Из стоящей на углу Центра автомашины с потушенными фарами марки "Мерседесе" доносился какой-то шепот что-ли, какие-то звуки, и если бы на этой пустынной в этот ночной час улице Корунной появился бы случайный запоздалый прохожий, то он мог, если бы прислушался, разобрать следующее:
— Пятнадцатый, пятнадцатый, я первый, я первый, как слышите, прием…
И так было всегда. Одни провозглашали аллилуйя новому богу, другие выслеживали их, что бы пригвоздить к кресту…
Из автомашины донесся слегка искаженный голос Слави:
— А теперь фолкс, направимся в наш первый Храм и воскурим там нашим Богом данную нам траву во славу его и его Церкви!..
КОПЕНГАГЕН.
Солнце падало в Залив, освещая вставшие на якорь белые океанские корабли, стального цвета натовский линкор под флагом агрессивного блока, камень набережной, тяжелые цепи и чугунные тумбы, к которым когда-то привязывали парусные корабли гораздо меньшего, чем современные, водоизмещения. Это время суток для Самсона Феликсовича было самым любимым — солнце падает в Залив, лучи посылают свое последнее "прощай" этому туманно-мистическому городу, с флюгерами, каналами, статуями и конечно Русалкой, куда же без нее, с отполированной поверхностью-кожей от многочисленных туристических взглядов…
Самсон Феликсович Богатырев, имечко дал конечно папаша, профессор античности, нет, не живший в античную эпоху, а изучавший ее и преподававший в ленинградском университете почти до самой своей естественной, надо подчеркнуть слово "естественной", в наше нелегкое время, смерти. Отчество досталось по наследству все от того же папаши, и в свое время, ну во время учебы в спецшколе, где учили разному и нужному, вызывало ни один раз всеобщий смех и дружескую шутку… Ну а фамилия берет свое начало явно из былинных первооснов, не меньше. Так вот, Самсон Феликсович Богатырев совершал свой ежедневный моцион-променад, и внимательно вслушивался-вглядывался в окружающую его действительность. Во все эти туристические вздохи-ахи, вспышки фотоаппаратов, пробежки на роликовых коньках и проезды на многочисленных велосипедах, место было выбрано с одной стороны людное, но с другой стороны — удачное, удачное для того, что сейчас свершится… Неизвестно откуда вынырнувший молодой человек, по виду начинающий гомосек с серьгою в левом ухе, и куда только начальство смотрит, а потом что? ухо отрезать и пришивать новое? подойдя к парапету, огораживающий бурные стальные волны с шапкой грязной пены от глупых туристов… Внимание! взял и положил на него, на парапет! положил "Плейбой", предпоследнее число с загнутым верхним углом, положил слева, правильно, слева от себя и уставился на красоты… На красоты стального Залива…
Самсон Феликсович аккуратно оперся руками на парапет, под правую случайно попал "Плейбой" глянцем-прохладцей будоража ладонь молодой плотью, начинающий гомосек повернулся через правое плечо, так и не посмотрев на Самсона Феликсовича, еще бы… Еще бы его интересовала шестидесяти двухлетняя развалина в старом немодном пальто, повернулся и почти сразу исчез в осенней круговерти туристов, посетивших столицу Дании, город Копенгаген… Ну а Самсон Феликсович улыбаясь как можно безобразней, пошло и маразматично, чуть ли не с урчанием и ниткой слюны, подхватил журнальчик и увлеченно листая его, зашаркал по своим старческим делам… Ну онанировать к примеру, потому что судя по одежде, на проститутку денег у старику нет, а бесплатно такому и горбатая старуха дать не подумает…
Переулок, автобусная остановка, цепкий взгляд из-под кустистых бровей, вроде бы хвоста нет, задняя площадка, оплата билета у кондуктора, архаизм, но туристов умиляет, вроде бы ни кто не вскочил в автобус, вроде бы ни кто не едет следом, вроде бы ни кто не следит, вроде бы все в порядке… Остановка, пересадка, другой автобус, вокзал чистенький и уютненький, чашку кофе пожалуйста, благодарю, вроде бы все нормально, поезд, последний вагон, пересадка, другой поезд, третий поезд, возвращение в Копенгаген… Автобус, остановка, такси, второе такси, если и был хвост, то давно потерялся в огромном количестве проверок, отрубов, проскоков в проходных дворах, заскакивания в последнею секунду в последний вагон, ныряние в подземные переходы, пробежки в полупустых торговых пассажах…
Самсон Феликсович был глубоко законспирированным резидентом Конторы по Дании, дослужившийся до генерала-майора и не собирающийся в свои шестьдесят два уходить в отставку, в запас… Нет, покой нам только снится, есть еще порох в патронах, были и мы рысаками, бормотал Самсон Феликсович по-датски себе под нос, вскарабкиваясь по крутой лестнице в собственную квартиру. Самсон Феликсович был известен соседям как двадцать восемь лет назад вернувшийся из Австралии сын датского адвоката, разбогатевшего, немного, но все же, на австралийской клиентуре. Сам же Хуго Яергенсен сразу по возвращению из Австралии купил эту квартирку и зажил тихой жизнь холостяка, занимался недвижимостью, владел небольшой посреднической фирмой, хотя сказать по правде, все больше делами занимался его молоденький помощник Аске. О котором Хуго в разговоре с дворником, хозяином маленького продуктового магазинчика напротив через улицу и смотрителем дома отзывался только в отличной степени. Хвалил в общем, подлеца, хотя и за дело…
Уф, может переехать в дом с лифтом, бормотал Хуго Феликсович, отпирая многочисленные замки, пыхтя и кряхтя. За дверью же он вздохнул полной грудью, сбросил на старенькое кресло пальто и мятую шляпу с колючим шарфом, завтра же выброшу старье, в очередной раз подумалось, и пружинящим шагом сорокалетнего атлета прошел в крохотный кабинет. Вороватый взгляд из-под опущенной шторы — спокойно, все спокойно, журнал в корзину для мусора, пакет из журнала на стол. Доставая из тайника реактивы и снимая с полки Шекспира в издании "Уоркмайстер", Самсон Феликсович усмехнулся — сколько лет на тайном фронте, все с кинжалом и плащом, нет, старая гвардия борозды не испортит, не умотали сивого мерина датские дороги… Быстрый взгляд в угол — может раз двадцать для укрепления собственного мнения о самом себе каждою рукой двадцатикилограммовку выжать?.. Ну да ладно, в следующий раз… Гиря была покрыта густым слоем пыли.
Расшифровав приказ, резидент нелегальной резидентуры в Дании выпучил глаза. Они что, шутки шутят или кота за яйца мучают?.. Самсон Феликсович последние два года своей жизни стал забывать или путать пословицы и поговорки родного народа, но сам этого не замечал, не общаясь с русскоговорящими — не мог этого заметить и поправить не кому было, ну или посоветовать обратится к врачу. Ближайший же врач, который понял бы Самсон Феликсовича без переводчика и в данном конкретном случае, располагался в Калининграде, бывшем Кенигсберге.
Ясно, завтра покрашу волосы в красный цвет, пробью себе ухо и… да! и нос серьгами, и побегу в эту сранную Христианию искать этого Сашку-Немца, как же, держите рот шире каравая!..
Служба подслушивания в этот день веселилась от всей души — старый выживший из ума резидент русских, как там его по правде, ну Хуго Босс этот, орал на русском языке и использовал непереводимые словосочетания, говорящие о том, что как будто он, резидент, был в сексуальной связи со своим начальником, его мамой, всей его семьей, всей русской безопасностью да еще в извращенной форме!.. Ох уж эти русские, нет что бы просто по-датски сказать — фак оф, приятель, и все…
ПРАГА.
12:30
Совсем невдалеке от центра Праги, шумного летом и притихшего зимою, в одной из тихих улочек с совершенно не запоминающимся названием, что-то на вроде Торговая или Рыночная, в одном из многочисленных четырехэтажных зданий постройки начала века, на втором этаже располагалось скромное учреждение. Внизу, среди целой кучи прикрученных к стене табличек с названиями фирм, безликим синим пятном по стальному пластику в английской транскрипции значилось — "Чешский филиал ОБНОНС США". И только некоторые знали, что такое ОБНОНС… ОТДЕЛ БОРЬБЫ с НЕЗАКОННЫМ ОБРАЩЕНИЕМ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ.
Там-то, за стальными дверями, обшитыми мореным дубом для конспирации, в окружении современейшей оргтехники, сателитной связи и экспресс-лабараторией, которой позавидовал бы университет с химическим факультетом, во главе скромного коллектива — всего пять человек, граждан США, боролся Джон Бредди с мафиями… Желавших захлестнуть цивилизованный мир потоком наркотического яда.
Кабинет, скромный, но обставленный современной офисной удобной мебелью, с окнами выходящими во двор и имеющими непрозрачные, непрослушиваемые и непробиваемые даже из автомата Калашникофф! стеклами, за столом темной блестящей полировки сидел сам шеф ОБНОНС Джо, как фамильярно называли его соратники и сотрудники. Высокий лоб Джо бороздила морщина, говорящая знающему Джо-Джона, что тот озабочен, озадачен очень и очень серьезной задачей. Джон Бредди получил только что из Центральной штаб-квартиры ОБНОНС указание начальства, которое не обсуждается, секретнейшее и судя по некоторым ноткам, совсем неуловимым, явно паническое. Джон пожал плечами и надавил кнопку под столом, в проеме двери возникла отличная фигура увлекающейся аэробикой и плаванием в крытых бассейнах, секретаря, верного помощника и герл-френд самого шефа, Джулии.
