— Дорогие клиенты, извините, что мы заставили вас ждать. Пожалуйста, проходите в кабинки. Пожалуйста, проходите в кабинки.
— Ну что же, Кенжи. Наша очередь. Вперед! — сказал Фрэнк и поднялся с диванчика.
Я тоже встал и направился к кабинкам. Чувствовал я себя при этом отвратительно, я никак не мог понять, чего этот человек от меня хочет. Что за ерунда?! Только что он так возбужденно говорил о бейсболе, но стоило мне сказать, что я тоже занимался бейсболом, как он сразу же теряет к этой теме всякий интерес.
Хоть Фрэнк и сказал мне, что ему невтерпеж потрахаться, — когда он заходил в свою кабинку, что-то не было заметно, чтобы он сильно радовался. И возбужденным он тоже не выглядел. Скорее, вид у него был скучающий и даже немного удрученный.
Я зашел в тесную комнатушку — настолько тесную, что у человека, страдающего клаустрофобией, вполне мог случиться припадок — и уселся на табуретку. Кроме табуретки и коробки с салфетками, в кабинке ничего не было.
«Странный какой-то чувак», — пробурчал я себе под нос.
Шоу должно было вот-вот начаться. Полукруглая сцена занимала от силы шесть квадратных метров — половину всей комнаты. Вторая половина была разрезана на маленькие секторы-кабинки. В передней стенке каждой кабинки было небольшое полупрозрачное оконце. С внешней стороны на стене помещалась маленькая лампочка, которая загоралась, если в кабинке кто-то находился. Благодаря этим лампочкам девушка-танцовщица знала, сколько у нее клиентов и в каких именно кабинках.
Раздались первые аккорды, замигала дешевая — дешевле некуда — светомузыка. Дверь в правом углу сцены открылась, и на сцену вышла невысокая худенькая женщина. В качестве музыкального сопровождения на этот раз звучала композиция Майкла Джексона. На женщине был легкий халатик.
— Извините за беспокойство. Вас интересуют особые услуги? — Дверь приоткрылась, и в кабинку заглянула девушка. Я обернулся на ее голос. Увидев мое лицо, она сказала:
— А, это ты, Кенжи. Чего ты здесь делаешь?
Раньше, примерно полгода назад, она работала в шоу-баре на Роппонги. Я даже помнил ее имя — Асами.
— Асами, ты, что ли? — спросил я.
— Здесь меня зовут Тихоня, — улыбнулась она в ответ.
— Слушай, — сказал я Тихоне, — у меня будет к тебе одна маленькая просьба. Тут через три кабинки сидит один иностранец. Он собирается заказать ваши «особые услуги».
Девушка, которую на Роппонги звали Асами, а здесь Тихоней, услышав слово «иностранец», неприязненно поморщилась. Что поделаешь — в большинстве заведений такого типа иностранцы не пользуются популярностью.
— Ты не пойми меня неправильно. Я вовсе не прошу, чтобы ты его обслуживала. Мне только нужно знать, сколько у него спермы будет — много или мало.
— Это еще зачем? У вас соревнование, что ли?
— Никакое не соревнование. Просто мне очень нужно это знать. Если ты мне поможешь, я тебя в яки-нику свожу. Идет?
— Ладно, — сказала Тихоня и вышла, прикрыв за собой дверь моей кабинки. Когда она работала на Роппонги, я несколько раз специально заказывал ее для своих клиентов. Порядочные проститутки о таких вещах никогда не забывают.
В газете писали, что убитая школьница перед смертью была изнасилована. Если предположить, что это Фрэнк вчера ее изнасиловал, то сегодня, когда он кончит, у него почти не должно быть спермы. Хотя, вполне возможно, что никакой связи между Фрэнком и этой школьницей не существует. Может быть, я и вправду чересчур мнительный и впечатлительный, как говорит Джун. Только не надо думать, будто я окончательно решил, что Фрэнк убийца. Просто за два года работы сопровождающим у меня развилась своего рода профессиональная интуиция, и она говорит мне, что доверять этому человеку нельзя.
Все мы иногда врем. Но если человек врет день изо дня, не переставая, то в какой-то момент он и сам уже не может отличить свою ложь от правды. Я знаю несколько таких людей и всегда обхожу их стороной. От них одни проблемы. Вообще-то, я считаю их самыми опасными людьми в мире.
Худышка на сцене скинула халатик и принялась крутить бедрами. Профессионализмом здесь и не пахло — обычная молодая проститутка, в ее движениях не было и намека на сексуальность. Выглядело это все смешно и немного грустно, но никто и не ждал, что в таком месте и за такие деньги ему обеспечат качественный стриптиз. Девушка прижималась по очереди к каждому глазку. Оставаясь в таком положении около тридцати секунд, она мяла свою грудь, давая возможность заглянуть к ней в лифчик, потом томным движением засовывала пальчик себе в трусики, ну а затем наступала очередь особых услуг.
Косметики на девушке почти никакой не было. Сквозь бледную кожу — на лице, на ногах — просвечивали голубые змейки вен. Я смотрел на эти голубые змейки, особенно заметные в отблесках цветомузыки, и думал о жестокости всего происходящего…
Тихоня приоткрыла дверь и заглянула в кабинку.
— Ну как? — шепотом спросил я.
Сильный запах духов моментально наполнил узкую комнатенку. Тихоня поставила на пол пластиковую корзинку. В корзинке лежало влажное полотенце и использованный кондом. На Тихоне теперь было надето что-то вроде пеньюара, расшитого бисером, и вид у нее был такой, будто она прямо сейчас отправится искать синюю птицу счастья.
— Ты ведь про гайджина из пятой кабинки спрашиваешь?
В комнате было темно, свет из открытой двери бил мне в глаза, так что я не видел ее лица, но, судя по голосу, Тихоня была чем-то озабочена.
— А что, он отказался?
— Нет, не отказался. — Тихоня покачала головой.
— Тогда в чем дело? Что-то случилось?
— Ага. Он почти сразу же сказал, что ему хватит.
— Значит, он не кончил.
— Ну, не то чтобы…
— А член у него большой?
— Средний у него член, но дело не в этом. Он с таким лицом сидел, пока я ему дрочила… Никогда еще я таких лиц не видела. И сам член на ощупь был какой-то отвратительный…
— Отвратительный?
— Ага. В одном месте мягкий, в другом твердый… Весь какой-то разный.
— Может, он силиконом его накачал?
— Если бы силикон или жемчуг, уж я бы, наверное, догадалась. Нет, это что-то другое… Вначале мне лица его было не видно, а потом я привыкла к темноте и увидела… Он так смотрел… Кенжи, я пойду уже, ладно? Нам вообще-то с клиентами разговаривать нельзя.
— Конечно, иди, — сказал я. — И прости, что я тебя попросил, о чем попросил.
— Да ладно, — ответила Тихоня и закрыла дверь. Чувствовалось, что ей совсем не хочется больше говорить о Фрэнке.
Женщина на сцене уже сняла лифчик и, оставив спущенные трусики на щиколотках, занялась мастурбацией. Вот она лежит на полу — ноги раздвинуты, глаза прикрыты — и время от времени издает всхлипывающие звуки. Интересно, она притворяется или действительно что-то чувствует, а может быть, она одна из тех, которые возбуждаются от того, что на них смотрят чужие люди?
Кроме нее самой ни один человек этого точно не знает. Да это и не важно. Ведь женщины чаще всего дают знать о своем сексуальном возбуждении именно с помощью голоса и мимики. И у мужчин, между прочим, ненамного больше способов выразить свое возбуждение. Тихоня за свою жизнь видела сотни и тысячи возбужденных мужиков. Так какое же у Фрэнка было лицо, когда она ему дрочила?
Мы вышли из «глазка». Фрэнк молчал, мне тоже не особо хотелось разговаривать. Поэтому мы просто молча плелись, уходя все дальше и дальше от неоновых огней и криков зазывал, и в какой-то момент оказались у баттинг-центра[19]. расположенного на задворках очередного лав-отеля. Был уже час ночи, но из за проржавевшего проволочного забора, окружавшего баттинг-центр, раздавался характерный стук, с которым резиновый мячик отскакивает от железной биты. Фрэнк остановился и, тупо уставившись на проволочный забор, некоторое время прислушивался к этому звуку. Было похоже на то, что в Америке он не сталкивался ни с баттинг-центром, ни с городским драйвинг-рейнджем[20].
Я раньше думал, что городские драйвинг-рейнджи есть во всем мире. То же самое я думал и про автоматы, в которых продаются напитки и сигареты. Хотя, наверное, правильней будет сказать, что я вообще не задумывался о том, есть ли еще где-нибудь, кроме Японии, такие автоматы. Но когда я начал работать гидом, любопытные клиенты то и дело спрашивали: «Кенжи, а для чего вам столько автоматов? И почему в них продаются те вещи, которые и так можно купить в любом магазине? И кому, спрашивается, нужен такой огромный выбор всех этих соков, кофе в банках и витаминных дринков? Неужели производителю удается получать прибыль при таком разнообразии продуктов?»
Честно говоря, у меня не было и нет ответа на эти вопросы. Но вначале я вообще не мог понять, почему американцы меня об этом спрашивают. В нашей стране, с точки зрения иностранцев, есть много непонятного, но, к сожалению, большинство этих непонятных вещей не поддается объяснению. По крайней мере, я не могу их объяснить. Почему в Японии, которая считается одной из самых богатых стран мира, распространены случаи кароси — смерти от переработки? Почему отнюдь не умирающие от голода японские школьницы встречаются за деньги с мужчинами? Почему никто из японцев не жалуется на тансинфунсин — абсурдную командировочную систему, когда сотрудник ради интересов компании обязан бросить семью и уехать в длительную — иногда многолетнюю — командировку?
