Габриэль вошла в дом с радостной улыбкой.
– Привет, – сказал я.
– Привет, красавчик, – ответила она.
Габи приготовила себе джин с тоником и открыла пачку печенья. Она начала болтать о том, что произошло за день, макая печенье в джин. Я уже несколько раз наблюдал этот трюк в ее исполнении и однажды сам решил попробовать. Удивительно приятный вкус, если напиток достаточно крепкий.
– Это лучше, чем мои пять порций фруктов и овощей в течение дня, – заявила она.
– О чем ты?
– О можжевельнике.
Ей нравилось шутить на тему джина.
– Сегодня со мной произошел забавный случай, – произнес я. Фраза не прозвучала достаточно небрежно. – Ко мне на работу пришел мужчина, который… утверждал, что был женат на тебе.
Я следил за ее лицом. Оно не дрогнуло. Не пробежала тень. Но Габриэль не торопилась с ответом.
– Кто?
У нее было так много мужей?
– Он сказал, что его имя Алекс Лоренс.
– Да, – кивнула она. – Я его знаю.
– Знаешь?
– Но я не предполагала, что он может тебя навестить. Я знаю, кто он. Он всегда уверял окружающих, что мы с ним женаты.
– И он…
– Мы просто жили вместе, – объяснила она.
После этой фразы в воздухе повисло напряжение. Потому что я не знал, что сказать.
– Это было… – начала она и остановилась.
– Это было полной неожиданностью, вот и все, – заявил я. Меня раздражало, что я почти извинялся. Но в то же время я хотел показать, что не собираюсь ее уличать; что бы она ни сделала, было хорошо. Я ей доверял. Впрочем, это была неправда.
Она глубоко вздохнула, собираясь рассказывать.
– Вижу, ты считаешь, что я должна была упомянуть об этом раньше, – сказала она.
– Ты не можешь знать, что я думаю. – Это прозвучало агрессивно.
– Не все люди могут рассказывать о своих предыдущих отношениях. О предыдущих браках – да, но не об отношениях, – настаивала она.
– Значит, вы не были женаты?
– Иногда так случается, люди совершают ошибки. Если все было ужасно, лучше забыть о прошлом и начать жизнь заново. Я переехала к Алексу, и сначала все было идеально. Казалось идеальным. Мы не должны забывать, что пару лет прожили довольно хорошо. Я была моложе, а в молодости многого о себе не знаешь, не понимаешь, как строить отношения, поэтому я не виню во всем только его или только себя. Но ситуация все больше выходила из-под контроля, а нам все труднее было сдерживаться. Что бы я ни делала, он воспринимал это как попытку оттолкнуть его. Он становился все более ревнивым, у него появились навязчивые идеи. Однажды я поняла, что его поведение – не «болезнь роста», не проблемы, с которыми можно справиться, а настоящий кошмар, который нельзя изменить. Это проявлялось и в мелочах, и в серьезных поступках. Алекс был мелочным скрягой, его бережливость доходила до абсурда.
– Ты повторяешься, – засмеялся я.
– Мы все время ругались, – продолжала она. – Хотя тратил деньги только он; и еще он все время хотел подавлять и доминировать. Знаю, ему было плохо. Но это его не оправдывает.
– Так чем он занимался?
– Разным. Начинал одно дело, посвящал ему несколько недель, потом бросал, и нам приходилось браться за что-то новое. Его раздражало, что нашу свободу что-то ограничивает, и мы снова все меняли, планировали путешествие за границу или еще что-нибудь, но на самом деле он не хотел уезжать. Мы постоянно обсуждали наши дела, но все было не то, ему ничего не нравилось. Потом его обошли с повышением. И он становился сам не свой, когда я выходила из дому. Если я собиралась встретиться с друзьями, он придумывал причины, чтобы меня отговорить, или вдруг как бы случайно появлялся в назначенном месте. Он все время меня проверял. Упаси бог оказаться не там, где договорились встретиться, просто потому что мы перешли в другой бар.
Я был поражен тем, что, когда речь шла о работе, ее рассказ в основном состоял из анекдотов, но когда она описывала свой брак, все ограничивалось общими словами. Я не мог понять, что это значило, возможно, личные моменты были более болезненными, и она не хотела вспоминать подробности, или, оглядываясь назад, не могла подтвердить свои слова необходимыми фактами.
– Чем он зарабатывал на жизнь?
– Алекс работал гражданским инженером. Они создавали инфраструктуру в зданиях. Теперь его скорее можно назвать чиновником-бюрократом. Он пристрастился к выпивке. Наверное, это была основная проблема. Он был очень несчастен, нервничал, я это видела, но это не оправдывает его обращения со мной, и, в конце концов, мне нужно было позаботиться о своей жизни и собственном здоровье. Нет ничего плохого в том, что я хотела быть счастливой.
– Конечно, – согласился я. – И как ты поступила?
– Однажды я уехала от него. Просто не вернулась назад. Утром соврала, что пойду на работу попозже, дождалась, пока Алекс ушел из дому, упаковала чемоданы и отнесла их в офис. Я не имела понятия, что буду делать дальше. Осталась у коллеги, но она приютила меня неохотно. Тогда я поняла, насколько мало у меня настоящих друзей. Наверное, потому, что я слишком много времени тратила на отношения с Алексом. Мы не были женаты, но я была в него сильно влюблена, думаю, дело в этом. Я оставила его, но это оказалось серьезным испытанием. Понимаешь, я старалась изо всех сил, но иногда лучше все бросить. Я решила не оглядываться назад и обещала себе, что с этого момента у меня начнется новая жизнь.
– Правильное решение, – кивнул я.
– В общем… – Она смотрела на меня пристально, собираясь сказать что-то важное. – Алекс сумасшедший. Он опасен. Меня пугает, что он нас нашел. Скажи, разве нормально, что он проделал весь этот путь до Бильбао, только чтобы поговорить с нами? Нам нужно позаботиться о безопасности. – Габриэль подлила себе джину. – Может, – рассуждала она, – когда он выскажется, то сразу исчезнет.
– Да, возможно, – согласился я. – Но он делает это уже не в первый раз.
– Что?
– Он приходил ко мне, когда мы были еще в Англии.
Габриэль вспыхнула.
– Он встречался с тобой? – переспросила она.
– Да.
– Почему ты ничего не сказал?
– Не знаю, – ответил я. – Подумал, он просто ненормальный.
– Какой-то тип является и утверждает, что мы с ним были женаты, а ты даже не соизволил упомянуть об этом?
Я молчал. Прошло довольно много времени, прежде чем я нашел, что ответить.
– Я не понял, что речь шла о тебе, – сказал я. – Он говорил, что ищет блондинку, и я подумал, что речь идет о женщине, которая переезжает в наш дом.
– Но ты продал дом мужчине.
– У него могла быть подружка. Я был в замешательстве. – Я скорчил смешную физиономию, желая показать, как запутался.
– Ты врешь, – заявила Габриэль.
– Я вру? Откуда, твою мать, я мог знать, что ты меняешь мужчин вместе с цветом волос!
Я не заметил, как ее рука со стаканом двинулась в мою сторону. Габриэль несколько раз сильно меня ударила. Мне удалось перехватить ее руку, тогда она стала пинать меня ногами. Потом она начала трясти головой из стороны в сторону, и я не успел опомниться, как она уже выбежала из комнаты.
Я удивился, увидев кровь вокруг – брызги, как будто кто-то стряхнул кисть. Потом я заметил разводы по всей кухне – вероятно, я испачкал руку и оставлял следы. Я вышел в прихожую, чтобы посмотреться в зеркало, – у меня на щеке был порез дюйма два длиной, шедший от угла рта вертикально вверх. Крупные капли крови по-прежнему стекали из раны на уже испачканную шею и одежду. Моя рубашка пропиталась кровью. Это была не новая рубашка, и я решил ее выбросить, хотя потом не мог вспомнить, осуществил ли свое намерение.
Я услышал шум: Габриэль поднималась по лестнице. Она топала по доскам пола, хлопала дверьми, затем все замерло, но потом шум возобновился – она хотела произвести впечатление.
Я нашел бумажное полотенце и намочил его под краном в кухне, смыл кровь. Оторвав от полотенца кусок, я крепко прижал комок к ране и лег на диван. Должен признаться, я могу потерять сознание при виде крови.
Я размышлял. Возможно, Габриэль и вправду не была замужем за Алексом. Он ведь показал мне только фотокопию брачного свидетельства, а не сам документ. Он мог легко его подделать.
Я долго разглядывал потолок, а потом и всю комнату, по очереди рассматривая каждую деталь, – так часто поступают люди, когда болеют. В комнате было два больших окна, выходящих в сад за домом; постороннему было бы трудно в них заглянуть.
Я вдруг понял, что означало письмо маньяка.
В основном красный с пятнами желтого в левой части. Бирюзовый и серо-бирюзовый справа. Оранжевый впереди. Самый лучший. Думаю, мой любимый, когда я смотрю вокруг и сравниваю.
Я достал письмо и помчался наверх, держа бумажный комок у своего лица.
– Прочти это. Что-нибудь напоминает?
Габи внимательно прочла письмо. И долго не отвечала. Потом перевернула листок, проверяя, не написано ли что-нибудь с другой стороны.
– Цвета, которыми я раскрасила комнату внизу. Так я оформила места, где отвалилась штукатурка, – сказала она.
