Мне кажется, моя решимость вдохновила члена моей команды, с которым я говорил.
Он начал думать: «Ведь он делает что-то для меня, а могу ли я что-то сделать для него?».
В моей борьбе у меня появился друг. Теперь он важный член моей семьи.
Постепенно я начал менять людей вокруг себя. Возможно, в тот день я сделал еще один шаг к тому, чтобы стать человеком.
Глава 3.5. Дуэль на острове Мадагаскар
Три года назад я ездил на Мадагаскар.[17] Это небольшое островное государство площадью в 1,6 раз больше Японии, с населением 1 600 000 человек.
Я поехал работать на NHK.[18] Когда я узнал об этой работе, то подумал, что смогу заодно заняться переоценкой ценностей. В то время я сильно в этом нуждался.
Шел второй год моей сольной карьеры. Я продолжал свою музыкальную деятельность, искал новые пути для выражения своего собственного стиля.
Мы ездили по деревням, в которых была популярна «мадагаскарская борьба» или «мадагаскарский бокс».
Это было поистине потрясающее зрелище. Когда мы приехали в деревню, все местные жители были под кайфом от марихуаны. Но все же, из-за того, что каждый день им приходилось проходить по многу километров — носить воду для полива полей — такой образ жизни вылепил их тела в подобие скульптур.
Эти ребята устраивали по-настоящему горячие бои без перчаток.
Наверное, они повиновались инстинкту.
Женщины и дети из этой деревни приходили посмотреть на состязания, образовывая кольцо вокруг дерущихся. Это было похоже на бой между двумя львами за право обладания самкой. Здесь мужчины мерялись силой.
Естественно, в этом принимали участие и люди, которые выглядели довольно тщедушными. Это было по-настоящему страшно. Глядя на это, я тоже очень испугался. Сила мышц дерущихся мужчин. У всех африканцев стальные мускулы.
Поначалу я только смотрел. Но потом режиссер спросил меня:
— Не хотите ли тоже попробовать, Гакт-сан?
— Говоря «не хотите ли попробовать», вы собираетесь меня заставить?
В тот момент очередной поединок закончился, и я решил попытаться. Я хотел сразиться с мальгашем![19]
Около ста человек, — взрослых и детей, — окружили меня гигантским кольцом.
Со мной это было в первый раз. В первый раз я стоял вот так, окруженный людьми, которых я не знал.
В первый раз я был слабаком. В глубине души я чувствовал себя ничтожеством. Но, в то же самое время, мое сердце билось учащенно. В этот момент мне было некуда бежать, и в такой опасной ситуации я был возбужден и взволнован.
Я стоял в центре песчаного ринга, который был плохой опорой для ног, и прямо передо мной стояли четверо или пятеро энергичных мальгашей.
Рядом с ними человек, похожий на тренера, в дикой и безрассудной манере подначивал народ. На своем родном языке он сказал что-то вроде: «Ты можешь выбрать, кого захочешь».
Я был опытным бойцом. Мог ли я валять дурака? Мы обменялись парой слов. Я взглянул на одного из парней и сказал:
— Я хочу драться с тобой. Будешь драться со мной?
В это мгновение толпа взревела.
— Тренер, давай!
Их глаза горели возбуждением.
— Я?
Глядя на их лица, он расстегнул свою робу и снял ее. Под ней оказалось гладкое черное тело без намека на жир. Он, определенно, был подходящим противником.
Неудивительно, что толпа так громко болела за него. Телосложение у него было потрясающее. Он ни в какое сравнение не шел с другими противниками.
Но, тем не менее, я не отступил. Я чувствовал, как странное напряжение нарастает во взволнованной толпе.
Я толком не знал правил. Удары руками и ногами запрещались. Мне объяснили, что единственный способ выиграть — это заставить противника коснуться земли лицом или плечом.
Это было довольно примитивное объяснение, но мне этого было достаточно. Чтобы понять, получиться у меня или нет, надо было попробовать. Я вызвал его на бой.
Но в первую же секунду боя он меня ударил.
— Ты же сказал, что бить нельзя!
И тут во мне произошла перемена. Дух борьбы, который спал во мне, проснулся.
В это мгновение я понял: я могу убить его. Это был момент осознания моей сущности, о которой я забыл, и я готов был свернуть ему шею. Его шея пульсировала под моей рукой. Судья и местные жители прибежали в панике и разжали мои руки.
Бой закончился. Хотя мне пообещали три раунда, меня остановили после одного.
Мой противник тоже был возбужден и взволнован. Когда он поднялся на ноги, он сказал:
— Давай драться еще!
— Ты с ума сошел? Ты же чуть не умер.
Я снова и снова пересматриваю видеозапись этого поединка.
Мой взгляд был страшен. В моем офисе сказали строго: «Мы не можем показывать это поклонникам!»
Как бы там ни было, теперь я убедился. Это была моя истинная сущность.
Я думал, что она давно погребена внутри меня. Не хочу сказать, что с таким фундаментом я был жестоким человеком, просто понемногу я высвобождал эту часть моей души.
В то время я не мог выразить то, что чувствовал, не мог добиться того, за что боролся, и то, что я делал, никуда не годилось. Чем дальше, тем хуже мне было от того, что мои слабая и агрессивная стороны не могли встретиться.
Когда мне было десять лет, я был средоточием агрессии.
Но, незаметно для себя, я полностью подавил свою агрессию.
Я был связан правилами — словно бы я сам посадил себя в свою внутреннюю тюрьму. Каждый раз, когда моя дикая природа вырывалась на свободу, я ее прятал; и в тот момент я чувствовал, что обуздал эту часть себя.
После боя глава деревни подошел ко мне и сказал:
— В этой далекой стране, на чужой земле, в присутствии многих зрителей, ты проявил свою силу, сделал шаг вперед и принял бой. Теперь эта сила передалась всем молодым людям, которые смотрели на твой бой. Спасибо тебе!
Вот так он думал. А я ответил:
— Именно так я и должен поступать, именно так я и должен драться, именно таким я и должен быть.
После того, как я вернулся с Мадагаскара, я сильно изменился. Я стал общительным. Для меня это было непривычно. Я стал осознавать, что вокруг меня есть другие люди.
Возможно, дело в том, что теперь, когда в напряженной ситуации я спрашиваю себя: «должен ли я действовать?» — я действую активней, чем раньше. И, если нужно, я готов был подраться с кем угодно — хотя бы даже и с другом. В любом случае, если причина действительно такова, то она пришла мне на ум сравнительно недавно.
Раньше я не только ограничивал свою жизнь, но и убивал себя, не будучи способен соединить в одном человеке необходимое и отвратительное. Это сказывалось и на моей жизни, и на том, чем я занимался. Теперь я стал более агрессивным.
Окружающие меня люди тоже стали меняться. После моего возвращения с Мадагаскара, благодаря какому-то загадочному повороту судьбы, я встретил множество разных людей. Сейчас меня окружают те, кого я называю своей «семьей», с кем я связан тесными отношениями.
Я думаю, то, что мы называем «судьбой», исходит от каждого человека и влечет нас по жизни.
Я изменился — значит, изменилась и моя судьба?
Я думаю так: когда сила мысли встречается с силой действия, рождается результат.
Глава 3.6. Рождение моей семьи
За свою семью[20] я готов умереть.
Те, кого я называю «семьей» на самом деле не моя настоящая семья. Это мои близкие друзья, с которыми мы друг друга хорошо понимаем.
Сейчас моя семья включает, самое большее, 10–15 человек. У них разные профессии, среди них есть как мужчины, так и женщины. Познакомились мы также при различных обстоятельствах.
Странно, но до поездки на Мадагаскар, я почти никого из них еще не знал. Но в любом случае, сейчас это великолепная группа.
Из этих 15 человек большинство можно назвать «главами». Это те, кто возглавляет семью. Есть и те, кто занимается политикой.
Если я включу в семью абсолютно всех, сверху до низу, получится довольно много народу. Здесь дело не сводится к формуле 1+1=2. Если каждый член семьи лично общается со всеми остальными, то размер семьи резко возрастет. Мы называем это «правило семьи», очень загадочное явление.
Однако нас объединило не это.
Люди, возглавляющие семью, всегда были рядом со мной, но со своими проблемами сражались в одиночку. Не потому, что им нельзя было показывать свои слабые стороны. Дело было в том, что у них хватало чувства ответственности на то, чтобы разбираться со своими проблемами самостоятельно и не важно, что вы об этом думаете, но когда отвечаешь за жизнь других людей, то и сам взрослеешь.
После начала сольной деятельности я стал много размышлять об этом и начал общаться с людьми, кто думал так же, как я. Вместе мы идем вперед. Никто из нас не может отступить или остаться в стороне. Если я остановлюсь, то и все остановятся. Так я думал когда-то.
