Словно синяя волна плещет в полумраке. Там, где мгновение назад сгрудилась толпа, — четверки магполов, безмолвные и застывшие в преддверии боя.
Шуршащий шаг — и строй перетекает вперед. Земля под ногами едва заметно подрагивает. Четверка инспектора держится позади, другая четверка выходит вперед и три держатся посередине. Да это же стрела, понимаю я, которая целит точнехонько в силуэт неизвестной беды. И пусть наконечник выщерблен там, где должны быть Второй и Тринадцатый, она поистине смертоносна.
Но почему стрела замерла, остановилась? И вижу, почему.
Запоздалым ответом на вой чудовища пронзительно визжит сирена. Один за другим три рычащих паромобиля вылетают из Железнодорожного тупика. Их покатые рыбьи лбы останавливаются в нескольких метрах от неведомой твари, и жабры дверей выталкивают крохотные черные фигурки.
Мирская полиция?
Ну конечно. Темные силуэты Второго и Тринадцатого возникают ниоткуда, возвращаются в строй.
Стрела готова к полету в самое сердце ворвавшегося в Вимсберг ужаса.
Но что это?
Глаза чудовища вновь ярко вспыхивают, но теперь пламени в них тесно! Рыжей мантией огонь окутывает тварь, ярче освещает отвратительную мешанину красной и бугристой, словно освежеванной плоти и блестящего металла. И тут же покров падает, стелется по мостовой, горячей волной пластается по площади. Далеко вокруг чудовища вспыхивает все. Трещат, рассыпаясь, камни, стонут дома, гудят фонарные столбы… И кричат одушевленные. Сгорающих заживо полицейских слышно хорошо. Слишком. Пламя угасает, лишь тлеют с густым чадом почерневшие стальные рыбы. Не успевшие выбраться до сих пор полицейские отчаянно наверстывают упущенное. Пылают витрины магазинов и первый этаж единственного жилого дома на углу, звонко лопается стекло и видно, как черные фигурки муравьями спешат прочь.
И догоняет, отнимает силы, бросается им под ноги новый яростный вопль.
Вздымается уродливая лапа с зажатым в ней шестом. Гулкий бом-м-м! — и будто новый фонарь появился на площади. До смешного похоже, вот только это не фонарь. Здоровенный раструб на его вершине ничуть не похож на газовый светильник. Больше ничто не стесняет монстра. Там, вдалеке, разыгрывает представление театр безумных теней. Большой — отчетливо видно, что голова твари и впрямь достает середины второго этажа — силуэт скользит к малому, трагично заломившему руки. Хрупкая фигурка в отчаянии молит о пощаде, но неумолимая клешня опускается, сжимает… И тут не выдерживают раскаленные котлы паромобилей.
Звон стекол, треск, грохот — полицейские машины разносит в клочья, и площадь скрывается в туче осколков.
Мы ныряем за ближайшую витрину и смотрим, как мостовая перед магполами вспучивается непреодолимым барьером. Железные обломки с едким звоном разлетаются по окрестностям. Выныриваем обратно, успеваем заметить, как распрямляется тварь. Видно, монстр закрывался ручищами — в одну из них воткнулась чуть ли не целая ось. Вот только вреда от нее никакого. Чудовище разжимает клешню, отбрасывая темный лохматый комок. После железного дождя и смертельной хватки от бедного полицейского осталось немного. Тварь одним движением выдергивает из руки кусок металла и бешено, торжествующе ревет.
А откуда-то из оттесненной тишины, из уничтоженного молчания, нарастает шум. Таинственный и угрожающий шорох, смешавший воедино звенящий стон пчелиного роя и шепелявый хрип змеиного выводка. Ширится, пухнет, выталкивает прочие звуки. Даже бешенство монстра теперь колеблет воздух лишь где-то в отдалении.
Из шипения рождается голос.
"Проснись, Вимсберг, колыбель обновленных душ! Встань с колен, открой глаза, и осознай свое ничтожество. Эй, горожане! Довольно спать! Неужели вам не хватило трех веков забытья? Просыпайтесь!"
Веселый тенор, такой знакомый и такой ненавистный.
"Артамаль!", ору я, и больше вижу, как одновременно Ларра роняет с губ презрительное "Альбинос!"
А чудовище уже направляется к сжавшейся на углу кучке полицейских. Я на миг представляю, что видят сейчас те бедняги, и невольно вздрагиваю. Но к нам враг обращен боком, и я вижу громадный котел за его спиной. Рыхлые и длинные струи темного пара вырываются из толстых кривых труб и немедленно пропитываются рыжими отсветами пожара.
Инспектор замечает и понимает все гораздо лучше меня.
— Огонь! Удар по котлу!
Пять воздетых над строем рук, где-то в неподвластном мирскому жителю пространстве волной прокатываются пять приказов, и бушующий на площади огонь подчиняется — тянутся пять жгучих нитей, сплетаются в толстый клубок чистого пламени. Гр-рах! Магполы с силой бьют в уродливый горб на спине чудовища.
Враг в ярости. Клешня бешено молотит по камням, а вопли на мгновение перекрывают даже глумливый голос Артамаля. Но мгновение проходит быстро.
"Настало время вспомнить, кто вы, и в чем ваше призвание!"
Я не знаю, что — сам монстр, или раскалившийся добела котел — сотрясается с такой силой, что даже у меня дрожит под ногами земля, но качка изрядная. Где-то лопаются стекла, сквозь хрип, треск и веселую тираду безумца сочится мешанина криков одушевленных.
"Хватит плясать под дудку церкви и слушать ее нытье про всемогущего Творца. Всемогущий! Ну не смех ли? Вы слепо повторяете то, что вдолбили вам мракобесы в рясах, но не пора ли задуматься об их истинных целях? Взгляните в зеркало — видите привязь, на которую вас посадили?"
Струи пара из котла вытягиваются в визгливые нити, слепо тычут в горящее небо. Но что это? Сам собой проворачивается вентиль на котле, и освобожденный пар жирным облаком заволакивает окрестности.
Облако стремительно тает, растворяется в раскаленном воздухе, и чудовище вновь расправляет плечи. Новый вопль вплетается в нескончаемый монолог:
"Нет! Конечно же, не видите! Ибо чтобы видеть, нужны глаза, а вы ослеплены, одурачены, опутаны паутиной лжи, связаны по рукам и ногам глупыми заповедями!"
Полицейские давно сбежали на бульвар Танцующих перьев, но ярость требует выхода. Блестящая клешня рвется к дому, со звоном пробивает стекло и возвращается — крепко сжимая дергающееся тело! Отсюда не разобрать, кто извивается в страшном захвате — мужчина, женщина, ребенок, но это к лучшему — судьба бедняги несильно отличается от давешнего полицейского.
— Отряд! Удар! Земля — защита!
Время для изучения противника вышло.
"Вас с детства учат от всего отказываться, запретно все — но почему? Спросите себя — зачем? С чего вы должны отвергать блага жизни? Почему, добиваясь исполнения желаний, вы должны сжиматься от страха и мук совести? Лишь потому, что суровые дяди назвали это истиной?"
Булыжники вновь выстреливают вверх, волной катятся возле магполов. Стрела срывается с места и летит вперед.
Мы продолжаем прятаться, но я, придерживая шляпу, высовываюсь из-за угла.
Глумливо вопит Артамаль:
"Жалкие шуты! Они смеют говорить о спасении души! Талдычат об искуплении греха перед Творцом — но оглянитесь! Разве Творец спас вас после Раскола?"
Полицейские, завидев синие плащи, смелеют. Уцелело их немного — я вижу всего пятерых. Они пытаются разойтись в стороны… зачем? О, замечаю арбалет. Другой. Разумно. В рукопашной им мало что светит.
Разобрать слова невозможно, и отрывистые команды инспектора кажутся лающим эхом без голоса.
Зато не умолкает Артамаль:
"Спросите себя, кто они — церковь и их цепные лисы в синих плащах! Спасители ваших душ, или губители ваших тел? Кто дал им право отбирать у вас самое ценное — свободу? Ради чего — или кого — вы должны отвергнуть дары, что щедрая жизнь преподносит вам постоянно?"
Мельком замечаю, что вентиль на боку чудовища беспорядочно дергается, словно обезумевший пароходный винт. Уши не в силах вместить столько звуков, и о свисте пара в общей какофонии остается лишь догадываться. Ларра что-то кричит, лицо орчанки перерезано злобной гримасой, но я не слышу.
Магполы действуют единой силой. Тварь ежится под градом огненных шаров, порывы ветра захлестывают ей лапы, облака пара сгущаются, ослепляя… Но этого мало. Одна за другой в тело монстра вгрызаются полицейские стрелы. Его плечи и грудь похожи на клубок ежей, но пыл врага не иссякает.
Удар в землю, яростный рев — вторая волна огня бежит по площади.
"Только послушайте их бред о спасении и искуплении! Когда мир разлетелся в клочья — разве их хваленый Творец его спас? Нет! Он оставил нас всех! И это мы должны искупать перед ним вину? Разве не он, всеведущий и всемогущий, отвернулся от вас, когда Хаос раздирал мир на части?" — упоенно кричит Артамаль.
От этого удара вреда меньше. Полицейские стоят слишком далеко и успевают скрыться за густыми деревьями на бульваре. Магполы же попросту не подпускают к себе огонь — волна пламени разбивается о незримую скалу и брызги взлетают высоко в воздух. Мне хорошо видно, как вспыхивают стрелки сразу двух часов на башне Ратуши.
