В принципе, всё шло по плану. Да, напиваясь по вечерам, нет-нет, да компостировала мне мозг, спрашивая, где результат моих усилий. Я, понимая, что крыть мне нечем, молча продолжал ночные посиделки в наушниках, отлично понимая, что в наушниках ничего всерьёз делать нельзя, но понимая так же и то, что либо так, либо вообще никак.
Когда мы дописали демо, я позвонил в «ОГИ», позвонил в «16 тонн», где мы когда-то работали с Тёмной и, ничтоже сумняшися, договорился о концертах. Всё получилось. Расчёты были верны. Напрасно, короче, Да компостирует мне порой мозг. Я всегда знаю, что делаю и не знаю, положа руку на сердце, никого, кто это знает лучше:). Но… повторяю в миллионный раз, это никого ни к чему не обязывает кроме меня самого.
Как только мы сыграли концерт в ОГИ, мне сразу позвонили, реально в один день, люди, предложившие сначала корпоратив в Уфе (я не очень уверенно назвал сумму в 600, но всё получилось), а потом вечером того же дня позвонил некто Андриан и предложил сыграть на ДР какого-то перца в крутом московском ресторане совместно с Чичериной. Поскольку утром я уже потренировался на Уфе, то тут я уже без запинки сказал: «Ну, я думаю, что за 800 будет нормально». И всё опять получилось. И всё это после года вынужденного подполья (я же вам говорю, чудес не бывает!:)) и на фоне 7–8 тысяч рублей в «Подвале» за работу в качестве учителя начальных классов и преподавателя рок-ансамбля…
Мы с Катей приободрились. В паре концертов участвовал даже Серёга. Так, например, посреди песни «Тонко-тонко» он откуда ни возьмись вырастал крупной тенью внутри подсвеченной ширмы, собственноручно сделанной мной из сорокамиллиметрового деревянного бруса и какой-то икейской ткани (у нас было много мулек в варианте концертной программы) и играл глубоко альтернативное гитарное соло. Вообще было весело.
В песне «Поезд» (http://www.novopraz.com/1000000/poesd_menya_vezi.mp3) у нас по сцене на самом деле ездил китайский игрушечный паровозик. Он дымил и светился; Катя стояла в круге пластмассвой железной дороги; в финале песни Серёга же запускал второй китайский паровозик. Происходило крушение. Красный паровозик сталкивался с синим, и к тому же, в самом конце песни, Катя лихо отбрасывала их обоих в сторону носком туфельки.
А в песне «Где же „ты“ моё?» я, как Оле-Лукойе, крутил внутри той же подсвеченной ширмы разноцветные Ксенины зонтики. Потом, перед соло клавиш в конце, Катя тоже входила в ширму, наши тени сливались в одну, после чего от общей тени отделялся я и выходил, собственно, играть соло, а Катя двусмысленно выключала свет в ширме.
За неделю до поездки в Уфу я начал внутренне нервничать. Сразу скажу, я не то, что не боюсь летать в самолётах — я, напротив, искренне обожаю это занятие. Но мне почему-то вдруг стало казаться, что, пожалуй, на этот раз мы можем разбиться; как вы понимаете, вдребезги. Я, конечно, никому об этом не говорил, но всю неделю до отлёта думал об сём частенько.
Утром, 6-го октября, в день пятилетия нашей свадьбы с Да, я сбегал на рынок купить цветов и каких-то шнуров для коммутации на концерте в Уфе. Потом вернулся домой, выпил кофе, покурил и уже перед самым выходом из дома открыл наугад Коран. Да, я прибегаю к этому… иногда. «Аллах даровал тебе явную победу!» — прочитал я первый же аят, попавшийся мне на глаза. И… я успокоился.
Ведь, видите ли, мне всё равно, как и когда я сдохну. Мне важно лишь, чтобы это было победой. В конце концов «смертию смерть поправ…» — об этом тоже трудно забыть. И вообще, не поленитесь, перечитайте-ка сейчас первый абзац этого романа:).
Летели мы действительно очень стрёмно, хоть это и был 757-й Боинг и всё такое. Как только мы набрали высоту, командир корабля объявил: «Внимание! Мы входим в зону турбулентности». Мол, всё нормально, ни о чём не беспокойтесь:). Моя маленькая Катя занервничала (конечно, себе она кажется очень взрослой, мудрой и сильной:)). Нас стало трясти и трясло, в принципе, все два с половиной часа до Уфы. А в последние полчаса мы стали ещё постоянно падать в воздушные ямы. Катя всё время спрашивала то меня, то стюардессу, всё ли в порядке, но мы со стюардессой были непреклонны и говорили, что всё заебись. Время от времени Катя вцеплялась в мою руку. Короче, «американские горки» получились на славу.
Когда мы стали падать в ямы или просто резко терять высоту (я этим тонкостям не обучен:)) мне так заложило уши, что я почти ничего не слышал. Вдобавок они совершенно конкретно чисто-тупо стали болеть. «Аллах даровал мне явную победу…» — всё время вспоминал я и, в принципе, совершенно не испытывал никакого страха. Просто болели уши. Ну и что? Подумаешь тоже!
Наконец мы приземлились.
Когда шасси коснулись полосы, все пассажиры зааплодировали. Я сначала удивился, но потом вспомнил, что видел такое в совковой кинокартине «Экипаж». Типа, была было реальная опасность, но… всё обошлось:).
В Уфе всё прошло хорошо. Был вполне приличный звук и без проблем дали оговоренных денег. Катя пела в лёгком летнем платье — этакая юная свежая красавица — а я был, возможно, чем-то похож на Курёхина в фильме «Два капитана-2». Во всяком случае, френч на мне был действительно довольно смешной и прикольный. Серёгина гитара смотрелась в моих руках хорошо. Плюс моя бритая, некогда рыжая, голова.
Потом до отлёта мы ездили по ночной Уфе с выданным нам в качестве водителя и сопровождающего молодым красавцем-башкиром Женей. Потом пили пиво у нас в номере. Как и при поездке в Питер с Тёмной я чувствовал, что моё присутствие в помещении — единственно препятствие случайной и оттого столь обоюдоприятной связи, но… другой комнаты, где я мог бы побыть, не было. Впрочем, может я и вовсе не прав в оценке этих двух ситуаций. Да и что вообще с человека возьмёшь кроме искренности его заблуждений?:)
Обратно мы долетели без приключений. Просто очень устали, и сил на эмоции уже не было. Лично я засыпал прямо с казённой едой во рту. Ровно через сутки после выхода из квартиры, я вернулся в неё, и Да с Ксеней разрешили мне лечь спать. То есть вру. Ксеня была у бабушки до следующего утра.
Стояла осень 2006-го. К этому времени я уже работал в студии Андрея Бочко в Сокольниках. В той самой студии, куда мы с Дуловым когда-то привели за ручку Серёжу Большакова. Прошло ровно десять лет. Серёжи больше там не было. Там был я. Да, всё получилось «случайно». Да, чудес не бывает. Да, всё получилось. Когда-нибудь я расскажу об этом подробно.
Теперь в моём распоряжении была целая отдельная аранжировочная комната с кучей всяко-разных девайсов и отдельная маленькая акустическая, идеальная для записи вокала, что записывался отныне, как правило, во что-то не хуже «Neuman» — 67, 47 или же AKG С-12, 24; плюс к этому я мог записать в зависимости от нужд аранжировки либо «Gibson», либо «Fender», либо особо милый моему сердцу «Gretch». При этом каждое из этих наименований было представлено примерно десятком модификаций — в основном раритетами 60-70-х годов, сделанными ещё из нормальных деревьев:). Просто молчу уже о двух настоящих «Хаммондах», о «Мугах», «Полимугах» и «Родесе», и всё это не в виде каких-то ёбаных VST, а в виде живых инструментов!
Вообще, скажу честно и откровенно, Андрей Бочко — один из величайших Козерогов, каких я знаю. Sapienti sat, или, как я иногда шучу, сопите сами.
Я, как вы, возможно, догадываетесь, долгое время был человеком, не привыкшим к милостям Судьбы. В лишениях и проблемах я был, как рыба в воде, а вот спокойно воспринимать блага я не умел очень долго. Всё казалось мне, что произошла какая-то ошибка, какой-то системный сбой. Что не может быть, чтобы хорошо было действительно именно мне. И именно поэтому что-то всерьёз интересное стало происходить со мной на этой студии только через год, пока я, собственно, этому и учился. Пока же я тупо занимался привычным делом: отдавал самому себе долги. То есть не пользовался практически всем студийным богатством, а доделывал то, что начинал ещё дома, а именно третий альбом «Новых Праздников» под названием «Миллион лет назад» (http://www.novopraz.com/billion_year_back.html).
Долго. Долго это длилось. Как обычно, ровно до тех пор, пока это не перестало интересовать меня самого, да и Катю тоже.
Осенью 2006-го мы пошли с ней на выставку музыкального оборудования в тех же Сокольниках. Я давно уже хотел рассказать ей об одном раскладе, но всё никак не мог дождаться подходящего момента. И тут, когда мы уже сели в метро, чтобы разъехаться дальше по своим делам, я сказал ей об этом. О Тёмне.
Дело было так. В принципе, весь цикл последующих событий был предвосхищён мною ещё в том «прощальном» письме в сентябре 2005-го. Этим я, собственно, в первую очередь, извините, и славен, что знаю всё про всех наперёд. Сначала Тёмна разобиделась на меня, рассердилась, рассвирепела, раздосадовалась, взбесилась, почувствовав себя вдруг оскорблённой в своих лучших чувствах. Наверное, да. Наверное, она рвала и метала, когда получила моё письмо:), но… я уже не был свидетелем этому.
