Ядэ вспомнила рассказ о том, что на суку могучего дерева нашли свою смерть многие люди. Их души все время появляются здесь глубокой ночью, бродят вокруг и водят хороводы в холодном тумане. Бездомные и обиженные, они беспрерывно оглашают воздух своими скорбными воплями и стонами, приводящими людей в трепет. Иногда на шероховатом стволе или сучьях старого вяза появляются цветной шнур или просто веревка — свидетельство того, что еще один горемыка попал в коварную западню старого гиганта.
Под деревом лежит громадный коричневый с кирпичным оттенком камень, неизвестно как здесь очутившийся. Его поверхность, гладкая и блестящая, словно отполированная, похожа на ствол. С одной стороны камень приподнимается и напоминает диковинный утес. На плоской поверхности камня устроен небольшой алтарь с навесом, под которым торжественно восседает Дабогун[136]. Говорят, алтарь воздвигли неожиданно разбогатевшие почитатели божества.
Ядэ с трудом поднялась к старому вязу. На ее ногах белели нити разорванной паутины, на которой кое-где сверкали бусинки утренней росы. Женщина испытывала чувство радости и умиротворения. Она думала сейчас о том, что старый вяз, по всеобщему признанию, обладает чудесным даром, потому что прячет где-то внутри себя души обиженных, которые помогают таким же неудачникам, как и она. Женщина принялась гадать, моля богов о заступничестве и помощи. Гаданье открыло ей цифры: двойку и четверку.
В том же такси она отправилась на Четвертый участок кладбища. Машина катилась по узкой, как баранья кишка, дороге, которая петляла в зарослях Дальней Гавани — Хоугана. Из высокой, в рост человека, травы доносилось бормотанье куропаток. Эти звуки словно отдаляли ее от мира людей и приобщали к первозданной природе. С большим трудом машина преодолела шаткий мостик, сложенный из пальмовых стволов и перекинутый через речку. Сразу за мостом, на берегу, стояла кумирня, построенная в честь какой-то девицы, о ней люди тоже сложили легенду…
Лет двадцать назад одним дождливым вечером здесь оказалась девушка — создание юное и беззащитное, — которую хорошо знали в этих краях. Никто толком не помнит, как это произошло, но она упала в реку и утонула. С тех пор каждой ночью слышится ее плач и жалобные стоны, поэтому окрестные жители даже светлым днем стараются обходить это место стороной. И вот однажды какой-то отчаявшийся горемыка, набравшись храбрости, пришел сюда попросить у духа заступничества и помощи. Он молил о том, чтобы дух помог ему заработать побольше денег и разбогатеть. Во время гаданья он обещал в случае удачи выстроить кумирню и тем самым умилостивить обиженную и тоскующую душу. Все свершилось так, как просил человек, и он, благодарный, воздвиг эту кумирню. С тех пор по ночам никто не слышал печальных криков, и жители стали безбоязненно появляться в этих местах. После этого случая сюда зачастили богомольцы. Одни просили богатства, другие молили дать им детей, третьи — даровать хоть немного удачи. Словом, просьбы были самые различные, но шли они из глубин сердец. Слава местного божества росла, о чем говорили красные лоскуты со словами благодарности, которыми была увешена кумирня.
Ядэ тоже пришла сюда молить божество о заступничестве. Она чувствовала, что подошла к последней черте, и надеялась на помощь божества. Женщина опустилась на колени прямо в грязь и принялась исступленно молиться. Потом стала гадать, и гаданье определило ей цифры: тройку и шестерку. Закончив это важное дело, она вернулась домой. На ее лице лежало выражение суровой торжественности и напряженности, за которым угадывалось большое внутреннее удовлетворение. На лотерейных билетах она старательно вывела пары цифр, определившиеся при гаданье.
«Возможно, в последний раз!» — подумала она.
Затем на каждом из шести билетов, помеченных магическими знаками, она решительно написала цифру — тридцать долларов. При этом рука ее дрожала, как у той ученицы, которая пишет в первый раз в своей жизни. Написав общую сумму — сто восемьдесят долларов, она облегченно вздохнула, словно сбросила тяжелую ношу. А потом она уснула, и ее сон был спокойным, безмятежным.
Поздно вечером она вышла из дому, как делала всегда в последнее время. Только сегодня она не знала, куда пойти. В этот вечер к ней домой несколько раз прибегала Свиная Туша, вся кипевшая от злости. Она кляла Ядэ за строптивый нрав. Эта девка снова заставила ждать почтенных и влиятельных клиентов!
Ядэ вернулась домой лишь в полночь. Соседка сообщила, что за ней уже несколько раз приходили. Но молодая женщина ничего не ответила, только усмехнулась и пошла к себе. Она легла в постель и стала ждать рассвета, который должен был принести ей нечто радостное, чудесное.
И вот оно наконец наступило — долгожданное утро. Как всегда, к ней пришла тетушка Чэнь с новостями: нынче выиграли две тройки. Для Ядэ слова соседки прогремели словно гром среди ясного неба. Она вскрикнула, а потом вдруг оцепенела. Через какое-то время она пришла в себя и бросилась к шкафу с одеждой. Перерыв в нем все сверху донизу, она что-то нашла.
— Теперь я стала рыбой… — зашептала она. — Сейчас я поплыву вслед за тобой!
Она стремительно выбежала из дому, забыв запереть дверь.
Прошел день и наступил вечер, а она не возвращалась. Кто-то из соседей предположил, что она, наверное, рехнулась. А утром следующего дня откуда-то прибежала тетушка Чэнь. Запыхавшись от быстрого бега, она сообщила страшную весть. В Танжонг-Пагаре возле Четвертого склада море прибило к берегу тело женщины. Это была Ядэ, которая, по всей видимости, покончила с собой. Ее волосы были всклокочены, лицо искажено гримасой страдания. На нем лежала печать того горя, которое ей довелось испытать в своей жизни. При утопленнице нашли фотографию, на которой она была изображена вместе с мужем в день свадьбы.
Перевод с китайского Д. Воскресенского
Мяо Сю (настоящее имя — Лу Шаодюань) — известный прозаик Сингапура, один из зачинателей современной китайскоязычной литературы этого региона. Его имя появилось в литературе в конце 30-х годов, однако его писательский талант с особой силой проявился в 50–60-е годы. В это время увидели свет наиболее значительные произведения писателя.
Мяо Сю родился в 1920 году в Сингапуре в семье ремесленника. Сменил немало различных профессий: был репортером газеты, конторским служащим, школьным учителем, редактором полосы в местной газете и т. д. В 70-е годы занимался педагогической работой в Наньянском университете. Литературная деятельность, как и у многих других пасателей Сингапура, — его вторая профессия.
Мяо Сю — автор произведений различных жанров. Опубликовано несколько сборников его рассказов: «Шестнадцать» (1955), «Барабаны на обочине» (1958), «Красный туман» (1963), «Среди людей и зверей» (1970) и другие. Широко известны его повести: «Под крышами Сингапура» (1951), «Годы и весны» (1956), «Тревоги маленького города» (1962). В 1960 году Мяо Сю издал крупный роман о борьбе против японских оккупантов — «Огненные волны». В 1976 году выпустил большую повесть «На исходе ночи», посвященную той же теме.
В творчестве Мяо Сю четко прослеживаются две большие темы: жизнь простых людей Сингапура и Малайзии и тема войны. Писатель создал несколько десятков рассказов, в которых изобразил ясизнь разных слоев современного городского общества. В своих произведениях он демонстрирует незаурядный талант реалиста-нравописателя, обладающего острым социальным видением действительности. Нередко он выступает как талантливый сатирик, высмеивающий различные недостатки и пороки, присущие как отдельным личностям, так и обществу в целом. Тема войны, отраженная в его повестях и романе, свидетельствует о гуманизме писателя, знающего цену человеческой жизни и прекрасно сознающего трагические последствия современной войны.
Мяо Сю — талантливый очеркист и литературный критик. Его перу принадлежат многие эссе о писателях, как зарубежных (Хемингуэй, Синклер, Чехов, Достоевский), так и отечественных, а также статьи о специфике китайскоязычной литературы Сингапура и Малайзии. В них он последовательно и твердо отстаивает идеи реалистической, прогрессивной литературы.
Д. Воскресенский
Профессор Ван пролежал в больнице больше недели. И вот наступил день, когда ученый муж, сопровождаемый своей пышнотелой супругой, вернулся в свой «литературный кабинет» — так он называл небольшую комнатушку в старом здании над мастерской велосипедов, на тихой улочке в пригороде. Если бы не черная доска с белыми иероглифами на стене дома — творение самого профессора, никто никогда не догадался бы, что над этой паршивой мастерской скрывается хранилище мудрости и высокого искусства.
