— Хотите сказать, что вам симпатична даже Марлин Такер? — поинтересовалась я.
— Марлин Такер не нравится никому.
Марлин Такер… Она возглавляла отдел комплектования фондов — этот пост в нашем тесном мирке давал определенную власть, которой она беззастенчиво пользовалась, раздражая всех и каждого.
«Распорядительница» — так окрестила ее Рут, потому что Марлин постоянно повторяла, что она «в свое время» сама примет «оптимальное решение», напоминая, что без ее ведома и одобрения не будет приобретена ни одна книга из тех, которые, по вашему мнению, следовало бы иметь в собрании библиотеки.
Обладательница весьма заурядной внешности, эта сорокалетняя женщина питала пристрастие к платьям в цветочек, вышедшим из моды еще до трагического падения Лоры Эшли103 с лестницы. Держалась она подчеркнуто любезно и официально, будто со своими подданными, особенно это чувствовалось всякий раз, когда она играла в «распорядительницу».
— Сотрудник с вашим послужным списком и такой квалификацией — прекрасное приобретение для библиотеки, — сказала мне Марлин вскоре после моего выхода на работу. — Возможно, вы могли бы что-то посоветовать мне в том, что касается пополнения нашего собрания.
Спустя несколько месяцев я по ее распоряжению, просидев больше тридцати часов сверхурочно, составила длинный перечень тех авторов, книг которых недоставало в библиотечных фондах. Увидев, что, по моему мнению, на наши полки предстояло поставить минимум четыре сотни томов, Марлин сразу окаменела.
— Четыреста позиций! — воскликнула она, негодующим тоном давая понять, что я преступила свои полномочия и вышла за рамки дозволенного.
— Но вы же сами просили… — парировала я.
— Да, но могла ли я предположить, что вы представите такой недопустимо раздутый список!
— Четыреста одиннадцать наименований — довольно скромный запрос.
— Это отнюдь не так, если, конечно, помнить, что на приобретение ежегодно выделяется весьма скудная сумма.
— Разве местные власти не добавили к нему еще четыреста тысяч долларов на комплектование библиотечных фондов? Не потому ли вы и поручили мне составить этот список?
— Я действительно сочла вас наиболее компетентным сотрудником для этого задания. Но, по правде говоря, первое издание полного собрания сочинений Стивена Ликока104… как можно… это же безумные деньги…
— В Виктории есть торговец антикварными изданиями, готовый уступить нам полное собрание за девять тысяч.
— С какой стати Центральная библиотека Калгари должна выкладывать девять тысяч долларов на первое издание Стивена Ликока?
— По двум причинам. Во-первых, этот писатель — классик, канадский Марк Твен…
— Я прекрасно знаю, кто такой Стивен Ликок.
— И во-вторых, через пять лет эти книги наверняка будут стоить вдвое дороже, так что наша инвестиция удвоится.
Этот довод застал ее врасплох.
— Откуда вы можете это знать?
— Я навела справки через Интернет. И обнаружила, помимо всего прочего, что сейчас в Канаде выставлено на продажу всего четыре полных собрания Ликока тысяча девятьсот третьего года издания. Три из них принадлежат книготорговым фирмам из Торонто, которые запрашивают за них от семнадцати до двадцати четырех тысяч.
— И отчего же, хотела бы я знать, в Виктории это стоит так дешево?
— Этот букинист — независимый дилер, к тому же работает в простом гараже рядом с домом, поэтому наценки и накладные расходы у него минимальны. К тому же ему самому это издание досталось при распродаже недвижимости, и он хочет поскорее сбыть его с рук.
— А вы навели справки об этом дилере? Заслуживает ли он доверия?
— Несомненно, — ответила я, достав из ящика стола папку и передавая ее Марлин. — Просто удивительно, сколько всего можно обнаружить во Всемирной паутине. А еще я попросила его прислать отсканированные фронтисписы каждого тома и даже разыскала специалиста по Ликоку — он сейчас уже на пенсии, — проживающего в Виктории. Он с радостью согласился за двести пятьдесят долларов взглянуть на книги и освидетельствовать их подлинность, прежде чем мы выложим за них девять тысяч.
— Это его последняя цена?
— Если учесть, что я сбила ее с тринадцати, да.
Эта реплика тоже заставила Марлин нахмуриться.
— Откуда у вас такая уверенность, что в ближайшие пять лет ценность издания удвоится?
— Почитайте документы, которые я для вас распечатала, особенно вот этот, из Канадской ассоциации книготоргоцев-букинистов. Здесь говорится о том, насколько это редкое издание, и о том, что его цена в ближайшие десятилетия будет расти в геометрической прогрессии. Если сейчас его приобрести, благосклонность начальства библиотеке обеспечена, поверьте.
Постепенно мне стала понятна одна важная черта Марлин Такер — она недооценивала умственные способности других людей, если только нельзя было использовать их, чтобы оттенить с выгодной стороны собственную персону. Поэтому, когда она сказала мне, что «в свое время сама примет оптимальное решение по этому вопросу», я упомянула, что торговец согласился держать для нас эту цену лишь в течение семи дней. В ответ Марлин выдавила свою обычную улыбку и процедила:
— Ну хорошо, возможно, сегодня вечером я позвоню мистеру Хендерсону.
Стоктон Хендерсон возглавлял попечительский совет библиотеки — известный в городе юрист по корпоративным вопросам с очень высоким самомнением. К библиотеке председатель совета относился как к собственной вотчине и, являясь с инспекционными проверками, шествовал из зала в зал с видом важным и властным, ни дать ни взять Чарлз Фостер Кейн105. Когда неделю спустя после моего разговора с Марлин Такер мы получили-таки собрание Ликока, Хендерсон собственной персоной зашел в библиотеку взглянуть на новое приобретение. Книги разложили в зале для заседаний правления, а миссис Вудс распорядилась, чтобы я лично встретила «высокого гостя».
Все наперебой рассказывали мне, что Хендерсон — истинный Бэббит106 наших дней, самонадеянный, наглый, не имеющий понятия об учтивости. Тем не менее ни я, ни миссис Вудс, ни Марлин Такер не были готовы к его первой реплике:
— Значит, вы и есть та женщина из Гарварда, у который умер ребенок…
Повисла тягостная пауза. Стоктон Хендерсон это отметил.
— Я сказал что-то не то? — обратился он к Марлин Такер.
— Вовсе нет, — вступила я, решив сгладить ситуацию. — Все верно по обоим пунктам: я действительно защитила диссертацию в Гарварде, а мою дочь сбила машина, и она погибла.
Стоктон Хендерсон даже не моргнул, когда я обратилась к нему напрямую. В этот момент я поняла, что бестактное замечание мерзавца не случайно и не по недомыслию сорвалось у него с языка. Все было заранее просчитано и имело целью меня спровоцировать. То, что я не вышла из себя и отвечала спокойно, произвело впечатление.
Коротким кивком он показал, что принял мой ответ к сведению, затем заговорил снова:
— Я читал и ваше исследование, и ваш доклад, посвященный приобретению Ликока. Блестящее гарвардское образование, конечно, сразу чувствуется, но я оценил и ваше чутье на выгодные сделки. Вы нащупали верное направление в том, что касается повышения ценности библиотечных фондов. Вы со мной согласны, миссис Вудс?
— Несомненно. Джейн проделала все просто превосходно.
— А что бы вы сказали, миссис Вудс, если бы я договорился с Законодательным собранием Эдмонтона о перечислении, скажем, полумиллиона долларов на расширение библиотечных фондов?
— Вы хотите сказать, в дополнение к тем четыремстам тысячам, которые уже были нам перечислены? — осведомилась Марлин Такер.
— Не припомню, чтобы я интересовался вашим мнением на этот счет, миссис Такер, — отреагировал Хендерсон.
Марлин Такер уставилась в пол, сразу оробев, ведь она предчувствовала, что может последовать за этим.
— Миссис Вудс? — повторил Хендерсон.
— Я полагаю, что полмиллиона, если разумно вложить эти деньги в приобретение редких и представляющих интерес для коллекции изданий, могли бы стать для библиотеки великолепным подспорьем.
— Именно такой ответ я и надеялся услышать, — подхватил Хендерсон. — Теперь следующее: как я понимаю, вы пишете книги и публикуетесь, мисс Говард.
— Я написала всего-то одну книгу, сэр.
— И все же это книга. А у нас в штате библиотеки нет больше ни одного литератора… не говоря уж об ученых степенях. Что бы вы сказали на предложение занять пост руководителя отдела комплектования фондов и одновременно взять на себя труд по созданию сектора редких изданий?
Последовавшая за этим пауза длилась никак не меньше трех секунд. Промолчи я еще чуть дольше, и Хендерсон, наверное, списал бы меня со счетов как слабака. Но по опыту работы с финансистами я знала, что люди, подобные Хендерсону, ценят в других решимость. Они искренне верят, что окружающие видят мир в том же манихейском, свободном от сомнений ключе, что и они сами… Сомнения же ими воспринимаются однозначно — как признак безволия и слабохарактерности.
