Тот упорно кружил на одном месте, ожидая встречи.
Отец сделал все возможное, чтобы мальчик забыл о море, и послал его учиться в город, за сотни километров от побережья. В новой обстановке Стефано на некоторое время забыл о морском чудовище. Но вот наступили летние каникулы, он вернулся домой и, едва только выдалась свободная минутка, сразу поспешил к молу. Ему не терпелось испытать судьбу, хотя в глубине души он не очень-то в нее верил. Ведь прошло столько времени, и даже если история, рассказанная отцом, была правдой, коломбр наверняка уже отказался от осады.
Но, как только Стефано взглянул на море, у него перехватило дыхание и сильно забилось сердце: на некотором удалении от мола, в открытом море, медленно кружила зловещая рыба. Время от времени она высовывала голову из воды и с нетерпением поглядывала на берег: когда же наконец появится Стефано Рой?
Теперь мысль о враждебном существе, поджидавшем его днем и ночью, стала для Стефано тайным наваждением. Даже в далеком от моря городе он порой просыпался среди ночи с неясной тревогой в душе. Конечно, здесь, за сотни километров, что отделяли его от коломбра, Стефано чувствовал себя в безопасности. Но он знал: там, за горами, за лесами и долами, чудовище ждет его. И поселись он хоть на самом дальнем из материков, коломбр и там станет стеречь его в водах ближайшего моря с непреклонным упорством орудия судьбы.
Стефано был юноша серьезный и старательный и потому немало преуспел в учении. Возмужав, он поступил на достойную и выгодную службу по торговой части в том самом городе, куда попал еще мальчиком. Меж тем заболел и умер отец. Его прекрасный парусник был продан вдовою, и сын стал наследником порядочного состояния. Служба и приятели, юношеские забавы и первые увлечения — теперь у Стефано была своя жизнь. Однако мысль о коломбре постоянно преследовала его, как роковой и одновременно чарующий мираж. С течением времени притяжение не ослабевало — наоборот, становилось все непреодолимей. Велико удовлетворение от деятельной, размеренной жизни в достатке, но сильнее его — непостижимость бездны.
И вот, когда Стефано исполнилось двадцать два года, он оставил службу, простился с друзьями и вернулся в родной город. По приезде он объявил матери о твердом намерении продолжить дело отца. При этом он ни словом не обмолвился о загадочной акуле. Мать только обрадовалась решению сына: в душе она давно сетовала на то, что, променяв море на городскую суету, сын нарушил семейную традицию.
Так Стефано начал плавать, проявляя морскую сноровку, бесстрашие духа и умение преодолевать любые трудности. И где бы он ни был, за его судном днем и ночью, в штиль и шторм неотступно следовал коломбр. Стефано знал, что это — его проклятие, его смертный приговор, и, быть может, именно потому не находил в себе сил избавиться от наваждения. Никто на корабле, кроме него, не замечал чудовища.
— Посмотрите, что это там такое? — спрашивал он иной раз товарищей, указывая в направлении кильватера.
— Да вроде не видать ничего. А что?
— Да так, показалось…
— Уж не увидел ли ты часом коломбра? — посмеивались те в ответ, суеверно стуча по дереву.
— Чего это вы хохочете? Да еще и по дереву стучите?
— А того, что от коломбра пощады не жди: уж если прицепится, то один из нас, пиши, не жилец.
И все же Стефано не сдавался. Нависшая над ним угроза, казалось, наоборот усиливала тягу к морю, умножала отвагу в минуты борьбы и опасности.
Вскоре Стефано в совершенстве овладел морским делом. На деньги, оставшиеся от отца, он приобрел на паях небольшой грузовой пароход, вскоре став его единоличным владельцем. Впоследствии благодаря нескольким удачным экспедициям он купил уже настоящее торговое судно. Перед ним открывались все более заманчивые горизонты.
Успехи и богатство не рассеяли в душе Стефано навязчивую, мучительную тревогу, но он и не помышлял продать корабль, проститься с морем и основать какое-нибудь дело на суше.
Единственным его желанием было плавать и только плавать. Едва после долгого путешествия ступал он на берег, ему не терпелось вновь отправиться в путь. Стефано знал, что там его ждет коломбр, но, повинуясь неукротимому порыву, он без устали бороздил моря и океаны, бросая вызов своей гибели.
И вот однажды Стефано вдруг обнаружил, что состарился. Никто не мог понять: почему, обладая таким богатством, он никак не бросит эту проклятую морскую жизнь. Стефано и сам чувствовал внутри усталость и опустошенность. Ведь вся жизнь ушла на это дерзкое и бессмысленное противоборство с врагом. Но, как и прежде, прелестям зажиточной, спокойной жизни он предпочитал искушение бездной.
В один прекрасный вечер, когда его великолепный корабль стоял на якоре в гавани родного порта, Стефано почувствовал, что пробил его час.
Он вызвал своего верного помощника и наперед взял обещание выполнить его волю. Тот поклялся честью. Тогда старый капитан поведал ошеломленному помощнику всю историю о коломбре, который тщетно преследовал его без малого пятьдесят лет.
— Он плавал за мною с одного конца света на другой, — заключил капитан. — С преданностью, какую не проявит и лучший из друзей… Теперь я знаю, что смерть моя близка. Да и он, наверно, постарел и здорово устал. Я не могу обмануть его ожидания.
Молвив это, он обнял на прощание помощника, велел спустить на воду шлюпку и захватил гарпун.
— Наконец-то мы встретимся. Пусть восторжествует справедливость: он должен получить свое. Но и я буду драться до последнего.
Устало взмахнув веслами, Стефано отплыл от корабля. Матросы видели, как, окутанный ночным мраком, их капитан скрылся в безмятежной дали, слабо освещенной сиянием месяца.
Ему не пришлось долго себя утруждать. Внезапно ужасная морда коломбра появилась рядом со шлюпкой.
— Вот я и пришел к тебе, — проговорил Стефано. — Теперь посмотрим, кто кого!
Собрав остаток сил, он занес гарпун для удара.
— О-ох! — тяжко вздохнул коломбр. — Долго же я тебя ждал! Я тоже смертельно устал. Ну и погонял ты меня по морям! И все убегал, убегал… Ты так ничего и не понял…
— А что я должен был понять?! — негодующе воскликнул Стефано.
— Ты думал, я преследую тебя, чтобы проглотить? На самом деле морской царь поручил мне передать тебе вот это.
Коломбр высунул язык и поднес старому капитану маленький сверкающий шарик. Стефано бережно взял его в руки. То была жемчужина необыкновенных размеров. Он узнал в ней знаменитую Морскую Жемчужину, приносящую своему владельцу удачу, силу, любовь и покой души.
Но было уже слишком поздно.
— О горе мне! — простонал Стефано, сокрушенно качая головой. — Как я ошибся! Я обрек на муки свою жизнь и погубил твою!
— Прощай, несчастный, — донеслось в ответ, и коломбр навеки скрылся в темной пучине.
Спустя два месяца к крутой скалистой гряде волной прибило шлюпку. Ее заметили рыбаки и, заинтересовавшись, подплыли ближе. В шлюпке сидел побелевший скелет. Костяшками пальцев он все еще сжимал маленький круглый камешек…
Коломбр — это рыба огромных размеров и устрашающего вида; встречается крайне редко. В разных частях света его называют по-разному: коломбер, кахлоубра, калонга, калу-балу, чалунг-гра. Натуралисты почему-то обходят коломбра вниманием. Кое-кто даже утверждает, что его вовсе не существует.
ЧТО, ЕСЛИ?
Перевод Г. Богемского
Он был Диктатором и всего несколько минут назад закончил в Зале Верховного Концерна свой доклад на Всемирном Конгрессе Братства, по окончании которого подавляющим большинством был отвергнут проект резолюции, предложенный его противниками. Поэтому теперь Он стал самым Могущественным Деятелем Страны, и Все То, что до Него Имело Касательство, Отныне и Впредь Следовало Писать или Называть с Большой Буквы: Это как бы Воздавало Ему Должные Почести.
Итак, он достиг высшего этапа власти: больше как будто и не к чему стремиться. В сорок пять лет Властелин Вселенной! И пришел он к этому не путем насилия, как обычно бывает, а благодаря неустанному труду, преданности делу, самопожертвованию: ведь он отрекся от всего — от развлечений, веселья, простых человеческих радостей и светских львиц. Он был бледен, страдал близорукостью, зато возвыситься над ним не мог никто в целом мире. Он чувствовал себя немного усталым. Но счастливым.
Это почти первобытное щемящее ощущение счастья вошло в его плоть; бродя по улицам города — пешком, как все люди, — он то и дело размышлял о природе своего успеха.
Он был Великий Музыкант, недавно воочию увидевший в Императорском оперном театре очарованную и потрясенную его гениальным сочинением публику; это был подлинный триумф; до сих пор в ушах у него звучали мощные раскаты аплодисментов, перекрываемых восторженными воплями, — подобных оваций ни в свой адрес, ни в чей-либо еще он никогда прежде не слышал — экстаз, рыдания, слепое преклонение.
