Нотариус
В этот момент у него зажужжал телефон, поставленный в беззвучный режим. Павлов быстро пробежал глазами сообщение. Улыбнулся. А журналисты взревели. Весь зал превратился в клокочущий котел. Напрасно судья стучала молотком. Но ей на помощь пришел Павлов. Он поднял руку и стоял молча, стиснув зубы. Он был готов мстить за испытанное унижение.
– Это первый аргумент против позиции истца. А второй состоит в следующем. – Он развернулся лицом к судье: – Ваша честь, прошу пригласить в зал судебного заседания свидетеля, который может решить этот спор, простите, ваша честь!
– Это кто же, позвольте узнать?!
– Это нотариус Надежда Петровна Говорова. Она ждет в коридоре.
– Пристав, загляните в коридор! Если увидите нотариуса – пригласите!
Через мгновение перед очами судьи Данильченко стояла женщина приятной наружности. Она держала в руках дамскую сумочку и папку. Прошла за трибуну и встала перед судьей.
– Ваша честь, я прошу прощения, что не смогла раньше явиться и разрешить этот вопрос. Я была в больнице на операции. Спасибо адвокат из коллегии Павлова сообщил мне, что идет процесс. Так вот, я теперь хочу сообщить, что у меня хранится завещание Алены Игоревны Сабуровой. Составлено оно за полтора года до смерти. Ваша честь, могу ли я его вскрыть здесь и сейчас, чтобы уже окончательно избавить родственников от необходимости судиться?
Судья подняла свои дугообразные брови-ниточки:
– Ну что же, давайте! Стороны, вы, надеюсь, не против?
Павлов и Кротов как по команде мотнули головами: «Нет!»
– Ну, тогда читайте. Мы вас ждем!
– Итак, завещание. Составлено… собственноручно… Все свое имущество, в чем бы оно ни состояло и ни заключалось, обнаруженное ко дню моей смерти, завещаю Елене Игоревне Москвиной, воспитаннице детского дома номер пятнадцать. В случае ее усыновления опекунами назначить ее усыновителей.
Игорь Петрович понятия не имел, что прямо сейчас решается вопрос, кто станет миллиардером. Его заботило одно: приемная дочь. Именно в эти минуты он отдал директрисе детдома весь пакет бумаг, и она впервые не стала ничего возражать, а просто послала за Леночкой.
– Помнишь меня? – опустился Игорь Петрович на корточки перед ней. – Мы приходили с тетей Аленой.
– Да. – Девочка кивнула и хлопнула длинными ресницами, хотя она могла и не видеть мэра с женой.
– Будешь моей дочкой?
– Буду.
Игорь Петрович осторожно обнял ее, прижал к себе и поднялся с корточек.
Она пахла столовским компотом, подгорелой молочной кашей и… ребенком.
– Надеюсь, что больше вас не увижу, – вместо прощания произнесла директриса.
– Не увидите, – вместо прощания пообещал Игорь Петрович и шагнул в предупредительно открытую охранником дверь.
А когда они подошли к машине, там стояли крепкие ребята в штатском.
– Что… опять? – поджал губы Лущенко. – Сколько можно?
Ребята молча предъявили удостоверения работников ФСО, но Лущенко лишь покачал головой:
– Нам не о чем с вами разговаривать. Все, в чем я мог повиниться, подшито в судебном деле. Оставьте меня в покое.
Но ребята не могли оставить его в покое, и спустя несколько часов Леночку, с трудом оторванную от приемного отца, развлекала вся кремлевская караулка, а Лущенко напряженно сидел перед президентом. Тот держал руки на столе, а вся его поза выражала дружелюбие и готовность к плодотворному диалогу.
– Вы намерены вернуться к исполнению обязанностей мэра?
– Я законно осужденный уголовник, – покачал головой Игорь Петрович Лущенко. – Ваш суд признал меня преступником.
– Суд не мой, – возразил президент.
– Конечно, немой, – согласился Лущенко. – Суд немой, Фемида слепая, а прокурор глухой, а я… я… я – просто крайний.
– Напрасно ерничаете, – поджал губы президент. – Я понимаю вашу боль. Поверьте.
– Честно говоря, мне уже все равно.
Президент моргнул:
– Не могу согласиться с вами, Игорь Петрович. Жизнь – суровая штука, но равнодушие и отчаяние – хуже смерти. Не спешите. Значит, так было угодно Богу.
– Нет. Нет! Только не так, – замотал головой Лущенко и вдруг осекся и поднял глаза на президента. – А вам-то какое дело до меня… до нее… до нас?! Вам-то что…
Президент пошевелил лежащими на столе руками и всем своим видом выразил готовность разъяснить.
– Просто за время вашего отсутствия в стране кое-что изменилось. Законодатель решил перейти на иную систему выбора руководителей регионов.
Лущенко, пытаясь понять, что ему говорят, мотнул головой:
– Выбора? А разве остался хоть какой-то выбор?
– Да, остался. Законодательное собрание выбирает. То есть региональные депутаты голосуют за предложенную кандидатуру. Либо одобряют, либо нет. Вот вам и выбор.
Игорь Петрович хлопнул глазами и понимающе закивал:
– А-а-а… ну, да, конечно. И многие вас ослушались?
– Игорь Петрович, – начал раздражаться президент, – я ведь вас пригласил не для того, чтобы объяснять особенности народовластия и толковать Конституцию. Я вам задаю конкретный вопрос. Работать будем?
Лущенко пожал плечами:
– Я не могу ответить сразу. Я бы попросил дать мне время… посоветоваться, но есть проблема.
– Какая? Поясните, – выражая участие, придвинулся президент, – может быть, я сумею вам помочь. Решим вашу проблему. Нет нерешаемых проблем!
Лущенко поднял брови:
– Увы, к сожалению, есть. Есть нерешаемые проблемы, потому что ЕЕ нет! Алены нет! И никто не сможет решить ЭТОЙ проблемы. Извините. Я ухожу.
– Послушайте, Лущенко, – опешил президент, – вам рано менять вид деятельности. У вас есть еще другие задачи. Вы можете решить вопрос с обманутыми дольщиками. Вам это прекрасно удавалось раньше. К тому же за одного битого двух небитых дают!
– Не буду я решать их вопросы, – покачал головой бывший управленец мирового класса, а ныне самый обычный российский уголовник. – Мне их жаль, но я ухожу. Меня ждет Аленка. Прощайте, господин президент! – Он встал и молча вышел.
Тем же вечером президент вызвал начальника личной охраны и потребовал доложить, что с Лущенко.
«Весь день провел у митрополита Гермогена. Кроме Лущенко, там была его усыновленная девочка Аленка. Оба в настоящий момент находятся на подмосковной даче возле Звенигорода, – доложили ему. – В 21.37 Лущенко через службу бронирования Аэрофлота заказал два билета бизнес-класса на утренний рейс в Ниццу».
– Значит, в Ниццу… – проронил президент.
– Задержать? – поинтересовался начальник охраны. – В принципе, можно придраться к документам на девочку…
– Ни в коем случае! – покачал указательным пальцем президент. – И вот еще что, Виктор Сергеевич, проследите, чтобы они беспрепятственно выехали. Распорядитесь. И передайте девочке в самолете вот этот сверток. – Он протянул небольшой продолговатый предмет, обернутый в розовую бумагу и перевязанный атласной лентой. – Но только в самолете! Понятно?
– Так точно, – наклонил голову офицер, – все сделаю. Лично прослежу.
Артем передал Игорю Петровичу последние документы за час до его отправления в аэропорт.
– Проверьте.
Лущенко холодно кивнул, просмотрел бумаги и подписал платежные документы.
– Что-нибудь еще?
Артем лишь молча покачал головой и впервые позавидовал Толику Кротову.
Тому все было как с гуся вода, и даже проиграв крупнейший процесс в своей карьере, Кротов ничуть не расстроился и уже объявил о своем желании стать депутатом Госдумы и едва ли не лидером правящей партии.
«Мне бы так…» – подумал Артем и усмехнулся: кто, как не он сам, знал, что это невозможно.
Роберт Шандорович Сериканов уже решил уходить домой, когда на его рабочем столе зазвонил этот особый телефон.
– Слушаю вас, Станислав Георгиевич, – подняв трубку, сказал он, чувствуя, как холодеет сердце.
– Все еще на работе? – сухо поинтересовался Чирков.
Сериканов судорожно перебрал в уме варианты ответа. Беда была в том, что он не знал, что это – похвала за служебное рвение или порицание за то, что он не укладывается в дневное время.
– Да, все еще на работе… – нейтрально подтвердил Роберт.
– Вижу, вы вновь справились со сложной юридической задачей, – отметил Чирков.
На сердце у Роберта отлегло. Но Чирков еще не закончил.
– Предлагаю подумать о новой работе…
«Увольняет?!»
– Нет, вас никто не увольняет, – будто услышал вспышку его ужаса Чирков, – напротив. Предлагаю перейти в договорно-правовое управление Администрации.
– Да, конечно, – мгновенно принял предложение Роберт. Чирков хмыкнул:
– Даже не спросите о зарплате?
Сериканов опешил. «И что ответить?» Чирков дружелюбно рассмеялся.
– Я так понимаю, что этот вопрос не очень для вас актуальный. Что ж, это хорошо. У нас работают не за деньги и не за страх, а за совесть.
