Радист мешается, торопит, что-то хочет сказать. Что он мне может сказать? Сейчас еще сделаю круг, попробую связаться с аэродромом. Так и знал: "Закваска" не отвечает. Горы обступают ущелье, и сигналы УКВ тут бесполезны. Может, это и лучше? По радио все равно ничего не объяснишь, а я сяду, если даже аэродром запретит.
Сбросил бесполезные наушники, потянул на гольцы, чтоб зайти оттуда, сверху. Да, самая настоящая дыра! Люди машут руками. Но куда именно садиться? Грунт там наверняка вязкий, в мочажинах. И трава сырая. Это в принципе неплохо, уж не будешь озираться, как ранними веснами: огнем из патрубков эту травищу не подпалишь. Надо, пожалуй, еще попримериться. Самое бы лучшее - сесть с низким подходом, но это исключено. Площадка мала, а деревья вокруг слишком высоки. Пихты немного, больше кедра - это я точно вижу, потому что полетал в пожарном патруле и хорошо научился различать с воздуха любые породы. И еще одно знаю - в таких ямах вечный застой воздуха, на зависе я могу не удержаться, посыплюсь. И будет, как скажет наш командир, "в руках ручка и дерьма кучка"...
Еще раз подползу сверху и пройду над ямой с минимальной безопасной скоростью. Потом попробую до нулевки довести, зависнуть над уступом и, если начну падать, скользну в простор урочища, а там уж наберу скоростенки, вылезу.
Но что это с головой? Заболела внезапно. Мозги тяжелило и туманило еще вчера, чих тоже некстати одолел перед ночью. Пустяки, конечно, элементарный грипп, однако в рейсе эта штука нежелательна. Да что там нежелательна! Если по строгости, я вообще не мог идти на такой риск. Однако что мне было делать? В принципе-то на здоровьишко пока не жалуюсь. Попробуй, пожалуйся! Перед квартальным осмотром иногда почувствуешь, что желудок немного жмет, но молчишь, потому что мигом отстранят. Врачи на этог счет к нашему брату придираются будь здоров! Иначе, наверно, нельзя - такая уж у нас профессия. Но эта простуда мне сейчас совсем ни к чему. Вот сяду, и надо будет поглотать таблеток.
А хорошо, что у меня с бензином в порядке! Сколько. Почти сто восемьдесят литров? Правильно, что я на Беле перелил горючее из подвесного бака, можно еще поприцеливаться. Оглянулся на радиста. Он понял все и засмеялся мне. Ничего парень, мне с ним как-то даже спокойнее. Но зависит здесь все от меня, одного меня. На самолетах уже ничего такого не осталось. Взлетел, взял курс и пошел под контролем земли как лошадь в оглоблях. И сажают с вожжами - градус вправо, слышь, градус влево! Нет, если в гражданской авиации что-нибудь и осталось, то лишь у нас, у вертолетчиков...
Внизу сообразили - треугольником костры зажгли, поняли что я ищу где посуше. Еще я заметил, как блеснула вода, но болотце это стояло поодаль от огней, ближе к высоким кедрам, что густо одели край обрыва и поодиночке шагнули в мочажины. Видно, костры отметили лучшее место для посадки. И пора их гасить, братухи, а то хвост подпалю. Решено, сажусь. Сейчас зайду сверху, присяду, пощупаю колесами землю и сразу же сюда. Для - полной гарантии. Поняли они меня или нет?
Поняли. Погасили. Вот вершины кедров приблизились, их мотает воздушная струя от винтов, даже обламывает некоторые ветки. Ну! Я снял поступательную скорость, сунул в яму вертолетное брюхо, еще приспустился, норовя угодить меж черных кострищ, и рухнул вниз. Земля. Удар! Так и знал. Слаб воздух. Удар не очень сильный, но я почувствовал, что стою криво и крен машины увеличивается. Колеса! Лишь бы они сейчас не погрузились в мягкую, пропитанную водой землю. Надо подержать на моторе вес вертолета. Главный винт дико выл надо мной, я видел людей под деревьями, они таращили на меня глаза. Газ нельзя сбрасывать ни в коем случае - засосет. И как я взлечу? Попробую все же обеспечить тылы. Газ! Руками, спиной, ногами я чувствовал машину и все ее бессилие подняться хотя бы на сантиметр - винт вращался будто в пустоте и не тянул ни грамма, только чуть придерживал меня у земли. Я взглянул на высотомер-барометр и ясно понял, что попал. Больше тысячи шестисот метров, и непродуваемая ветром яма. Влип...
- Вылезай! - закричал я в ухо радисту. - Ползком! Сразу палок под колеса, палок! И гони всех от хвоста, порублю! Подальше от хвоста, понял?
Он вывалился наружу. Я был весь горячий, однако соображал хорошо, ясно. По траве подползли двое с большими сучьями и тут же назад.
Наступившая тишина совсем отрезвила меня. Когда винт остановился и я открыл дверцу, крики людей показались не громче комариного писка. Начальник партии Симагин, которого я четыре дня назад привез на Белю из лесу, обнял меня, перехватил дыхание, неприятно тиранул по лицу своей бородищей, спросил:
- Грузить начнем, орел?
- Как больной?
- Очень плохо.
- Грузить не будем, - сказал я.
- Как это так? - остолбенел он.
Я ничего не стал объяснять. Мне надо было покурить, успокоиться и взглянуть на человека, который тут пропадает. Десятый день в его состоянии! Кроме железного здоровья и характера, надо иметь еще что-то. Мы поднялись на сырой, мшистый, заросший кустарником пригорок. Симагин шел рядом, со свирепым видом ждал объяснений, но я еще сам должен был подумать.
Он лежал под ворохом одежды у небольшого костра, переводил взгляд из стороны в сторону и будто бы не видел ничего.;
Потом глянул на меня, и в глазах его я заметил какой-то нехороший блеск.
- Прилетели? - спросил он таким обыкновенным голосом, что я вздрогнул. - Курить есть?
Моя пачка "Памира" пошла по кругу, и тут я увидал остальных. Руки у них дрожали, когда они тянулись с сигаретами к моей зажигалке. Самих спасателей надо было спасать. Смотрели на меня с надеждой, а что я мог им сообщить? Симагин отвел меня в сторонку. Выдержал паузу, необходимую перед серьезным разговором.
- Моя фамилия Симагин.
-- Знаю. Я же вас из партии вывозил на днях.
- Разве? Извините, не узнал. С кем, извините еще раз, имею честь?
- Курочкин.
-- Как вас понять, товарищ Курочкин?
- Дела наши паршивые. Просто хуже некуда.
- Вертолет не в порядке?
- В порядке, а что толку-то?
- Говорите сразу, - попросил Симагин.
Мы сидели на корне большого кедра. Я курил и оглядывал площадку сквозь низкие косматые ветви. Ну, влип! Вытаскивал из Ирбутинских цирков охотника без сознания, снимал вконец оголодавших диких туристов со скал, один раз даже заставил двух геологов выпрыгнуть у берега в озеро, чтоб не утопить перегруженную машину, однако в такую бяку не приходилось еще попадать. Камни на краю обрыва и довольно крутой склон, падающий сразу от моего вертолета, образовали тут что-то вроде огромной продолговатой чаши. Половину этого гнилого корыта занимало болото, поросшее кедром. В яме было сыро, выемка эта собирала воду из предгольцовой зоны, а может, и родники где-нибудь тут били из-под камней. Комары жалили шею, руки, прожигали брюки на коленях...
- Я сел сюда незаконно, и мне нагорит за нарушение руководства по летной эксплуатации. Главное - я могу не вылезти из этой ямы. Высоко, воздух разрежен- Слушайте! - Симагин даже стукнул кулаком по корню. Зачем же вы садились?
- Ну, знаете... - сказал я.
- Ладно, извините... Не хватало еще нам поссориться. Понимаете, больной на пределе. Мы пошли убирать траву, чтоб вам можно было сесть, а он распорол ножом бинты и даже ногу задел в одном месте...
- Да я-то его понимаю.
- И мы сдали порядочно. А до гольцов еще километра полтора по чертолому. Не донесем.
- Идемте-ка на площадку, - поднялся я.
Мне надо было отчетливо все тут понять. Самому, никто не посоветует. Значит, так: площадка минимальная - двадцать на сорок. Единственное более или менее сухое место - здесь, и я счастливо угодил на этот пятачок. А прямо из-под колес идет склон в густую траву и бочаги. Значит, так. Над кронами струйка тянула, тот самый мизинчик, о котором я догадывался. У самой земли я хватал винтами воздух сверху, подминал его под себя, и этой подушкой жил, пока совали под колеса полешки. Однако поднять нас с радистом вертолет не смог. Но это было не самое страшное. Я не удержался в горле ямы, где вершины деревьев обрубали струйку и резко снижали тягу. Как теперь поднимусь?
Если у самолетчиков посадка главное, то у нас взлет. От вертолета до ближайшего дерева на болоте метров сорок, и мне этот кусочек пространства дороже золота. Попытаться еще раз одному? Вертикально все равно не вырвать, это ясно. А я уголок покруче возьму, дотяну до вершины кедра, а там уж подхватит ветерок снизу, я свободно перейду в горизонтальный полет, наберу скоростенки, какой мне надо будет. Я бы, конечно, слил немного бензина, однако нам категорически запрещают это делать. Неизвестно, что еще может произойти, а при любой посадке мы должны иметь столько горючего в баке, чтоб хватило до родного аэродрома. Нет, нельзя. Единственная надежда минимальный разгончик...
- Еще раз попробую, - сказал я обступившим меня людям. - Один. Вы только не высовывайтесь и от хвоста подальше!
