Рутенберг был человек с крутым и сильным характером, и, как можно было догадаться по случаю с Гапоном, слова у него не расходились с делом. Известие о февральской революции в России застало его в Америке, уже был он убежденным сионистом, но эсеровский вирус, полузаглохший в его крови, повлек Рутенберга в революционный Питер. А там старый приятель Керенский сразу же назначил его помощником губернского комиссара.
Оглядевшись вокруг, Рутенберг со свойственным ему лаконизмом сказал: «Всю неминуемую катастрофу можно запросто предотвратить. Для этого нужно повесить всего двоих: Ленина и Троцкого». Удивительно, скольким людям приходила в голову эта простая мысль, но, увы, никто ничего не предпринял (Керенский — тот, услышав, чуть сознание не потерял). Так что вся российская история покатилась туда, куда ей и было предназначено катиться. Руководивший обороной (не слишком удачной) Зимнего дворца Рутенберг был арестован, провел полгода в Петропаловской крепости, но был отпущен после ходатайства Максима Горького. В Израиль он уехал только в 1919 году — уже с подробным планом построения электростанции. Забавно, что в финансовых и политических проблемах небывалого проекта помогли талантливому человеку три английских лорда (все — евреи).
Кроме электростанций Рутенберг основал Электрическую компанию, существующую и по сей день, а также стал главой Национального совета еврейских жителей Палестины — по той причине, что ему доверяли все — и англичане, и евреи, и арабы. Эсеровский вирус спал мирным сном, хотя иногда и поднимал голову или что там у вируса есть.
Так, однажды, когда Бен-Гурион в запальчивости спора повысил голос, Рутенберг, глядя ему в глаза, тихо сказал: «А что это ты на меня голос повышаешь? Ты что, забыл, чем я занимался в России?» И Бен-Гурион умолк, ибо помнил, а также знал, что у этого человека дела не расходятся со словами.
Помер Рутенберг в 1942 году и оставил крупное наследство. Эти деньги целиком пошли на построение Хайфского Техниона… Глядя на электрические провода, столбы и все такое прочее, вы теперь не можете пожаловаться, что не имеете необходимой информации о том, как появились в Израиле эти захватывающие туристические объекты.
Прежде чем мы двинемся дальше, необходимо сообщить благосклонному читателю, что после Первой мировой войны Ближний Восток поделили между собой Франция и Великобритания. Нет, все-таки скорее Великобритания и Франция. Франции досталось то, что сегодня называется Сирией и Ливаном, а Великобритании — все остальное. Что же касается Палестины, то она досталась Великобритании не просто так, а по решению Лиги Наций с целью учреждения в ней для евреев «национального очага». Именно так сказано в Декларации Бальфура, тогдашнего министра иностранных дел, за что его простому имени перепало от благодарных евреев по улице в каждом населенном пункте Израиля. Он сам о такой чести даже не мечтал.
Точный смысл понятия «национальный очаг» каждый понимал по-своему или, точнее сказать, никто не понимал, но радоваться это не мешало. Правда, не всем, а только евреям. Дележка Ближнего Востока англичанами на государства (надо было как-то пристраивать союзников-арабов) и, таким образом, превращение аморфного этноса в народы породила не только и не столько арабский национализм (он существовал и раньше), сколько национализм местный. На карте мира появились государства, никогда ранее не бывшие, вроде Иордании, а вместе с ней — иорданцы, ранее в природе не существовавшие. Арабы, жившие на территории Палестины, поначалу ощущали себя жителями не Палестины, а Сирии. Но Сирию отдали французам, в то время как Палестина отошла, как мы уже говорили, англичанам.
Вот так в результате послевоенной дележки Ближнего Востока населявшие Палестину люди мусульманской веры и арабского происхождения решили, что они тоже народ, и стали называть себя палестинцами. В ознаменование этого события наиболее смышленые из них решили устроить погром и правильно сделали, ибо испокон веку не находилось лучшего средства для сплочения людей в народ с высокими идеалами.
Наиболее дальновидным и умным из арабских вождей был муфтий Иерусалима Амин аль-Хусейни. Он понял, что одних лозунгов недостаточно, и сделал все от него зависящее, чтобы превратить растущее межнациональное напряжение в конфликт, разрешение которого заведомо невозможно: в конфликт религиозный. Через сотню лет посеянные им семена дали буйные всходы.
Об отношениях арабов и евреев на этом клочке земли мы поговорим чуть позже. Не то чтобы нам этого хотелось, но деваться просто некуда. А сейчас мы приводим эти сведения, чтоб рассказать, как взрыв палестинского самосознания повлиял на евреев и что из этого получилось. Первая волна погромов поднялась в начале двадцатых годов, но это было только начало. Погромы 1929 года оставили десятки убитых (в одном Хевроне шестьдесят шесть человек), сотни изувеченных и тысячи пострадавших.
Любопытство арабов к изучению анатомического устройства евреев распространялось на всех без исключения: мужчин, стариков, женщин, детей, в том числе грудных. Двухлетнему Менахему Сегалу просто оторвали голову. Двух раввинов — шестидесятивосьмилетнего Кастеля и семидесятилетнего Драйкина — кастрировали. И то сказать, зачем в такие годы раввинам яйца?
Корысти в арабских волнениях усматривать не приходится: вот, к примеру, прикокали клиенты фармацевта Бенциона Гершона, который сорок лет для них лекарства делал. А дочь его заодно изнасиловали и убили. Ну и так далее.
Тут надо сказать, что порой встречались арабы, за евреев вступавшиеся и даже спасавшие их. Немногие, но были. Что лишний раз доказывает, что люди бывают разными, вне зависимости от национальной принадлежности и ситуаций.
Как известно, история обожает случайности, которые впоследствии возвышаются до статуса символа. Именно в день погрома, 24 августа 1929 года, в Каире родился недоношенный младенец, которого назвали Рахманом Абделем Рауфом. Миру он станет известен под именем Ясир Арафат. А ведь доноси его матушка, как положено, девять месяцев, все могло пойти по-другому…
А что же было с евреями? А как всегда: поначалу все было хорошо, но потом стало плохо. Поначалу прислал Лондон управлять Палестиной джентльмена и сиониста Герберта Самуэля. Принимая дела от генерал-майора Болса, Самуэль выдал ему расписку: «Получено от генерала-майора сэра Луиса Дж. Болса — одна Палестина целиком».
Однако несмотря на то, что последующие наместники сионистами уже не были, основной целью англичан был порядок, и при подавлении арабской пугачевщины (направленной, кстати, не только против евреев, но и самих англичан) они не церемонились.
В 1939 году присланный в Палестину будущий герой сражения при Аламейне генерал Монтгомери отдал простой и ясный приказ: «Kill them». Приказ был выполнен, и волнения прекратились, оставив убитыми шестьсот десять британцев, две тысячи четыреста четыре еврея и три тысячи семьсот шестьдесят четыре араба.
Как мы уже упоминали в начале этой книги, живущие в Израиле евреи — это евреи глупые. А еще наивные, романтические и, как бы это сказать, — на диво прекраснодушные. Все эти качества проявлялись по отношению к арабскому населению в полной мере.
«Судьба еврейского рабочего связана с судьбой арабского рабочего. Мы вместе добьемся успеха или вместе потерпим крах. Все мы, и еврейские и арабские рабочие, — дети одной страны, и пути наши навеки связаны».
Слова эти принадлежат Бен-Гуриону. Именно такой взгляд на вещи был свойствен подавляющему большинству евреев Палестины, долгое время привычно жаждавших слиться в братском экстазе с теми, кто есть в наличии, то есть с арабами. Расставание Бен-Гуриона с иллюзиями и идеалами его юности было болезненным и долгим. В конце жизни он даже часто стоял на голове. Возможно, из-за этого. Не исключено, что именно в этом положении пришла ему в голову мысль, что даже в ситуации, когда все наконец в экстазе сольются и агнец будет лежать рядом с волком, то предпочтительнее и тут быть волком, а не агнцем. На всякий случай. Что ни говори, а жизненный опыт — великая вещь.
Создав государство, он после многих дел удалился в киббуц Сде-Бокер в Негеве, где учил испанский язык, чтобы в подлиннике читать Сервантеса, отчего и умер. Похоронен он вместе с женой Полой возле дивно красивого каньона. Место это рекомендуется для посещении, тем паче что неподалеку и Авдат, и Мицпе-Рамон с огромным разломом в земле (происхождение которого нам неизвестно, ибо и геологи мы никудышные), и всюду очень красиво, но, к сожалению, Бен Гурион похоронен только в Сде-Бокер.
И тем не менее даже среди евреев Палестины были люди, никаких иллюзий насчет братства народов не питавшие.
Одним из таких людей был одессит Владимир Жаботинский, человек, в котором удивительным образом сочетались огромный талант, железная воля, подлинное благородство, отчаянный романтизм, непреклонное мужество и деловая хватка.
