1. Орлёнок. 3.13
2. Старый гонщик. 5.20
3. Кран. 4.04
4. Совок. 5.40
5. Плясовая. 3.40
6. Блюз пустой комнаты. 4.53
7. Красная тревога. 5.35
8. Песня эмигранта. 4.10
9. Порнографическое время. 3.51
Общее звучание — 40.40
Ю. Морозов — вокал, гитара функц. и гитара соло в № 3,4,6, 9, все партии синтезатора, гитары и барабанов в № 2, ф-но, стринг в № 3, барабаны в № 8, перкуссия, аккордеон в № 5.
В. Курылёв — бас в № 1,3,4,6,7, 8 и флейта в № 7.
B. Михеев — бас в № 2, 5,9, барабан, компьютер в № 5.
И. Доценко — барабаны в № 6.
А. Бровко — 2-я функц. гитара с чистым звуком в № 8.
П. Акимов — виолончель в № 9.
Ф. Чистяков — баян в № 1.
C. Лудинов — скрипка в № 5.
Д. Ермаков — ф-но в № 9.
«Красная тревога» — первый диск, где каждая вещь, прежде чем быть записанной, отрабатывалась на концертах. Исключение составляет только песня «Кран», и то потому, что она не совсем из этого альбома. «Блюз пустой комнаты» здесь уже в третьем варианте записи, но этот — окончательный и создан для сборника «Смутные дни», что должен выйти на «Мелодии»
«Красной тревогой» должна была быть песня, которая стала «Старым гонщиком». И безрезультатно переписав 2–3 текста на эту музыку, я вместо тревоги вдруг в одночасье выдал какого-то «Старого гонщика». А «Тревогу» пришлось писать на другую, несколько даже джазовую гармонию и почему-то с полётом из окна, хотя поначалу было минное поле, в котором я блудил без миноискателя, подобный храму, затопленному водой, над которым Чапаев проплывал весной, а я крестом цеплял его за ноги.
Январь. 1990 г.
РАРИТЕТЫ II
1984–1990 гг.1. Повсюду волки. Запись 1990 г. 4.10
2. Когда-то ветер (2). Зап. 1990 г. На стихи Н. Морозовой 3.10
3. Воскресенье. Зап. 1990 г. 3.35
4. Там, где дали темны. (2) Зап. 1986. 2.43
5. Марш энтузиаста. Зап. 1990 г. 5.00
6. Золотой паук. Зап.1990 г. На стихи Н. Морозовой. 2.45
7. Блюз пустой комнаты. (2). Зап. 1986 г. 5.16
8. Гулял ли, да не я. (2). Зап. 1990 г. 3.40
9. Солдат. Зап. 1984 г. 6.17 10 Тропа (2). Зап. 1987 г. 3.02 11. Автопортрет. Зап. 1985 г. 5.20
Общее звучание — 45.50
Ю. Морозов — вокал, функц. гитары во всех песнях, соло гитара в № 1,3,5,10,11, бас в № 3,4,6,9,10,11, барабаны в № 1,3,4,5,10, аккордеон в № 1, губн. гармошка в № 5, клавишные в № 2,3,6,10,11, перкуссия всюду.
В. Курылёв — бас в № 1 и флейта в № 8.
B. Михеев — бас в № 2,5, губн. гармошка и вторая (правая) гитара в № 2.
А. Бровко — соло гитара и губн. гармошка в № 7.
C. Агапов — перкуссия в № 2 и в конце № 8.
А. Кудрявцев — барабаны в № 7.
М. Кудрявцев — бас в № 7.
С. Ручьинский — соло клавиш в № 7.
Ю. Берендюков — 2-я гитара (правая) в № 4,10.
М. Капуро — back ground в № 4.
С. Лузин — губн. гармошка в № 9.
КОНЦЕРТ НА 10-летие РОК-КЛУБА на ул. Рубинштейна, 13
17 марта 1991 г.1. Идиот. 3.35
2. Марш энтузиаста. 4.46
3. Старый гонщик. 4.50
4. Пулемётчик. 8.10
5. Порнографическое время. 3.15
6. Совок. 4.46
Общее звучание — 30.16
Ю. Морозов — гитара, вокал.
A. Бровко — гитара, губная гармошка.
B. Михеев — бас, вокал.
C. Агапов — барабаны.
Запись сделана на порто-студию 4-с с переписью на 16-канальный Атрех и сведением на этот Таре Master.
ПОСЛЕДНИЙ ПУЛЕМЁТЧИК
1990–1991 гг.1. Экзистенция. 6.20
2. Колокола. 4.29
3. Странная птица. 5.48
4. На том берегу. 4.40
5. Пулемётчик. 8.26
6. Последняя любовь. 4.07
7. Ночной полёт. 8.02
8. Эпизод № 17. 1.27
Общее звучание — 43.52
Ю. Морозов — вокал, гитара, клавишные, барабаны в № 1, 2, 4, 6,7.
В. Михеев — бас в № 1,3, 5,6,7.
B. Курылёв — бас в № 2,4.
C. Агапов — барабаны в № 3,5.
С. Лудинов — скрипка в № 6.
А. Бровко — губная гармошка в № 7.
Альбом «Последний пулемётчик» я дописывал в августе 91 года под шум митингов на Дворцовой площади. И чем сильнее бушевали демократические и противоположные страсти, тем глубже я погружался в солипсизм «Ночного полёта» и «Экзистенции», которые кончил именно в дни так называемого путча.
20 августа, когда положение было ещё не столь очевидным, как 21-го, мне позвонил кто-то с предложением выступать завтра на Дворцовой в поддержку демократии. Мне страшно не в кайф было выныривать из солипсических океанских впадин на берег порочной действительности, но, услышав, что большинство групп пока что не дают ответа, я резко согласился. На другой день, 21-го, я с утра сидел в аппаратной Капеллы над «Экзистенцией», а часов в шесть вышел на площадь. Победа демократов уже была явной, все ликовали, и в заявке на выступление значилось уже 30 команд, хотя до «победы» их было меньше десятка. Любителей попинать дохлую собаку с каждой минутой становилось всё больше, и я сказал Шуре Ляпунову, который пытался записать меня в свиток выступающих, гоняясь за одним из устроителей: «Шура, оставь это дело. С демократией уже всё в порядке, а я не некрофил». И не дожидаясь начала пинания, ушёл опять в аппаратную. Говорят, концерт прошёл с огромным энтузиазмом. Мужественные рокеры дерзко ниспровергали со сцены уже низвергнутые устои и довершили победу, так славно начатую у стен «Белого Дома». Многие рокеры потом густо сожалели о том, что не покрасовались с гитарами у стен Белого Дома в те три путчевые ночи. Такая реклама и к тому же бесплатно. Кому что.
ОГПУ ещё функционировало в своём первоначальном виде, то есть — В. Михеев, — бас, С. Агапов — барабаны и на концерты изредка приглашался А. Бровко в качестве второго гитариста и гармошечника. Но в основном мы играли втроём без Бровки, и именно для трио я написал «Пулемётчика» и «Странную птицу», после многих текстовых экспериментов с «Птицей», которая в первоначальном варианте имела название «Эй, ухнем» и первым куплетом такие строчки:
Союз нерушимый республик голодных
сплотила навек
великая мать всех народов, свободно
сидящих в дерьме.
Или такой вариант:
Ты прячешься где-то в изломах балета
теней на стене,
и люди в фуражках тебя заслоняют
в мычащей толпе…
Она наконец стала тем, чем должна была быть. «Пулемётчика» мы играли на концерте в рок-клубе во время фестиваля 91 года и раскручивающейся, как пружина, хордовой концовкой проняли публику до нужного места.
Для написания текста песни «На том берегу» я преднамеренно удалился на пару недель в некое укромное место в деревне и, сидя один в занесённой снегами избушке возле леса одним махом выдал слова не дававшиеся в городе. «Ночной полёт» и «Последнюю любовь» я писал в очень грустном состоянии чувств, сменявшимся вдруг острыми духовными ощущениями. Может быть, в силу этого инструментальный проигрыш в «Ночном полёте», где перекличка соло акустической и электрогитар, вызывает у меня при прослушивании экстаз как при исполнении какого-нибудь гениального произведения. То ли со вкусом у меня что-то стало, то ли содрал с кого-то. Не я же, в самом деле, написал такое замечательное место.
СУИЦИДНЫЕ ТАНЦЫ СЕВЕРНЫХ СЛАВЯН
1992–1993 гг.1. Мишень. 6.15
2. Сестра. 6.13
3. Жёлтое на зелёном. 4.20
4. За чертой. 4.18
5. Лунофилия. 4.42
6. Полночный дрейф. 3.48
7. Триппер из СССР. (Day Tripper). 4.26
8. Казачий танец с командами. (Slow down). 4.42
9. Гей, славяне! 3.42
10. Море иллюзий. 1.02
Общее звучание — 43.59
Ю. Морозов — вокал, гитары акустические, электрические, гитара бас в № 9, губная гармоника в № 9, клавишные в № 1–4, перкуссия.
Н. Шандарчук — бас в № 1, 3,5,7,8.
Катя Сидорова (Кэт) — барабаны в № 1,3,7, 8.
Ю. Николаев — барабаны в № 5.
А. Бровко — губная гармоника в № 5,8.
Александр и Кузя Ляпуновы — струнные в № 6.
Я. Солодкий — перкуссия в № 6.
Суицидные танцы начались в ноябре 1992 г. после выступления нового состава «ОГПУ» на очередной СККашной тусовке в день рождения Д. Леннона. Новое «ОГПУ» — это Колька Шандарчук, басист группы «Паутина», Катерина Сидорова (Кэт) — на барабанах, и неизбывный маэстро Морозов. На концерте в качестве второго гитариста присутствовал Н. Кадыров, но в записи он не участвовал. Вообще новое «ОГПУ» возникло не для записи альбома, а в предвкушении российско-американского Вудстока в г. Владивостоке, устроить который взялись с сов. стороны Н. Поздняков, а с американской какой-то бывший знакомец Дж. Хендрикса. Вудсток не состоялся по многим непонятным американскому уму причинам, и «ОГПУ» отыграло один джоноленноновский концерт и, записав три битловских вещи и новосочинённую песню «Мишень», испустил дух. Это была первая работа в студии на Васильевском острове, ибо добрая старая аппаратная Капеллы переехала в муз. школу, почти к самому моему дому, но поселились в ней по-псари и начинающие металлюги, а я окончательно перебрался в церковь на Васильевском. Пролежав восемь месяцев без движения, записанные болванки ожили только летом 1993 г. Но за время лёжки с аранжировками битловских песен произошли странные метаморфозы. Вряд ли кто-нибудь узнает в окончательном варианте песни «Жёлтое на зелёном» прообраз битловской «You can't to that». «Day Tripper» осталась почти неизменной, если не считать испанской интродукции на акустической гитаре и повышения на полтона одной ноты в рифе, а также несколько иной трактовки вокала, что придало песне иной смысл, оформленный новым названием — «Триппер из СССР». А в моей любимой Slow down ключевые слова припева, выкрикиваемые в определённой манере, всегда напоминали мне нечто глубоко русское, что в сочетании с губно-гармошечным соло, продолжившим песню ещё на один проигрыш и один припев, открыли мне истинный смысл этой песни, получившей в этой редакции своё настоящее название — «Казачий танец с командами». Две песни оригинального замысла — «Полночный дрейф» и «Гей, славяне!» в виде бестекстовых музыкальных черновиков уже существовали на старых домашних записях чуть ли не с десяток лет. Я брался за них уже не раз, но ничего не вытанцовывалось прежде положенного срока. А в «Славянах» вдруг сдвинулось, затанцевало.
