Его последнее приветствие. Последнее приветствие уволенного старого вояки. Как же удалось бомбисту Сэмми пронести взрывное устройство мимо обыскивавшей всех охраны? Я мог дать на это только один ответ: внутри своей железной руки. И это значило, что бомба должна была быть небольшая. Динамитные шашки там не уместить. Что тогда? Пластик, циклонит, семтекс? «Браво, Сэмми, – подумал я. -Миниатюризация в действии, да? Вах-вах. Для Мандука -только самое лучшее, только новейшее». Опрометчивое, опрометчивое увольнение. Мне вдруг подумалось, что я убил мертвеца. Хотя, когда я добрался до него, он был еще жив, Сэмми все же первым нанес нокаутирующий удар.
Мне хватило нескольких секунд, чтобы сообразить, что от Мандука теперь мало что осталось. УЖ в этом-то на Сэмми можно было положиться. Вполне возможно поэтому, что на меня вообще не падет подозрение в преступлении. Хотя, будучи последним, кто видел Рамана Филдинга живым, я, конечно, должен буду ответить на ряд вопросов. Мотор послушно завелся с первого же раза. Отвратительно запахло дымом и прочим – понятно, чем. Я увидел бегущих людей. Пора было уезжать. Когда я двигался по улице задним ходом, мне казалось, что я слышу лай голодных собак, которым неожиданно бросили большие куски мяса, главным образом с костями. И еще хлопанье крыльев слетающихся стервятников.
x x x
– Уезжай за кордон, – сказал Авраам Зогойби. – Уезжай сейчас же. И оставайся за кордоном.
Это была моя последняя прогулка с ним по его воздушному саду. Я только что рассказал ему о роковых событиях в Бандре.
– Итак, Хазаре сорвался с цепи, – проговорил мой отец. -Не имеет значения. Второстепенный вопрос. Кто-то из поставщиков торгует на сторону, надо пресечь. Но это не твоя забота. Б настоящий момент ты свободен. Поэтому – прощай. Собирай вещички. Уезжай, пока можешь.
– А здесь что будет?
– Твой брат будет гнить в тюряге. Всему придет конец. Я тоже конченый человек. Но с моим концом не спеши – он еще не начинался.
Я взял из корзинки спелое яблоко и задал ему мой последний вопрос:
– Когда-то Васко Миранда сказал тебе, что эта страна – не про нас. Он тогда произнес примерно то же самое, что ты теперь говоришь мне: «Убирайтесь вон, ополченцы Маколея». Так вот: значит, он был прав? Рвать когти, мотать на Запад? Так, что ли?
– Документы у тебя в порядке?
Авраам, могущество которого иссякло, старел у меня на глазах, как бессмертный, принужденный в конце концов выйти за волшебные врата Шангри-Ла. Да, кивнул я, документы у меня в порядке. Много раз возобновлявшаяся виза в Испанию была наследством, оставшимся мне от матери. Окном в другой мир.
– Так поезжай, спроси Васко сам, – сказал Авраам и пошел от меня меж деревьев с полной отчаяния улыбкой на лице. Я выпустил из руки яблоко и тоже повернулся, чтобы идти.
– Эгей, Мораиш, – окликнул он меня. Бесстыдный, ухмыляющийся, хоть и побежденный. – Чертов придурок. Для кого, по-твоему, были украдены эти картины, как не для твоего чокнутого Миранды? Поезжай, найди их, малыш. Найди твою драгоценную Палимпстину. Отыщи Мавристан. – И последний приказ, в котором он ближе всего подошел к изъявлению симпатии: – Сволочного пса забирай с собой.
Я покидал поднебесный сад, держа под мышкой Джавахарлала. Красный обод протянулся вдоль линии горизонта, отделяя нас от неба. Словно кто-то плакал – или что-то плакало.
x x x
Бомбей разлетелся на куски. Как я потом узнал, было использовано триста килограммов циклонита. Еще две с половиной тонны нашли позже – часть в Бомбее, часть в грузовике около Бхопала. Обнаружили также часовые механизмы, детонаторы и все, что полагается. Ничего подобного город раньше не знал. Ничего столь же хладнокровного, рассчитанного, жестокого. Буммм! Автобус со школьниками. Буммм! Здание авиакомпании «Эйр-Индия». Буммм! Поезда, особняки, трущобы, доки, киностудии, фабрики, рестораны. Буммм! Буммм! Буммм! Товарные биржи, деловые здания, больницы, самые оживленные торговые улицы в центре города. Куски человеческих тел валялись повсюду; кровь людей и животных, внутренности, кости. Стервятники нагрузились плотью и кособоко расселись на крышах, ожидая возвращения аппетита.
Кто это сделал? У Авраама было много врагов среди полицейских-оперативников, боевиков ОМ, гангстеров. Буммм! Мой отец – перед тем, как был уничтожен, – сделал телефонный звонок, и город начал взрываться. Но под силу ли было даже Аврааму с его немыслимыми возможностями накопить такой арсенал? Можно ли объяснить войной банд такое количество невинно погибших? Взрывы произошли как в индуистских, так и в мусульманских районах; умирали мужчины, женщины, дети, и никто не позаботился хотя бы о том, чтобы объяснить, почему они умирают. Что за демон-мститель обрушил нам на головы огненный ливень? Может быть, город просто-напросто решил покончить с собой?
Авраам вышел на тропу войны, посылая свои проклятия направо и налево. Это – часть случившегося. Но не все; этого недостаточно. Я не знаю всего. Я говорю о том, что знаю.
Вот что я лично хотел бы знать: кто убил «Элефанту», кто уничтожил мой родной дом? Кто разнес его на куски, кто взорвал не только его стены, но и Боркара – Ламбаджана Чандивалу, – и мисс Джайю Хе, и Эзекиля с его волшебными тетрадями? Была ли то месть мертвого Филдинга или вольного стрелка Хазаре – а может быть, здесь проявилось нечто более глубокое, некий исторический сдвиг, до того скрытый, что даже те из нас, кто долгое время провел в подпольном мире, не могли его распознать?
Бомбей был центральным городом; был всегда. Как католические короли-фанатики, осадившие Гранаду и ожидавшие падения Альгамбры, варварство теперь стояло у наших ворот. О Бомбей! Prima in Indis! [146]
Ворота Индии! Звезда Востока, обращенная лицом к Западу! Как Гранада – Аль-Гарната у арабов, – ты был чудом своего времени. Но настали темные времена, и подобно Боабдилу, последнему султану из рода Насридов, который был слишком слаб, чтобы защитить свое великое сокровище, мы тоже оказались несостоятельны. Ибо варвары не только стояли у наших ворот, но и прятались у нас под кожей. Каждый из нас был для себя самого троянским конем, несущим сокрытую внутри погибель. Может быть, бикфордов шнур поджег Авраам Зогойби, а может быть, Резаный; те фанатики или эти, наши безумцы или чужие – взрывы грянули в нас, в наших телах. Мы были и бомбистами, и бомбами. Взорвалось наше собственное накопленное зло – нечего искать объяснений в происках из-за рубежа, хотя там тоже зла всегда хватало. Мы своими руками отсекли себе ноги, мы сами виновны в нашем падении. И теперь можем только плакать напоследок о том, чего мы, оказавшись слабыми, испорченными, мелкими и презренными, не смогли защитить.
– Простите мне, пожалуйста, этот всплеск. Увлекся. Старый мавр больше вздыхать не будет.
x x x
Доктор Зинат Вакиль была убита огненным шаром, прокатившимся по галерее «Наследие Зогойби» на Камбалла-хилл. Погибли все картины до единой, вследствие чего моя мать Аурора перешла в сферы, близкие к безвозвратно утраченной античности, в окрестности адского сада, наполненного беспомощными тенями тех – ныне, как их статуи, лишенных голов и рук, – чей труд жизни исчез навсегда (на ум приходит Чимабуэ [147], известный нам лишь по нескольким работам). «Скандал» уцелел. Он был передан «Наследием» для экспонирования на неопределенный срок Национальному музею в Дели, где находится и по сей день, с достоинством взирая на висящую напротив картину Амриты Шер-Гил. Сохранилось совсем немногое. Четыре ранних «чипкалистских» рисунка; «Uper the gur gur…»; острый, болезненный «Обнаженный мавр» – все это по счастливой случайности было на выставках, одно в Индии, другое за рубежом. Также, по иронии судьбы, возмутительница спокойствия, крикетная фантазия «Поцелуй Аббаса Али Бека», висевшая у матери и дочери Вадья на стене гостиной. Восемь. Плюс картина из Амстердамского Муниципального музея, картина из галереи Тейт, картины из коллекции Гоблера. Несколько «красных» вещей в частных собраниях (как много дьявольской иронии в том, что большую часть работ этого периода она уничтожила сама!)
Получается, что осталось больше, чем у Чимабуэ; но все равно это только малюсенький фрагмент того, что было создано этой плодовитой художницей.
И теперь четыре украденные вещи представляли собой главное, что уцелело из наследия Ауроры Зогойби.
x x x
В то утро, когда произошли взрывы, мисс Надья Вадья, услышав звонок, сама открыла дверь, потому что служанка как ушла на рассвете на базар, так и не возвращалась. Перед ней стояла карикатурная парочка: карлик в защитной униформе и человек с железным лицом и железной рукой. Вопль и хихиканье столкнулись у нее в горле; но прежде, чем она могла издать какой-либо звук, Сэмми Хазаре поднял ятаган и, умело оставив в неприкосновенности ее глаза, дважды рассек ей лицо параллельными линиями, идущими наискосок справа налево и сверху вниз. Она рухнула без чувств на коврик у двери, а когда пришла в сознание, голова ее покоилась На коленях у потрясенной матери, по губам текла ее собственная кровь, а двое незнакомцев исчезли, чтобы никогда больше не возвращаться.
