- Ну, спасибо. До свидания, - поклонился Кутузов.
- С Богом, - в унисон прошептали женщины.
На суету и смерти нет. По бутылке пробку прибирают. Вселился чёрт в боярский двор.Хвали жизнь при смерти, а день вечером. От живого человека добра не жди, а от мёртвого подавно
Магиандр проснулся и не пошёл в университет.
Квартира плавала в горьковатом тумане кофе: аромат и респектабельность. Какое утро!
Думал написать несговорчивой журналистке, но вдохновения не ощутил. На свежую голову он решил было, что зря затеял.
Вдруг с кухни раздался вопль, и Магиандр понёсся на звук, сшибая стулья.
Мать ползала по полу, собирая тряпкой кофейную лужу, а отец, который уже два часа как должен был сеять разумное в университете, вопил не своим голосом
нечленораздельное, раскачиваясь на табуретке. На столе, красноречиво распахнутая на середине, обсыхала старинная книга с оторванной титульной доской, еле
удержавшей на себе свой крест. Серебряный оклад. Изумительные эмали. Семнадцатый век. Шедевр всех искусств. Десятки выдранных страниц скособоченной стопкой
беспомощно валялись поодаль, на холодильнике. Гравюры заляпаны кривыми кофейными кляксами.
Лицо матери было неузнаваемо: распухло, как бы даже обретя мышцы, но позеленело.
Лицо профессора, перекошенное, дёргалось, губы шевелились, и вновь вылетал вопль.
Магиандру захотелось вернуться в комнату и крепко заснуть. Немедленно.
Прежде в доме не дрались, не кричали, кофе на пол не проливали, книг на кухню и мимоходом не заносили. Родители жили ровно, зачехленные в личных информационных телах, но договорные акценты сходились на чаяниях отца.
Следовало что-то совершить. Магиандр не смог выдумать - что. Мать увидела его и махнула мокрой рукой - уйди! Отец увидел её жест и медленно повернулся к сыну:
- Ты взял ключ?!
- Какой? Что происходит?..
- Сынок, уйди! - крикнула мать. - Он не брал, и никто не брал!
Магиандр понял, что пропал ключ от шкафа с Библиями и начинается светопреставление. Ключик уникальный, шкаф крепкий, величественный, цельного дуба. Значит, любовь заперта, входа нет, и сегодня тут никому не позавидуешь.
Растерзанная на столе, похоже, единственная Библия, оказавшаяся за пределами дубового сейфа, выглядела страшно. Вид её вызывал острую боль и надрыв, и
Магиандр чуть не завопил вместе с отцом, и даже обрадовался их горькому единству, впервые в жизни.
- Папа… - неожиданно произнёс он слово, которое не любил, не выговаривал, и вдруг оно вышло.
Подействовало, но ужасно: профессор закрыл лицо руками, замолчал и сгорбился.
Мать домыла пол, сама умылась, провела костлявыми пальцами по мокрым драгоценным страницам, уцелевшим в составе книге, и тут же зашелестели оторванные, будто живые, на отшибе холодильника, словно все страницы едины и чувствуют вечную связь.
Отец, поёжившись, укоризненно глянул на распахнувшуюся форточку и встал.
- Я пойду к реставратору, - скрипуче сказал он жене. - Собери это…
Магиандр кинулся помогать матери; безжизненно, в прострации она смотрела на
разрушенный раритет и не могла дышать. Сын сложил оторванные страницы по номерам, а мокрые внутри фолианта проложил салфетками, не представляя, чем спасают антиквариат.
Отец наблюдал за его неумелой активностью и тоскливо молчал. Мать начала всхлипывать. Магиандр упаковал руины в пластиковый пакет из-под кроссовок, накрутил мешковину, сложил в рюкзак и решился:
- А с тобой можно? Я не пошёл в университет.
- Я тоже… не пойду, - кивнул отец. - Но без тебя там… заскучают.
- Без тебя тоже.
- И кого отправить им на веселье? Что правильнее? - вздохнул профессор.
- Никого не отправим, ну, пожалуйста, возьми меня с собой!
- А давай, ребёнок, ты всё-таки пойди учиться. Моя печаль, я и понесу… мастеру. Пожалуйста, иди в школу. Ну, то есть, ох…
Раньше между ними не было нежности, а сейчас пришла. Сын не нашёлся, как продолжить уговоры, и отступился. Отец коснулся мешка всё ещё прыгающими пальцами, взял так бережно, что жену опять дёрнуло ревностью; поплёлся прочь, а на выходе остановился и застонал. Жена шагнула к нему, но Магиандр вовремя удержал её.
Профессор отправился лечить самое дорогое.
Женщина сварила ещё один кофейник. Магиандра затошнило.
В ком есть страх, в том есть и Бог. У меня подушка под головой не вертится. Хоть он и свинья, а всё-таки человек. Каков мастер - таково и дело. Когда пир, тогда и песни. Лапоть знай лаптя, а сапог сапога. Затянул бы я песню, да подголосков нет
На улице пришлось принимать решение. Везти больную на метро - кощунственно. Хватать извозчика - вдруг на мастера не хватит? Идти пешком - далеко, и ноги подкашиваются. Кутузов столбом стоял, дрожа и паникуя, на краю тротуара.
Поблизости лихо тормознула компактная серебристая мерседесинка. Выпорхнула песцовая шубка, каблуки поцокали до магазина, пять минут и быстро назад - ещё десяток цок-цоков, мотор, машина рванула - но подала назад. Девушка повторно покинула свой уют и осторожно подошла к безвольному, опустошённому Кутузову.
Взяв несчастного под локоть, молча подтолкнула его к машине, упаковала в салон податливое тело, прижимающее к груди похрустывающий пакет, включила печку и спросила, куда везти. Кутузов покорился и назвал адрес.
- О'кей. Через пять минут будем!
Мастер жил близ Кропоткинской. Ехать оказалось больше пяти, Кутузов успел ожить, согреться, смириться и разлепил губы:
- Курите, если хотите, не обращайте на меня внимания, - сказал он своей водительнице.
- Что-о-о? - поразилась девушка. - А, поняла. Если я за рулём, то, как современная, должна ещё и курить. Вот до чего доводит умных людей стереотипное мышление! Практически до хамства.
Помогло, встряхнуло. Членораздельно извинившись, профессор повернулся к девушке и попросил объясниться. Стереотипы? О, любимая тема!
- Я работаю с четырнадцати лет, - сказала девушка. - Машину я заработала сама, без участия родителей, сама же её и кормлю. Ага, вижу, ещё… Повторяю. Я заработала мерседес не проституцией. Ау! Я не проститутка. Вы, случайно, не в школе преподаёте?
- В школе, - улыбнулся Кутузов, - высшей школе идиотизма. Я учу студентов сочинять произведения в разных жанрах. Гимнастика для ума. Профессорствую, знаете ли.
- А, тогда всё понятно. Вы думаете, современная молодёжь обладает кургузым клиповым восприятием, жует прогорклую американскую кукурузу, выбрала пепси, занимается сексом на задней парте, не видит дальше носа, хочет наслаждений, работать не умеет, косит от армии - далее по списку.
- Не только, не только. У меня сын примерно ваших лет. Он мается иначе. Он ходит в церковь, дома читает жития святых. Между делом пишет эссе, стихи, письма - причём руками, не на компьютере. Он полагает, что верит в Бога, мне же даёт понять, что я отстал от жизни.
- А вы что - действительно отстали? - искренне заинтересовалась девушка.
- До недавнего времени я был уверен, что жизнь отстала от меня. Я гордый, - ещё теплее улыбнулся девушке Кутузов.
- Прекрасно. Господь любит и грешников. Значит, теперь вы научились признавать свои ошибки?
- Не думаю, что научился, но чему-то учусь, это факт. Сегодня просто продолжение кошмара…
- Как? И я кошмар? - обиделась девушка. - Вот высажу вас на мостовой - пусть утешает постовой. Ой. Простите, случайно вышло…
- Стишками балуетесь? - сочувственно диагностировал профессор. - Моё чудовище тоже.
- Простите. Я не хотела. Читать живому человеку стихи, без объявления войны, за здорово живёшь, - я сама шалопаев ненавижу, которые бесцеремонно читают.
- Кажется, я тоже, - вздохнул Кутузов. - А позвольте спросить, и я сразу прошу прощения, всё-таки зачем современные девушки пишут стихи? Вы как думаете?
Помолчав, она поглядела на небритого, задёрганного Кутузова и сказала:
- С современным мужчиной невозможно поговорить о любви. Можно поговорить о любви к нему, а вообще, просто о любви, - нет.
- Как вы думаете, почему так получилось? - озадачился Кутузов, с которым давно никто не говорил ни о какой любви. Он сам справлялся с любовью к себе.
- Думаю, это уродства глобальной цивилизации. Рудименты мужественности сохранились осколочно…
- А подробнее?
- Да ну вас, ещё расстроитесь! А у вас и без цивилизации с утра не сахарно.
- Пожалуйста, откройте мне подробности, - с неожиданно требовательными нотками попросил Кутузов.
- Ладно, - согласилась девушка. - Нам, правда, осталось полкилометра, но я успею.
Внимайте. Мужчина-воин собирается на войну. Предположим, во времена монгольского нашествия. Он что, бросается к её губам, тискает за все места и жарко
приговаривает "Жди меня!", обещает любить вечно, а жена в ответ валяется в ногах и тоже вопит про любовь? Никогда. Я просто уверена, что древние воины, которые не кнопки нажимали, а вели телесную, контактную войну, с оружием в руках в
