Позже, когда Диана, сверкнув ослепительными ногами, вознеслась наверх, он сидел за своей одинокой чашкой кофе и размышлял, медленно приходя в себя.
“Что есть красота? Почему одних она поражает, как молния, а другие не замечают ее вовсе? Каким органом мы воспринимаем красоту? Мозгом? Сердцем? Простатой? Почему красота всегда сексуальна, даже если это красота цветка или горного пика? Почему она всегда - редкость, аномалия? Почему осознание красоты всегда возникает в среде только очень старых, очень мудрых и деградирующих народов? Может быть потому, что красота - это предвестница смерти? Почему она всегда, всегда несет беду: Елена Троянская, Таис, Клеопатра, мадам де Монтеспан, Ева, Лиллит. На некоторых драгоценных камнях крови больше, чем руды, из которой они были добыты. Может быть, красота сама по себе - зло? Квинтэссенция зла? Ястреб красивей голубки, а ураган красивее ветерка. Не бывает красоты там, где труд и добродетель, она всегда там, где праздность и порок. И смерть. Никогда красота не спасет мир, она убивает его каждое мгновение самим фактом своего присутствия в мире. Человек, пораженный и зараженный красотой, даст любую цену за это неуловимое, вечно ускользающее Нечто, пойдет на любую низость, совершит любое преступление потому, что нет для него иных законов, кроме законов Бога его - Красоты и пророка его - Женщины. Ибо Красота - это капли крови самого Люцифера-Светозарного, пролитые им в грязь Земли во искупление добродетелей людских”, - так рассуждал он, уже вполне готовый к приятию дальнейших событий, ввергнувших его в ад.
Когда Диана спустилась вниз в своем коротком черном кимоно из льющегося шелка, он уже пришел в себя от гипноза и улыбнулся ей навстречу по-светски.
Аппетит у нее оказался чертовский. Он с наслаждением смотрел, как она быстро, ловко управляется с бифштексом и яичницей. Она видела, что он смотрит, и улыбалась.
После завтрака они пошли прогуляться по берегу.
- И моря больше не будет, - сказал он, с улыбкой указывая на голубые волны.
- Как это не будет?
- Строка из Библии, из пророчества. Оккультисты толкуют ее следующим образом: вся водная среда Земли - это часть “изначальных вод эфира”, в которых зародилось все. В конце времен, когда все закончится и “небо свернется как свиток”, водная среда, мать великой иллюзии, перестанет существовать.
- Очень жаль, - сказала Диана. - Я люблю море. И с чем же мы останемся? Без нашего моря и нашей великой иллюзии?
- С Богом, надо думать. Или с носом, - ответил он, смеясь. - А вы знаете, что такое волхв?
- Волшебник, - ответила она.
- Правильно. А что такое волшба, то бишь, волхование? Технически?
- Технически - не знаю.
- Это создание чего-то из воды, из водного пара. Для этой цели использовалась чаша, чара. Отсюда чародейство. Отсюда “ведьмин котел”. Но самой лучшей средой считался естественный пар, испарения, которые поднимаются над водоемом. Или туман. Здесь, - он повел рукой вокруг, - осенью и зимой такие туманы, что руки не видно. И это то самое Лукоморье, - улыбаясь, закончил он, - которое в старину считалось обителью волшебников.
- И после этого, - сказала Диана, - у вас есть какие-то сомнения насчет уникальности этого места?
- Нет у меня таких сомнений, - ответил он. - В конце-концов, Инга, которая едва ползала на костылях, ушла отсюда здоровой и на своих ногах. Мне понятно, почему ничего не осталось от волшебников, люди они, надо полагать, были угрюмые, одинокие, дворцов не строили. Но мне непонятно, почему ничего не осталось от амазонок. Их было много, они вели какое-то хозяйство, они жили здесь тысячу лет.
- Почему же не осталось? Осталось, - ответила она. - К несчастью. Уходя, они постарались забрать с собой все. Но кое-что и забыли. А, может быть, и не забыли. Во всяком случае, - она остановилась, глядя на море. Далеко-далеко, почти у самого горизонта, прыгали дельфины, - в одном из местных музеев хранятся археологические находки: каменная булава и каменный молот. Это вещи амазонок. О чем ученые понятия не имеют. И то и другое использовалось для жертвоприношений, человеческих жертвоприношений.
- Каким образом? Голову, что ли, пробивали?
- Да, голову. В том случае, когда предполагалось выпустить душу. Пробивали в том месте, где сходятся кости черепа, на темени. Этот способ практиковали тогда, когда по каким-то причинам убивали самих амазонок. Тело, затем, сжигали.
- На чем сжигали? Здесь нет деревьев.
- На каменном угле. Вы что, не знаете, что здесь полно угля?
- А молот?
- Молотом разбивали грудь. Предварительно залепив глиной все отверстия черепа: глаза, уши, рот, нос. И темя. В этом случае душа оставалась плененной в костях, в основном, в черепе. И становилась рабой того, кто владеет черепом.
- Зачем надо было разбивать грудь?
- Чтобы выбить душу, которая находится в груди, в сердце. И заставить ее войти в голову. Вы никогда не задумывались, откуда взялся сам термин “убить”?
Он долго молчал, раздумывая над услышанным. Кусочки мозаики складывались в картинку, на которой явственно проступал ад.
- В том же музее, - нарушила молчание Диана, - хранится с десяток таких черепов. Эти люди просто не понимают, с чем имеют дело.
- А с чем они имеют дело?
- Со сторожевыми псами.
- Вы что же, - мрачно спросил он, вспоминая слепые глаза черепа под нацистской фуражкой, - всерьез полагаете, что дух можно удержать в пустой черепной коробке?
- Не дух, - ответила она. - Дух удержать невозможно. Дух сам удержит кого угодно, например, человека в его человеческом состоянии. Дух вечен, неудержим и неуничтожим. Но душу можно удержать. Как животное в клетке. Душа - это животное. Собака, лиса, волк, медведь, кто угодно. Она имеет сознание, но это сознание животного. Ею можно управлять как животным - с помощь кнута. Ее надо кормить, как животное.
- Чем?
- Кровью. Но можно и обмануть. Например, подсунув вместо крови красную охру. Поэтому древние красили покойника охрой или сыпали охру в могилу или красили гроб изнутри в красный цвет, чтобы удовлетворился, чтобы не лазил, где попало. Через год обманутая душа умирала естественным образом, и можно было жить спокойно.
- Тогда о каких сторожевых псах вы говорите? Вся свора уже сдохла давно.
- Нет.
- Почему нет?
- Потому, что те люди не просто умерли. Их целенаправленно принесли в жертву. Им мозжили грудь каменным молотом, вбивая душу в кости. И теперь она там. Только спит. Но может и проснуться.
- Как ее можно разбудить?
- Как собаку, пинком. Или запахом крови.
- И что будет?
- А вы пните чужую собаку, что будет?
- Аналогия мне понятна, но в чем это может проявиться, реально?
- В болезни, в несчастьях, в одержимости, например, алкоголем.
- Но почему такая беспризорная душа обязательно должна причинять вред человеку?
- Потому, что она просто хочет жрать. Она рыщет вокруг, как голодная собака и нападает на того, кто поближе и побеззащитней. Надеюсь, для вас не является секретом, что сознание человека - это электромагнитное поле?
- Нет, не является.
- Так вот, душа - это тоже электромагнитное поле, вполне материальная вещь. Она рвет сознание жертвы, выгрызает из него куски. Или таким же образом атакует его энергетическое тело, то есть, собственно, душу. Чужую душу. Она ничего от вас не хочет, кроме вашей жизни, понятно?
- Понятно.
- Вы никогда не видели, как атакует стая бродячих собак?
- Нет, не видел.
- А я видела. Если кинулась одна собака, то кинутся и все остальные, - она помолчала. - Вы только что цитировали Библию. Помните историю о бесноватом?
- Ну, в общих чертах: “В то время там жил некий бесноватый, среди гробниц…” что-то такое, да?
- Среди гробниц, - повторила она, - И сколько в нем было бесов?
- Легион.
- Да. Только это были не бесы, а голодные души. Ученые, - она усмехнулась. - и неученые, которые возятся с костями и трупами, похожи на наивных селян, собирающих грибы-ягоды в зоне аварии ядерного реактора. Они не понимают. Они считают, что если не видят радиации, то ее и нет.
Они гуляли целый день, далеко уйдя вдоль берега, и в дом вернулись уже почти затемно. Когда они вошли в сумрак холла, навстречу им из кресла возле камина поднялась высокая мужская фигура.
- Юрген! - ошеломленно выдохнул он.
- Клянусь тебе, старик, я ее не убивал! - Юрген попытался молитвенно сложить руки, но ему мешала бутылка, зажатая в здоровенном волосатом кулаке. Диана внимательно следила за каждым его движением. Он действительно был похож на мужика с рекламы “Мальборо”, только сильно зареванного и в недельной щетине. Когда они вошли в дом и увидели убийцу Инги, могло произойти все, что угодно. Но ничего не произошло. Юрген просто упал в кресло, закрыл лицо руками и заплакал. Теперь они сидели в каминном углу, и он косноязычно, запинаясь и всхлипывая, излагал свою версию событий. Он, видимо, довольно долго сидел тут и был уже основательно нахлебавшись. Выглядел он, как бродяга, на нем была мятая голубая рубашка с коротким рукавом и белые штаны, очень грязные. Притом он был без обуви, в одних носках, мокасины стояли рядом с креслом, и от ног его жутко воняло. Но он этого не замечал.
