— Привет, — сказал он, пожимая ей руку. — Я слышал столько хорошего о вас от доктора Векслера! И теперь, когда я вижу вас, мне кажется, что вы еще лучше, чем мне рассказывали. Вы просто сбиваете меня с толку своей красотой.
— Ну-ну, — усмехнулась она, — может, тогда я вам подойду.
Генри было приятно, что она сразу же почувствовала себя легко и свободно в его присутствии; он также был рад, что сразу же почувствовал легкость и свободу рядом с ней. Ему не всегда это удавалось. Несмотря на полное взаимопонимание со своими пациентами, он иногда вел себя по-смешному закованно с незнакомыми людьми, — к примеру, когда он проводил с кем-нибудь собеседование по поводу приема на работу, мужчина то был или женщина, ему часто казалось, что именно он, а не кто другой пришел наниматься на работу и отвечать на вопросы нужно ему самому. Но в женщине, заглянувшей к нему в кабинет, было что-то говорящее об уязвимости ее натуры, и ее маленькие соблазнительные груди всколыхнули в нем желание, придав ему смелости, хотя, если быть точным, никакое проявление смелости по отношению к женщине в то время ему было совсем не нужно. И дома, и на службе дела у него шли неплохо, и приключение с едва знакомой женщиной было явно лишним в его нынешней жизни. И все ж, — может, потому, что в тот момент он чувствовал себя на коне, — он не смог обуздать свою природу: имея твердую уверенность в своей мужской притягательности, он сразу же понял, что она попалась к нему в сети. В те дни он походил на кинозвезду, изображающую некоего героя — неважно какого, но грандиозного по масштабу. Так зачем подавлять в себе желания? Прошло то время, когда он чувствовал себя жалким идиотом.
— Присаживайтесь, — сказал он. — Расскажите мне о себе и ответьте на вопрос, чем бы вы хотели заниматься.
— Чем бы я хотела заниматься? — Должно быть, кто-то посоветовал ей повторять вопрос доктора, если ей потребуется время для обдумывания правильного ответа, наверняка приготовленного заранее. — Я многое хочу делать. Зубоврачебной практикой я начала заниматься под руководством доктора Векслера. Он такой замечательный! Настоящий джентльмен!
— Да, он славный парень, — согласился Генри, почти невольно размышляя о дьявольском избытке самоуверенности и мужской силы, и пока эта сила не иссякла, он еще может показать ей, что по-настоящему значит быть замечательным.
— У него в кабинете я много чему научилась.
Он мягко подбодрил ее:
— Расскажите мне все, что вы знаете.
— Что я знаю? Я знаю, что стоматолог прежде всего должен выбрать метод лечения. Конечно, пломбировка зубов — это бизнес, и вы должны позиционировать себя на рынке услуг, но все же вы вторгаетесь в чрезвычайно интимную область. Вы имеете дело с полостью рта и должны понимать, как чувствуют себя люди, пришедшие на прием к врачу, и что они думают о своей улыбке.
Полость рта входила в сферу его интересов, точно так же как и ее, — но несмотря на то, что они разговаривали на профессиональные темы, беседа шла при закрытых дверях; стоял конец рабочего дня, и юная стройная блондинка, пришедшая наниматься к нему на работу, показалась ему необыкновенно соблазнительной. Он вспомнил голос Марии, говорящей ему, как прекрасен его фаллос: «Я засовываю руку к тебе в штаны и удивляюсь, какой он большой, круглый и крепкий». «Ты так здорово им владеешь, — восхищалась нередко она, — особенно хорошо это было в последний раз. Лучше тебя нет никого на свете, Генри».
Если бы Венди встала со своего места и, подойдя к столу, засунула руку ему в штаны, она сразу бы поняла, о чем говорила Мария.
— Рот, — повторила Венди, — это самый интимный орган из всех, с которыми имеют дело врачи.
— Вы одна из немногих, кто это понимает, — отозвался Генри. — Вы это знаете?
Когда Генри заметил, что от комплимента девица зарделась, он перевел беседу в более опасное и двусмысленное русло, прекрасно осознавая, что ни один человек, случайно подслушавший их разговор, не сможет обвинить их в том, что они разговаривали на темы, не относящиеся к сфере стоматологии. Хотя, впрочем, их некому было подслушивать.
— Скажите, — спросил он, — а что вы думали об этом год назад? Воспринимали свой рот как нечто данное вам природой?
— Наверно, да, если сравнить мои старые представления с тем, что я думаю про это сейчас. Конечно, я всегда заботилась о своих зубах, о том, чтобы у меня была красивая улыбка…
— Значит, вы заботились о свой внешности, — с одобрением вставил Генри.
Улыбаясь, — a у нее была хорошая улыбка, свидетельствующая о ее невинности и детской непосредственности, — она радостно подхватила брошенный ей мяч:
— Ну конечно, я забочусь о своей внешности, но раньше я не предполагала, что лечение зубов связано с очень тонкой областью человеческой психики.
Говорила ли она это, чтобы немного охладить его пыл, или же вежливо просила отступить, обороняя свой рот? Может быть, она была совсем не так невинна, как показалось ему на первый взгляд? Но это еще больше возбуждало его.
— Расскажите мне побольше о том, что вы думаете о своей работе, — попросил Генри.
— Ну так вот. Как я уже говорила, то, что ты думаешь о своей улыбке, есть прямое отражение того, что ты думаешь о себе и о том, каким ты предстаешь перед людьми. Я думаю, личность человека формируется не только благодаря хорошим зубам, но и благодаря всему остальному, что с ними связано. В кабинете стоматолога вы имеете дело именно с пациентом, а не только с его ртом, хотя вам может показаться, что вы занимаетесь исключительно его зубами. Что можно сделать, чтобы пациент остался довольным, когда ты занимаешься его ртом? Когда вы говорите о косметике в стоматологии, вот тут-то и начинается настоящая психология. У нас с доктором Векслером иногда возникали проблемы с отдельными пациентами, которые приходили к нам делать зубные коронки, но при этом хотели, чтобы мы сделали их белыми-белыми, а белый совершенно не сочетался с их собственными зубами, то есть с цветом эмали. И нам приходилось убеждать их, чтобы они поняли, каким должен быть естественный цвет зубов. Мы им говорили примерно следующее: «Вы хотите иметь идеальную улыбку. Но не можем же мы взять неизвестно откуда эту идеальную улыбку и приклеить ее к вашим губам?»
— И сделать вам новый рот, — подхватил Генри, помогая ей закончить мысль, — который бы идеально подходил вам, и всем бы казалось, что он был вашим с самого начала.
— Именно так, — согласилась Венди.
— Я хочу, чтобы вы работали у меня.
— Как здорово!
— Думаю, мы с вами поладим, — заключил Генри и, пока его слова не были поняты в ином смысле, быстро перешел к другой теме, развернув перед своей юной ассистенткой целый ряд новых идей, будто выказывая крайне серьезное отношение к лечению; он старался обуздать себя, прежде чем она уловит в его словах намек на нечто непристойное. Он перестраховался. — Большинство людей, как вы уже знаете, даже не думают, что рот — это часть тела. Или что зубы — тоже часть тела. Они сознательно игнорируют этот факт. Рот — это провал, рот — это ничто, просто дыра. Большинство людей, в отличие от вас, никогда не смогут объяснить, что для них значит их рот. Если они боятся зубного врача, это означает, что в прошлом они испытали ужас от посещения стоматолога, но прежде всего они испытывают страх из-за высокой значимости этого органа. Всякий, кто прикасается к нему, либо захватчик, либо помощник. Очень трудно заставить пациента думать, что ты, вторгшийся в святая святых, не завоеватель, а человек, желающий ему только добра, готовый протянуть руку помощи, — для меня это сродни сексуальному опыту. Для большинства рот — это тайна, секретное место, убежище. Такое же, как гениталии. Вы, должно быть, помните, что эмбриологически рот связан с гениталиями.
— Я это проходила.
— Правда? Отлично. Тогда вы обязаны знать следующее: люди хотят, чтобы вы нежно обращались с их ртом. Нежность в нашем деле — самое важное требование. По отношению к пациенту любого типа. И как ни удивительно, мужчины в этом плане более уязвимы, чем женщины. Особенно когда им приходится удалять зуб. Потому что потеря зуба для мужчины — тяжкое испытание. Зуб для мужчины — это мини-пенис.
— Я даже не представляла себе этого… — пробормотала она, но, казалось, ее ни капли не смутило это сравнение.
— Пошли дальше. А что вы думаете о сексуальности беззубого мужчины? Сохранится ли у него былая самоуверенность? Что он думает об этом, с вашей точки зрения? У меня был один такой пациент, очень большая шишка. У него не осталось ни одного своего зуба, но зато была очень юная подружка. Он не хотел, чтобы она знала про его вставные челюсти, потому что это значило бы, что она — молодая девушка, а он рядом с ней — глубокий старик. Она была примерно вашего возраста. Сколько вам? Двадцать один?
