— Об опасности тогда никто не подозревал. Рентгеновские лучи открыли только в тысяча восемьсот девяносто пятом, так что доктор Мэтьюс был среди первых, кто их использовал. Вообще-то поначалу люди считали их полезными для здоровья, надеялись вылечить ими рак, кожные болезни и другие расстройства. Их даже использовали в салонах красоты. Понадобился не один год, чтобы проявились отрицательные последствия, ожоги и инфекции, опухоли и рак.
— Так вот что за отметины были у Розы, — сказала Кассандра. — Ожоги.
Кристиан кивнул.
— Рентгеновское излучение не только поджарило ее яичники. Несомненно, оно сожгло и кожу.
Порыв ветра шумно зачертил тонкими ветками узоры по оконным стеклам. Свет свечей моргнул, когда холодная лента воздуха проскользнула вдоль плинтуса. Руби поставила пустую тарелку в тарелку Кассандры и провела салфеткой по рту.
— Но если Роза была бесплодна, то кто родил Нелл?
— Я знаю кто, — сказала Кассандра.
— Правда?
Она кивнула.
— Все есть в альбомах. По правде говоря, я считаю, что именно об этом Клара и хочет мне рассказать.
— Кто такая Клара? — спросил Кристиан.
Руби вздохнула.
— Ты считаешь, что Нелл — ребенок Мэри.
— Кто такая Мэри? — Кристиан переводил взгляд с одной на другую.
— Подруга Элизы, — ответила Кассандра. — Мама Клары. Служанка в Чёренгорбе, которую уволили в начале тысяча девятьсот девятого, когда Роза обнаружила, что беременна.
— Роза уволила ее?
Кассандра кивнула.
— Она пишет в альбоме, как невыносима мысль о том, что у кого-то столь недостойного будет ребенок, в то время как ей в нем безнадежно отказано.
Руби сделала глоток вина.
— Но почему Мэри отдала ребенка Розе?
— Сомневаюсь, что она отдала просто так.
— Думаешь, Роза купила дитя?
— Всякое бывает, верно? Люди совершали и худшие поступки, чтобы обрести ребенка.
— По-твоему, Элиза все знала? — спросила Руби.
— Хуже того, — сказала Кассандра. — Думаю, она помола. Думаю, именно поэтому она и уехала. — Вина?
— Точно. Она помогла Розе воспользоваться ее высоким положением, чтобы отобрать ребенка у женщины, которая нуждалась в деньгах. Позднее Элиза не смогла с этим смириться. Они с Мэри были близки, Роза пишет об этом.
— Ты предполагаешь, что Мэри хотела ребенка, — сказала Руби. — Не желала отказываться от него.
— Я предполагаю, что нельзя бескорыстно отказаться от ребенка. Возможно, Мэри нуждалась в деньгах, ребенок мог мешать ей, она даже могла считать, что дитя обретет лучший дом. И все равно я считаю, что эта потеря опустошила ее.
Руби подняла брови.
— А Элиза помогла Розе.
— И потом уехала. Вот почему я думаю, что дитя отдали неохотно. Наверное, Элиза уехала, потому что не в силах была оставаться и смотреть на Розу с дочкой Мэри. Расставание матери с ребенком оказалось непростым и камнем легло на совесть Элизы.
Руби медленно кивнула.
— Это объясняет, почему Роза перестала часто видеться с Элизой после рождения Айвори, почему они отдалились друг от друга. Роза, возможно, догадывалась, как Элиза себя чувствует, и боялась, что та каким-нибудь поступком омрачит ее новообретенное счастье.
— Например, заберет Айвори, — сказал Кристиан.
— Что она в конце концов и сделала.
— Да, — согласилась Руби, — что она в конце концов и сделала. — Руби подняла брови, глядя на Кассандру. — Так когда ты отправишься к Кларе?
— Она пригласила навестить ее завтра в одиннадцать часов.
— Черт. Я уезжаю около девяти. Проклятая работа. Я бы с удовольствием тебя подбросила.
— Я подброшу, — отозвался Кристиан.
Он крутил ручки на обогревателе, стараясь установить максимальный режим. Сильно пахло керосином. Кассандра постаралась не заметить усмешку Руби.
— Правда? Ты уверен?
Он улыбнулся, встретился с ней глазами и отвел их через мгновение.
— Ты же меня знаешь. Всегда рад помочь.
Кассандра улыбнулась в ответ, разглядывая стол, ее щеки горели. Из-за Кристиана ей словно снова стало тринадцать. Такое юное, ностальгическое чувство — перемещение в то время и пространство, когда вся жизнь еще впереди, — что ей не хотелось с ним расставаться. Хотелось отогнать ощущение вины, словно, наслаждаясь обществом Кристиана, она предает память Ника и Лео.
— И почему, по-вашему, Элиза ждала до тысяча девятьсот тринадцатого? — Кристиан перевел взгляд с Руби на Кассандру. — В смысле, чтобы забрать Нелл. Почему не раньше?
Кассандра легонько провела рукой по столу, любуясь игрой свечного света на коже.
— Думаю, потому, что Роза и Натаниэль погибли в железнодорожной катастрофе. Мне кажется, что, несмотря на смятенные чувства, Элиза не хотела вмешиваться, пока Роза была счастлива.
— Но как только Роза умерла…
— Именно. — Кассандра встретила взгляд Кристиана. Его лицо было странно серьезным, и у нее холодок пробежал по спине. — Как только Роза умерла, Элиза не в силах была смириться, что Айвори осталась жить в Чёренгорбе. Думаю, она забрала девочку, чтобы вернуть ее Мэри.
— Так почему не вернула? Почему посадила на корабль в Австралию?
Кассандра выдохнула, и пламя соседней свечи затрепетало.
— Этого я пока не продумала.
Загадкой было и то, многое ли знал Уильям Мартин, когда встретился с Нелл в тысяча девятьсот семьдесят пятом Мэри была его сестрой, разве он не узнал бы, если бы она забеременела? Если бы родила ребенка, но не стала его воспитывать? И конечно, если Уильям знал, что Мэри беременна, он знал и о роли, которую Элиза играла в неофициальном удочерении. Он, несомненно, сказал бы обо всем Нелл. В конце концов, если Мэри была матерью Нелл, Уильям был ее дядей. Кассандра не могла вообразить, что он промолчал, когда давно потерянная племянница возникла на его пороге.
И все же в тетради Нелл не было ни слова, что Уильям ее узнал. Кассандра изучала страницы в поисках намеков, которые могла пропустить. Уильям не сказал и не сделал ничего, что позволило бы предположить его родственную связь с Нелл.
Возможно, конечно, Уильям не замечал, что Мэри беременна. Кассандра знала о таких случаях из журналов и американских ток-шоу. Женщины скрывали свою беременность все девять месяцев. Мэри вполне могла поступить так же, чтобы обмен состоялся. Роза могла настоять на секретности. Она же не хотела, чтобы вся деревушка знала о происхождении ребенка.
Но разве возможно, что девушка забеременеет, заключит помолвку, потеряет работу, отдаст ребенка, вернется к прежней жизни и никто ничего не узнает? Не было сомнений, что Кассандра что-то упустила.
— Похоже на сказку Элизы, правда?
Кассандра взглянула на Кристиана.
— Что именно?
— Да все: Роза, Элиза, Мэри, ребенок. Разве не похоже на «Золотое яйцо»?
Кассандра покачала головой. Название было ей незнакомо.
— Это из «Волшебных сказок для девочек и мальчиков».
— В моей книге нет этого, наверное, у нас разные издания.
— Было всего одно издание. Потому-то книга такая редкая.
Кассандра пожала плечами.
— Я никогда ее не видела.
Руби хлопнула ладонью.
— Довольно! Чихать я хотела, сколько было изданий. Расскажи нам о сказке, Кристиан. Почему ты думаешь, что она о Мэри и ребенке?
— Вообще-то «Золотое яйцо» — довольно странная сказка, мне всегда так казалось. Не такая, как другие, более грустная, с сомнительной моралью. Она о злой королеве, которая вынуждает юную девушку отдать волшебное золотое яйцо, чтобы излечить больную принцессу. Девушка сначала сопротивляется, так как сохранить яйцо — цель всей ее жизни, право, данное с рождения, кажется, так она объясняет. Но королева изводит ее, и в конце концов девушка соглашается, потому что убеждена, что, если не отдаст яйцо, принцесса будет вечно страдать и королевство будет обречено на вечную зиму. В сказке есть персонаж, который играет роль посредника, — служанка. Она работает на принцессу и королеву, но в итоге пытается уговорить девушку не расставаться с яйцом. По-видимому, служанка понимает, что яйцо — это часть девушки и без него у девушки не будет ни цели, ни смысла жизни. Собственно, это и происходит, Девушка отдает яйцо и гибнет.
— Ты думаешь, служанка — Элиза? — спросила Кассандра.
— Все сходится, верно?
Руби оперлась подбородком на кулак.
— Дай-ка я уточню, ты утверждаешь, что яйцо — это ребенок? Нелл?
— Да.
— И Элиза написала сказку, чтобы облегчить свою вину?
Кристиан покачал головой.
— Не вину. В сказке не чувствуется вины. Скорее, печаль. Она грустит о себе, о Мэри. И о Розе тоже. Все герои сказки поступают, как считают правильным, но хранительницу яйца не ждет счастливый конец.
Кассандра задумчиво прикусила губу.
