— Ладно, замнем, — смягчилась Даша. — Но будь с ней поосторожнее, патрон! Если лукавишь, у нас возникнут большие проблемы.
Она уже успокоилась и деловито предложила:
— Позвони по мобильному Михаилу Юрьевичу и предупреди, что я останусь у них присматривать за Оленькой и Надей. Сегодня же, как привезем их с тобой из школы. Пусть купит продукты: он лучше знает, чего нет дома.
Петр сделал протестующий жест, собираясь было возразить жене, но она его решительно остановила:
— Не трать слова понапрасну, Петя! Ты сам понимаешь, что это необходимо. Светлана Ивановна вернется нескоро, а до летних каникул еще больше месяца. Лучше постарайся поскорее найти сестрам няню.
Не став слушать его возражения, Даша пошла собирать вещи, которые надо было взять с собой, а Петр, с досадой махнув рукой, стал набирать по сотовому телефону номер мобильника отца.
— Папа, могу тебя обрадовать, — стараясь скрыть свое недовольство, сказал он, услышав характерный низкий голос отца. — Пока мы не найдем для девчонок подходящую няньку, у вас поживет и за ними присмотрит Даша. Она сама на этом настояла и уже собирает свои вещички. Отправится вместе со мной, когда я поеду в школу за сестричками.
— Как у нее со здоровьем? — обеспокоился Михаил Юрьевич. — Не повредит это наследнику нашего рода? Не очень обидится, — пошутил он, — на нас с тобой будущий маленький князь?
— Даша чувствует себя хорошо и говорит, что побольше двигаться ей лишь полезно, — заверил его сын, и усмехаясь поинтересовался. — А почему ты уверен, что родится мальчик, а не девчонка?
— Потому, что наш славный древний род охраняет сам Господь Бог! — вполне серьезно ответил ему Михаил Юрьевич. — Зная, что мы готовы отдать жизнь за Россию, он в первую очередь посылает нам мужчин. Так появился ты, когда я пропадал в Афгане, так будет и впредь!
— Значит, с нами Бог, папа? Это хорошо, но, как говорится, о земном самим нужно позаботиться, — с легкой иронией заключил Петр. — Даша просила тебя купить необходимую еду. Считает, ты лучше знаешь, чего не хватает в твоем холодильнике.
— Пусть не берет в голову! Об этом я позабочусь, — прогудел в трубке голос отца. — А сейчас попрощаемся. Мне надо закруглять дела.
Когда крутой джип Петра Юсупова припарковался вблизи ворот красивого особняка, в котором помещалась частная средняя школа, первоклассницы Надя и Оля уже ждали, высматривая сквозь щели витой ограды. Завидев, сразу же побежали к выходу. Брат вышел им навстречу, а Даша, глядя на них из машины, залюбовалась своими юными золовками.
Девочки-близнецы были чудо как хороши! С золотистыми кудрями и ярко-синими глазами, румяные и ладненькие, они обе пошли в свою красавицу мать. Они родились намного позже своего брата, появившегося на свет незваным, после того как Михаила Юрьевича послали на войну в Афган. Прошло немало лет, пока он, вернувшись из плена, смог жениться на матери своего сына. Считая Михаила погибшим, она вышла замуж, и он долго не знал, что это его ребенок.
— А я вам, сестренки, по плюшевой собаке купил. Они в машине, — объявил Петр и добавил: — Белого пуделя для тебя, Оленька, и чао-чао для тебя, Надюша.
Девочки были названы в честь Ольги Матвеевны, покойной матери Михаила Юрьевича, и Надежды, трагически погибшей сестры Светланы Ивановны. Подхватив на руки, Петр без видимых усилий понес девочек к машине.
— Ну что, плохо дома без мамули? — спросил он, любовно прижимая к себе близняшек. — Могу обрадовать. До ее возвращения с вами побудет тетя Даша. Вы ведь не против?
— Еще бы! Мы любим Дашеньку! — в один голос весело закричали близняшки; они не называли жену брата тетей, и это ей нравилось. — А когда она родит ребеночка? Скоро? — живо поинтересовались они, видимо, уже неплохо разбираясь в этом вопросе.
— В свое время, — строгим тоном ответил Петр, не считая нужным поддерживать их интерес к этой теме. — Вам что, собственной компании недостаточно?
— Значит, если родится девочка, то будет нам племянницей, а если мальчик — племянником? — спросила более серьезная Оля.
— Совершенно верно, — подтвердил брат, опуская обеих на землю, так как они уже достигли цели. — Но до этого еще далеко.
Открыв заднюю дверцу джипа он подсадил и передал сестер Даше, которая тут же принялась их нежно обнимать и целовать. Петр вывел сияющую лаком громоздкую машину из узкого переулка и влился в сплошной поток попутного транспорта, направляясь к старому дому на Патриарших прудах, в котором он вырос.
Этот в свое время элитный дом, который, как и многие другие, был возведен в застойные времена взамен сносимых в тихом центре Москвы, по-прежнему красовался напротив гостиницы «Марко Поло». Конечно, он во многом уступал современным престижным зданиям, давно не знал ремонта и вместо вахтера его охранял лишь домофон, но превосходил все же многие другие по удобству планировки квартир.
С трудом найдя место для парковки, Петр помог вылезти Даше и сестрам, запер машину, и они веселой гурьбой направились к сверкающему зеркальными стеклами подъезду дома.
Вера Петровна Розанова, пожилая дама с гладко зачесанными седыми волосами и привлекательным добрым лицом, приехала к мужу в клинику, как обычно, одной из первых. Инфаркт профессора явился полнейшей неожиданностью не только для всех друзей и знакомых, но и для семьи. Стараясь шуткой подбодрить больного, Игорь Иванов, друг детства Степана Алексеевича, во время первого его посещения посетовал:
— Ну, Степа, ты и даешь! Всегда поступаешь вопреки правилам. Когда был молодым, поражал нас тем, что как двужильный пахал, несмотря на постоянную нервотрепку и стрессы. Теперь же вдруг свалился, хотя делаешь физзарядку, на даче закаляешься и дома, как ни у кого, счастливая обстановка.
Он подмигнул своему другу и напомнил старый анекдот:
— А ведь сам знаешь, что все болезни от нервов и лишь одна от удовольствия. Хотя, пожалуй, теперь их две, — весело добавил он, видя, что губы больного тронула слабая усмешка, — СПИД еще появился. Но хоть это тебе не грозит!
Профессор Розанов лежал все так же полузакрыв глаза, но его бледное лицо порозовело, что было признаком улучшения самочувствия.
— Ведь люди, которые верят, что долголетия могут достичь только жители гор и у нас они обитают лишь на Кавказе, крупно ошибаются! — бодро продолжал Иванов. — Я в этом убедился, когда из газет узнал, что нашли двух аж по сто пятидесяти лет в сыром и полном смога Лондоне. Оказалось, что оба — садовники. Ну как тут не поверить, что главное — это беречь нервы!
— Это моя вина, что у Степочки инфаркт, — покаялась Вера Петровна дочери, позвонившей сразу же, как узнала о болезни отца. — Прошляпила, когда он пожаловался, что сильно устает. Посоветовала поменьше работать в саду. А это, оказывается, — всплакнула она, — к нему инфаркт подкрадывался.
— Не казнись, мамочка! Все равно назад ведь не вернешь, — чтобы успокоить ее, посоветовала Светлана Ивановна. — Папа крепок, как никто, в его возрасте. Вот увидишь, он обязательно выкарабкается!
— Нет, дочура! Я ведь знала, что он сильно переживает по работе, хоть и виду не показывает, — горевала она, утирая слезы. — Он ничего мне не говорил, и я не расспрашивала, чтобы не бередить ему душу. А зря!
— Почему же? — не поняла ее дочь.
— Да потому сердце у него прихватило, что все носил в себе! А если бы со мной поделился, то ему непременно полегчало б! — перестав плакать, убежденно заявила Вера Петровна. — Но, видит Бог, я не уйду из больницы, пока не вытащу оттуда Степочку!
— Но как тогда мне быть с Оленькой и Надюшей? — всполошилась Светлана Ивановна. — Кто же с ними останется, если ты будешь все время в больнице?
— Придется тебе вернуться домой! — сухо ответила ей мать. — Я люблю внучек, но и мужа не могу оставить без ухода в таком положении. И не говори мне, что в больнице без меня справятся! — повысила она голос. — Будто не знаешь, какой там теперь уход!
— Но я не могу этого сделать! Меня некем заменить, и наши гастроли будут сорваны, — тяжело вздохнула Светлана Ивановна. — Я, как-никак, все еще примадонна, и театр понесет большие убытки.
Однако Вера Петровна лишь грустно покачала головой:
— Ничего не поделаешь, доченька! Это — меньшее зло. Я знаю, что в своем сердце ты хранишь верность Ивану Кузьмичу. Но не забывай и того, что твой отец все же Степан Алексеевич!
Светлана Ивановна смущенно понурилась, так как мать попала в ее больную точку. Хотя она уже давно звала профессора Розанова папой, но при этом ясно сознавала, что никогда в душе не будет считать его своим отцом. Таким для нее до конца дней останется покойный отчим Иван Кузьмич Григорьев, который с самого рождения любил ее и вырастил как родную дочь.
Вера Петровна вышла замуж за ее отца, Степана Алексеевича, лишь спустя пять лет после смерти Григорьева. Профессор Розанов не был виноват в том, что дочь росла, его не зная, и сам до поры о ней не ведал. Прекрасный человек, которого всю жизнь любила мать, он все же не стал для Светланы Ивановны тем, кем был, — ее родным отцом. Так получилось, и с этим ничего нельзя было поделать!
