Белка посмотрела на часы:
– Ну все, уходим. А то не попадем никуда.
* * *
Очередь их не пустила. И Петя ее прекрасно понимал. Всякий раз, когда в это время он оказывался в начале улицы Горького, он видел толпу людей, часами ждущих открытия. Внутрь попадали только те, кто стоял самыми первыми.
У кафе «Молодежное» был особый статус. Его открыли прошлой осенью, в дни съезда, возможно даже, чтобы показать иностранным делегациям или журналистам – есть, мол, у нас и такое. Днем это было обычное кафе, с салатом, сосисками, пирожными «эклер» и сухим вином. Но вечерами оно превращалось в настоящий джазовый клуб.
Белка велела ждать ее в стороне, по-деловому подошла к витрине и постучала монеткой. Штора отворилась, кто-то стал делать ей какие-то знаки. Она кивнула и повела всех во двор, к служебному входу. Там их встретил худой парень, весь в черном, они куда-то пошли, сначала через кухню, где на них страшно ругались, потому что они были в пальто и шапках, а потом через подсобки попали прямо к гардеробу.
Помещение было длинным, как кишка, и не очень удобным, сидячих мест было совсем немного. Парень, которого звали Алекс, усадил их за «музыкальный» столик, стоящий в нише у окна.
Заказали мороженое и сухое вино – «Фетяску», на этикетке аист улетал куда-то вдаль с гроздью винограда в клюве.
– Красиво зашли, – улыбнулся Кира.
– Тут в основном свои. Члены Совета, друзья, весь наш актив, – пояснил Алекс. – Ну и, конечно, те, кто хоть раз здесь выступал. Но это и хорошо, лишних нет, публика подготовленная.
– Ну ладно мне рассказывать, – махнула рукой Белка, – тут полно «блатных». Кто достать что-то может или устроить. Нужные люди.
Все столики скоро заполнились, Алекс поднялся на сцену и взял саксофон. Появились другие музыканты, быстро настроились и заиграли.
Минут через сорок все пришло в движение, квартет ушел со сцены, там поставили маленький журнальный столик и микрофон. Все стали подсаживаться ближе, и началась «встреча с интересным человеком». Белка объяснила, что вообще-то главная задача – найти героя дня, человека известного, но сделать это бывает пока нелегко, и тогда «известного» меняют на «интересного».
Сегодня «интересным» оказался высокий сутулый парень, на нем была застегнутая белая рубашка без галстука и широкие нескладные брюки с узким ремнем. Он напоминал пятиклассника двухметрового роста и слегка заикался.
Стало интересно, что за чудика привели.
Парень начал рассказывать, что страна находится накануне невероятных событий. В последнее время все только и говорят об изобилии и как его достигнуть, потому что именно оно – плацдарм для построения научно-технической базы коммунизма. Достигнуть изобилия можно двумя способами – производить больше или производить меньше.
Тут все насторожились и перестали болтать.
Меньше, но эффективней использовать, пояснил он. Вырисовывалась какая-то удивительная картина: вместо того чтобы гнать план и возить продукцию туда-сюда через всю страну, нужно было производить в разы меньше, но только то, что требуется, и разумно этим распоряжаться. Что только у нас с плановой экономикой можно на редкость точно все рассчитать и оптимизировать, важно лишь очень тщательно загрузить на вход ЭВМ необходимые параметры, вернее, бесконечное множество меняющихся параметров, но для этого уже есть невероятная система линейного программирования, созданная нашим ученым Канторовичем еще до войны.
Говорил великан пятиклассник убедительно. Несмотря на скучную тему, постепенно все завелись и посыпались вопросы: про Канторовича, про наши новые ЭВМ, были и совсем специальные, которые Петя не понимал. Веру все это очень заинтересовало, после дискуссии она подошла к парню, и они долго о чем-то говорили.
На сцену вновь вышли музыканты и заиграли «джем», к ним то и дело подтягивались другие сидящие в зале, стало совсем уютно и просто. Начались танцы.
– Москву не узнать. – Пете все очень нравилось.
– Погоди, скоро вообще все будет так, как нужно, – сказала Вера, – когда всех этих маразматиков старых на пенсию отправят.
– Это кого? – не понял Петя.
– Того, кто в трухлявую идеологию вцепился и стране дышать не дает. Ни хлеб растить, ни людей красиво одевать, даже деньги считать и то не дает. Оставим все то же самое, только идеологию уберем – страну не узнаем.
– А мне и сейчас хорошо. – Белка доедала очередное мороженое. – Правда во ВГИКе у нас осталась парочка старых идиотов. Мне моя подруга постоянно рассказывает про Бабочкина, она с актерского, он там у них мастер. Самодур редкостный.
– Это кто Чапаева играл? – спросила Катя.
– Да он много кого играл, только все это ему на пользу явно не пошло. Ку-ку дядя. Все воют. Спасаются тем, что истории смешные про него придумывают.
– Про Бабочкина?
– Про Чапаева. Ну вернее, про Бабочкина-Чапаева.
Кира замер. Он даже слегка побледнел. Потом резко встал и пошел сквозь танцующих, прямо через весь зал, к выходу.
Все сидели, не понимая, в чем дело. Петя слегка отодвинул штору и посмотрел сквозь витрину – Кира уселся прямо на бордюр под деревом и качался из стороны в сторону.
– Он что, нервный? – удивилась Вера. – Или это его родственник?
– Кто? Чапаев?
* * *
Они расстались только часа в три ночи, ходили втроем по улице Горького вверх-вниз, иногда смеялись так, что приседали на корточки или прижимались к холодным цоколям послевоенных домов. Чапаев-Бабочкин оказался их долгожданным супергероем.
С одной стороны, это был настоящий, существующий герой-революционер, с другой – это был лишь персонаж фильма, вызывающий симпатию и улыбку. Над ним можно и нужно было смеяться. И смех этот мог быть бесконечным.
Петя уже исписал половину блокнота, а истории все шли и шли. Антон поворачивал их в свою сторону, Кира в другую, Петя кидал в топку все, что приходило в голову: сюжеты передач, героев мультфильмов, Гагарина с Титовым, кукурузу – Василий Иванович перемалывал все, все ему шло, все делало его героем. Смешным героем.
В какой-то момент он только потребовал Петьку.
И Анку.
* * *
К Филлипычу вошли молча и сели без приглашения.
– Мы его нашли.
– Кого?
Петя достал из кармана сложенный вчетверо листок из старого «Огонька» и развернул его перед Филиппычем.
– Только теперь нам будет нужен библиотечный день.
Ждали Мухина, он им строго-настрого приказал без него внутрь не входить. И когда наконец появился, стало понятно почему. Встретивший их узбек-метрдотель поклонился и поприветствовал:
– Юрий Николаевич пришел.
Отвели в отдельный кабинет. Мухин сел прямо на подушки, привычно скрестив ноги, всем остальным принесли маленькие табуретки. Заказали всевозможной еды и бутылку водки. Правил всем Мухин.
В «Узбекистане» Петя был впервые, хотя многое о нем слышал.
– Я вижу, вас все-таки выперли из чекистов, – с удовлетворением сказал Мухин. – Иначе что за посиделки в рабочее время?
– У нас теперь раз в неделю будет так, – объяснил Петя. – Называется библиотечный день. Думали про субботу, но там и так короткий день, поэтому выбрали четверг. Нужно только утром прийти в контору, посидеть до обеда, а потом свободны.
– Работы, что ли, не стало?
– Да нет, просто у нас специфика такая, некоторые вещи в кабинете с девяти до пяти не сделаешь. Мы должны просто куда-то ходить, получать впечатления, кое-что придумывать. Только все вместе.
Мухин недоверчиво на него посмотрел и разлил всем водки.
– Вот это только лишнее, – сказал Антон.
– Да брось ты, с такой едой выйдешь трезвее, чем зашел, – отмахнулся тот.
Петя попробовал шурпу, наваристого супа с картошкой и мясом, – было вкусно.
– Но мы и вправду будем ходить в библиотеки, – пояснил Кира. – У нас допуск теперь к таким материалам… Хочешь – любой западный журнал, даже за последний месяц, любая книга. Все архивы, ну, вернее, почти все – в нашем распоряжении.
– А я из Африки только что. – Мухину, как всегда, было чем крыть. – Работали по три песни в концерте. Одна из них неграм очень нравилась – про арбуз.
– Не слышал такой.
– Да слышал. «Россия, Россия – вольные края», поместному «рогия» – арбуз, вот все там и смеялись, перевода-то не было.
– А знаете, что такое по-турецки ням-ням? – Кира, похоже, слегка разомлел. – Так они лоно женское называют.
Под лагман выпили еще.
– Бедность там жуткая, а мы жили в шикарном отеле, халат меняли каждый день. У каждого свой номер с вы ходом на океан. Базары, развалы – там мы шмотки покупали, платили-то по семь долларов в день целый месяц. Купил себе кассетник. А вообще, я неопытный, потратил на всякое барахло, зонтики с кнопкой… Вот наш кларнетист взял там проигрыватель «Pioneer», а сюда приехал – сдал его и купил «Москвич», вот это я понимаю.
Принесли шашлык по-карски – здоровый кусок мяса с бараньими почками, разлили еще.
