«Какое это, должно быть, ужасное напряжение, — думала она. — Беспокоиться обо всех наших людях и нашем доме. Тревожиться из-за всех наших врагов, всех непредвиденных катаклизмов — и природных, и вызванных человеческой волей, — которые, похоже, никогда не кончатся. Помнить обо всех прегрешениях, беззакониях и дьявольских выдумках прошлого, которые того и гляди вырвутся из нашего родового ящика Пандоры, как это и случалось прежде время от времени. Жаль, что тайбани не китайцы. Тогда грехи прошлого были бы значительно легче».
— А почему вы так уверены, Клаудиа?
— Ни у того, ни у другого нет пижамы или ночной рубашки, какие показывают в кино, — просияла она довольной улыбкой.
— Откуда это вам известно?
— Умоляю, тайбань, не могу же я раскрывать свои источники!
— А что ещё вам известно?
— Ах! — вздохнула она и тут же сменила тему разговора: — Собрание совета директоров «Нельсон трейдинг» начинается через полчаса. Вы просили напомнить. Можете уделить мне несколько минут до него?
— Да. Через четверть часа. И все же, — добавил он с категоричностью, которая была ей знакома слишком хорошо. — Что ещё вам известно?
Она вздохнула, а потом с важным видом справилась в своих записях.
— Замужем она не была. О, множество ухажеров, но все ненадолго, тайбань. Вообще-то, по слухам, никто не...
Брови Данросса взметнулись вверх.
— Вы хотите сказать, что она девственница?
— О, насчет этого мы не совсем уверены. Известно лишь, что она никогда не задерживалась допоздна с каким-либо джентльменом и не оставалась на ночь. Нет. Единственный джентльмен, с которым она появляется на людях, — мистер Бартлетт, и это случается не часто. За исключением деловых поездок. Он, кстати, тайбань, очень даже переменчив — ходок. Вот даже какое слово употреблено. Ни одной дамы...
— Употреблено кем?
— Ах! У мистера «Красавчика» Бартлетта нет постоянной подруги, тайбань. Ничего серьезного, как говорится. Он развелся в пятьдесят шестом — как раз когда ваша Сиранушечка стала работать в его фирме.
— Она не моя Сирануш.
Клаудиа ещё шире расплылась в улыбке:
— Ей двадцать шесть. Она — Стрелец.
— Кто-то стянул у неё паспорт — или подглядывал?
— Господи боже мой, нет, тайбань. — Клаудиа сделала вид, что шокирована. — Я за людьми не шпионю. Я лишь задаю вопросы. Но могу поспорить на сотню, что было время, когда она и мистер Бартлетт... Ну, вы понимаете.
— Что тут спорить? Я бы удивился, узнав, что это не так. Он, несомненно, влюблен в неё, а она — в него. Вы же видели, как они танцевали. Какие могут быть споры?
Вокруг глаз у неё собралась сеточка морщин.
— Ну, а если они никогда не были любовниками, какая будет ваша ставка?
— Как? Что ещё там у вас? — подозрительно спросил он.
— Ставка, тайбань?
Он пристально посмотрел на неё.
— Тысяча против... Даю вам десять против одного.
— Принято! Сотня. Благодарю вас, тайбань. Ну так что насчет «Нельсон»...
— И все же откуда у вас вся эта информация? А?
Из бумаг, которые у неё были с собой, Клаудиа вытащила телекс. Остальные положила в ящик «Входящие».
— Позавчера вечером вы отправляли телекс нашим людям в Нью-Йорке с просьбой прислать информацию о ней и перепроверить досье Бартлетта. Ответ только что пришел.
Он взял в руки телекс и внимательно просмотрел его. Читал он очень быстро, а память у него была почти что фотографическая. В телексе содержалась информация, пересказанная Клаудией, только без прикрас и цветистых интерпретаций, а также говорилось, что Кейси Чолок на учете в полиции, насколько известно, не состоит, что у неё сорок шесть тысяч долларов на сберегательном счете в Банке сбережений и кредитов Сан-Фернандо и восемь тысяч семьсот долларов на текущем счете в Банке Лос-Анджелеса и Калифорнии.
— Поразительно, как легко в Штатах выяснить, сколько у тебя денег в банке, верно, Клаудиа?
— Поразительно. Я бы никогда не хранила деньги в банке, тайбань. Он ухмыльнулся:
— А только занимали бы там! Клаудиа, в следующий раз просто передавайте мне телекс, и всё.
— Хорошо, тайбань. А разве в моей подаче некоторые вещи не становятся более захватывающими?
— Становятся. Но где здесь говорится о наготе? Вы это придумали!
— О нет, это из моего здешнего источника. Третья Горнич... — Клаудиа осеклась, но слишком поздно: она уже попала в западню.
Он улыбнулся ангельской улыбочкой.
— Ага! Шпионка в «Ви энд Эй»! Третья Горничная! Кто это? Что это за горничная, Клаудиа?
Чтобы сохранить приличия, она сделала вид, что раздосадована.
— Айийя! Хозяин шпионов не может раскрывать свои секреты, хейя? — Её улыбка была сама любезность. — Вот список тех, кто вам звонил. Я отложила, сколько смогла, на завтра. Когда будет пора идти на собрание, позвоню.
Он кивнул, и Клаудиа увидела, что улыбка исчезла с его лица, он снова погрузился в размышления. Она вышла, но Данросс уже не слышал, как за ней закрылась дверь. Он думал о хозяевах шпионов, об АМГ, о встрече с Брайаном Квоком и Роджером Кроссом сегодня утром в десять и о той, что предстояла в шесть вечера.
Утренняя встреча получилась короткой, резкой и злой.
— Прежде всего: есть ли что-нибудь новое об АМГ? — спросил он. Роджер ответил тут же:
— По всей вероятности, это был несчастный случай. Никаких признаков насилия на теле. Поблизости никого не видели. Никаких отпечатков протекторов машины, свидетельств столкновения или заноса — только следы от мотоцикла. Ну, а теперь о папках, Иэн... О, кстати, теперь мы знаем, что у вас в руках единственные существующие экземпляры.
— Извините, но я не могу выполнить вашу просьбу.
— Почему? — В голосе полицейского слышалась нотка неудовольствия.
— Я по-прежнему никоим образом не утверждаю, что они существуют, но...
— О, ради бога, Иэн, это просто смешно! Конечно, копии существуют. Или вы нас за дураков считаете? В противном случае вы сказали бы об этом вчера вечером и на этом разговор был бы окончен. Я настойчиво рекомендую разрешить нам снять с них копии.
— А я настойчиво рекомендую вам быть посдержаннее.
— Если вы считаете, что я вышел из себя, Иэн, то вы очень мало обо мне знаете. Я официально прошу вас предъявить эти документы. Если вы откажетесь, то сегодня, в шесть часов вечера, я воспользуюсь полномочиями, которыми наделяет меня Закон о неразглашении государственной тайны. И не посмотрю, тайбань вы или нет, Благородного Дома или какого другого, друг или враг. Через минуту после шести вас задержат. Вы будете сидеть под замком, изолированный от внешнего мира, а мы станем копаться в ваших бумагах, обыскивать сейфы и депозитные ячейки, пока не найдем! А теперь будьте любезны, выдайте нам эти папки!
Данросс вспомнил это взвинченное, напряженное лицо, уставленный в него взгляд ледяных глаз и своего приятеля Брайана Квока, пребывавшего в полном замешательстве.
— Нет.
Кросс вздохнул. Угроза, с которой было произнесено это «нет», заставила его всего содрогнуться.
— Последний раз: почему?
— Потому что я считаю: попав не в те руки, они могут нанести вред Её Величе...
— Господи боже мой, я глава особой разведслужбы!
— Я знаю.
— Тогда будьте любезны выполнить мое требование.
— Прошу прощения, я ночь не спал, пытаясь придумать безопасный способ пере...
Роджер Кросс встал.
— Я вернусь в шесть часов за папками. Не сжигайте их, Иэн. Я узнаю, если вы попытаетесь это сделать. Боюсь, вам этого не позволят. В шесть.
Прошлой ночью, когда весь дом спал, Данросс пришел в свой кабинет и перечитал папки. Теперь он увидел в новом свете смерть АМГ, и вероятность того, что это убийство, и того, что тут не обошлось без Эм-ай-5 и Эм-ай-6, а возможно, и КГБ, и поразительное беспокойство Кросса. Кроме того, ему пришло в голову, что, вероятно, кое-каким материалом секретная служба ещё не располагала, а если допустить к тому же, что многие сведения, которые он отверг, как надуманные, таковыми не являются, все доклады приобретают иное значение. От некоторых просто голова шла кругом.
Передавать их было слишком рискованно. Хранить у себя — невозможно.
В тишине ночи Данросс размышлял, не уничтожить ли их. В конце концов он решил, что долг не позволяет ему этого сделать. Он даже подумал, не оставить ли папки на столе, распахнув пошире в темноту террасы двустворчатые окна, и не пойти ли спать. Если Кросса так волнуют эти бумаги, он и его люди должны сейчас следить за домом. Запирать папки в сейф небезопасно. К сейфу кто-то уже подбирался. Подберется ещё раз. Ни один сейф не защитит от идеально продуманных и согласованных действий профессионалов.
Он сидел во мраке, устроившись поудобнее, задрав ноги, и ощущал растущее возбуждение, прелестную, восхитительно пьянящую теплоту окружающей опасности, физической опасности. Опасности, исходящей от врагов, которые где-то рядом. Сознания того, что он ходит по лезвию ножа — между жизнью и небытием. Насладиться этим в полной мере не давала лишь мысль, что «Струанз» предали изнутри, и все тот же мучительный вопрос: является ли иуда, выдавший секреты компании Бартлетту, агентом «Севрина»? Один из семи. Аластэр, Филлип, Эндрю, Жак, Линбар, Дэвид Мак-Струан в Торонто или его собственный отец. Про любого из них такое просто подумать невозможно.
