилилась Этому же способствовали попытки децентрализации управления хозяйством, поощрявшие рост экономической автономии: вместо улучшения возникал управленческий хаос, а местная власть, спекулируя на извечных националистических настроениях своих республик, стремилась обрести бльшую политическую независимость.
