— Не может быть! — воскликнул мистер Бантинг, зная склонность Кордера к преувеличению. — Неужели, правда, тонну?
— Грохот войны всю ночь стоял в моих ушах. Но уподобился ли я тигру? Нет, Джордж, — кроту, кроту. Я зарылся в землю.
— Скверная штука эти взрывы, — заметил мистер Бантинг. «Нужно беречь уши, — подумал он, — носить с собой затычки».
— Убило кого-нибудь?
Кордер кивнул. — Недаром их зовут гуннами.
Чувства, переполнявшие мистера Бантинга, когда он ехал в поезде, вырвались наружу.
— Мы должны дать им сдачи, Джо.
— Правильно, и помешать этим тварям врываться к нам. Мы должны бросить на них тучи истребителей. Схватиться с ними в голубом просторе.
— Да, да, — сказал мистер Бантинг и вспомнил, как он, бывало, стоял на пороге кухни, глядя на усыпанное звездами небо или на свинцовые тучи надвигавшейся грозы, и думал о том, как жестоко посылать юношей, одних, в эту залитую луной неизвестность. Но он сказал: — Правильно, Джо, мы должны это сделать. Другого пути нет.
Внезапно его охватил гнев, и он воскликнул: — Я бы уничтожил всю эту проклятую немецкую породу. Только и знают, что устраивать войны и переворачивать все вверх дном. Сволочи!
— Верно! Верно! Мы все так думаем, — сказал Кордер тем успокаивающим тоном, к которому сам мистер Бантинг прибегал бесчисленное количество раз в разговорах с бесчисленным количеством людей с тех пор, как началась война. Гневом и возмущением не поможешь. Нужно одно — держать себя в руках, не терять головы и делать свое дело.
Слушая рассказ Кордера о его ночных похождениях, мистер Бантинг думал о том, что будет делать он, если попадет под бомбежку и вокруг него будут падать мертвые и раненые, и дети звать на помощь из-под обломков. Однажды он видел автомобильную катастрофу: завернув за угол в своем «конвэе», он чуть не наехал на толпу, теснившуюся вокруг перевернутого автомобиля, возле которого стоял полицейский. На дороге виднелись длинные глубокие выбоины, и там, где они кончались, лежал сплющенный велосипед, а рядом с ним на траве Сидела женщина и плакала. Объезжая толпу, он увидел на обочине фигуру человека, лежавшего на спине; лицо его было закрыто шляпой, ноги — они-то прежде всего и бросились в глаза мистеру Бантингу — протянуты на дорогу. Человек лежал так неподвижно, что у мистера Бантинга волосы зашевелились на голове и по телу пробежала дрожь, от которой руль ходуном заходил у него в руках. Он потом несколько дней не мог оправиться от потрясения. Но это были сущие пустяки по сравнению с воздушными налетами.
В районе Степни были сотни жертв; трупы забрасывало даже на церковные крыши. Мистеру Бантингу пришлось услышать много страшного. И наряду с этим ему рассказали поразительные вещи о поведении жителей этого района. На утро население Степни отнюдь не проявляло страха; настроение было гневное, вызывающее, даже бодрое — все что угодно, только не паническое. Эти люди, должно быть, из другого теста, чем он, думал мистер Бантинг; его поражало, что кто-нибудь может это выдержать.
— Ну ладно, — пробормотал он, отгоняя эти мысли и направляясь к своему закутку. Сколько ни думай, делу не поможешь, а работа не ждет. Поистине счастье — со всех точек зрения, — что дела фирмы поправляются. Чем меньше людей в отделе, тем легче находить для них работу. Нет худа без добра; вот так и надо смотреть на вещи — уметь во всем находить положительную сторону. Дома над ним смеялись, когда он преподносил им эти крупицы житейской мудрости, и спрашивали, не в отрывном ли календаре он их вычитал. В обычное время эти слова могут казаться пустыми и избитыми, но только не сейчас, когда так тяжело. Не раз случалось ему, совсем было упав духом, находить утешение и поддержку в какой-нибудь прописной истине. В этом его преимущество перед «высоколобыми».
Он устремил внимание на пачку писем, полученных из главной конторы, и сразу же обрел новое подтверждение той истины, что без худа нет добра. Уоткинские печи, заказанные много месяцев назад и с тех пор беспрестанно напоминавшие о себе потоком писем, получаемых от Мак-Колла из Элджина, наконец, были отправлены. Правда, только восемь, а не двенадцать (зачем Мак-Коллу понадобилось целых двенадцать штук, мистер Бантинг никак не мог себе представить, разве только, чтобы отопить весь Элджин); но восемь он получит все сразу в награду за свою настойчивость. Вот и работа для Тернера; надо полагать, он сумеет сосчитать до восьми, подумал мистер Бантинг, выходя в отдел, чтобы распорядиться.
Сегодня с утра в отделе царило необычное оживление. До мистера Бантинга донеслись слова: — Слышал ли я? Осколки просвистели у меня над самым ухом. Я был в каких-нибудь сорока шагах...
— Ну, довольно, довольно, — прервал разговор мистер Бантинг, хотя и сам был непрочь послушать. — Забудьте о немцах и займитесь делом. — Он сказал это строгим тоном, давая понять, что воздушные налеты просто случайность, о которой и говорить не стоит.
В это утро было довольно много заказов и беспрерывный поток покупателей. В последнее время торговля шла почти нормально, и мистер Бантинг надеялся, что блицкриг ей не помешает. Удивительно, как иногда спрос возрастает, даже в такое время, как сейчас. Война войной, а люди все равно покупают вещи, если у них есть деньги. Не дальше как сегодня он продал набор металлических прутьев для лестничного ковра одной женщине из той части города, где была бомбежка. Глупей нельзя было придумать покупки, и с минуту он смотрел на женщину в полном недоумении. Но он исполнил ее прихоть не без некоторого восхищения перед такой твердостью духа.
В перерыв он с Кордером взобрался на крышу магазина посмотреть на Сити. Кое-где еще подымался дым, но в остальном ничего не изменилось. Движение на улицах, толпы пешеходов — все было, как всегда. Гиганту был нанесен удар — сильный, но не настолько, чтобы он на нем оказался. Дальше к северу было большое зарево; по мнению Кордера, пожар был в стороне Моссли, но мистеру Бантингу мерещилось, что горит где-то возле Бардольфсгрин, рядом с Джули и заводом, изготовляющим бомбы.
«Бомбы, вероятно, взрываются и при медленном нагревании, — думал он, — или даже от одной искры». Он слышал, что иногда бомбы взрываются через несколько часов после того, как бомбардировщик сбит.
— Теперь всем грозит опасность, Джо.
— Да, и попомни мое слово, Джордж: это только цветочки, прелюдия к драматическому действию. «Совершенно излишний пессимизм», — подумал мистер Бантинг.
Вернувшись в отдел, он подошел к одному из приказчиков, укладывавшему оставшийся от продажи товар, и его взгляд упал на дешевые отвертки, остатки вентноровских изыскании в области новых методов торговли. «Made in Germany» — было выштамповано на стали. «Сталь!» — подумал он презрительно, взяв в руки отвертку и проводя ногтем по острию. Какой-то немец сработал эту штуку, потом пошел домой, надел коричневую рубашку, кричал: «Хайль Гитлер!» — и предавался своим дурацким мечтам о мировом господстве. А может быть, какой-нибудь порядочный немец. Мистер Бантинг некоторое время раздумывал о порядочном немце, но весьма недолго и без особой уверенности. Их сталь, их порядочность — все это подделка. Эрзац.
— Уберите это куда-нибудь подальше. Свяжите веревкой и суньте на верхнюю полку.
Такой вот товар очень любят всякие темные личности вроде Вентнора и воображают, что на нем может держаться торговля. Мистер Бантинг ничуть бы не удивился, если бы Вентнор оказался из «пятой колонны», это насквозь испорченный человек. Единственным воспоминанием о нем была надпись: «Отдел продажи», красовавшаяся у самого входа. Словно человек, войдя в магазин и увидев прилавки и полки с товарами, сам не сообразит, что здесь производится продажа. Была еще одна вентноровская надпись, которая всегда поражала мистера Бантинга, своим исключительным идиотизмом; он немедленно убрал ее, как только занял место Холройда, и выбросил в корзину с утилем. Эта дощечка с надписью лезла в глаза покупателю, когда он выходил из магазина, и вопрошала, не забыл ли он чего-нибудь. Ну, что может быть глупее? Уж если человек что-нибудь забыл, так, значит, забыл; нечего и приставать к нему, думал мистер Бантинг.
Воспоминания о былых схватках с Вентнором проносились в его уме, пока он путешествовал от прилавка к прилавку, держа в руке дощечку, к которой кнопкой был приколот список заказов. Время от времени он делал записи и проводил под каждой жирную черту. В глубине его сознания, как основная тема в музыкальном произведении, настойчиво повторялась мысль, что Вентнор исчез, а Джордж Бантинг остался. Основа космоса — моральное начало. Добродетель торжествует. Да, в жизни не все плохо, а самое лучшее то, что настоящий добротный материал в конце концов всегда возьмет свое. Качество решает все. Долото из дорогой шеффильдской стали не залеживается на полке, покрываясь ржавчиной, оно остается добротным и надежным при любых обстоятельствах; оно придаст уверенность руке мастера. Немецкая отвертка была для мистера Бантинга красноречивым доказательством; «заграничное» в его устах всегда было синонимом фальши.
