— Вот, значит, в чем дело, — сказал он, повесив трубку, — низкое количество сперматозоидов.
Он опустился на диван и даже не взглянул на телевизор, хотя уже было время новостей.
Ирина села рядом и заправила прядь волос за ухо.
— Все так безнадежно?
— Похоже на то! Знаешь, я читал, что мужская потенция в западных странах может снижаться из-за использования оральных контрацептивов. Вы, девочки, глотаете таблетки, потом писаете, и эстрогены попадают в воду.
— Хочешь сказать, во всем виновата я? — улыбнулась Ирина.
— Ну, значит, никто не виноват, — вспылил Лоренс.
— Однако тебя это беспокоит, так ведь? И это при том, что ты не был уверен, хочешь ли иметь ребенка.
Лоренс поднялся с места:
— Ну, мне кажется, так будет лучше, не правда ли? Тебе сорок четыре. Беременность протекала бы непросто, и вероятность врожденных патологий у ребенка очень высока. Может, если бы мы знали об этом раньше… Боже, ведь к моменту поступления ребенка в колледж мы были бы уже на пенсии. Да и я теперь провожу иногда выходные в «Блю скай», поэтому все домашние дела были бы на тебе, а ведь у тебя еще работа.
Ирина сочувствовала Лоренсу, страдавшему из-за своей неполноценности, но одновременно ее одолевало разочарование, горькое и щемящее.
— Нет, я тебя знаю. В выходные или вечерами ты нашел бы возможность мне помогать. Посмотри, как ты нянчился со мной, когда я болела, как помог с Иваном. Ты хронически ответственный человек. Ты бы вставал в четыре утра, качал бы малыша и кормил бы грудным молоком из бутылочки, чтобы я еще немного поспала.
Лоренс засунул руки в карманы и уставился в пол.
— Ну, может быть. — Он поднял голову резко, будто что-то вспомнил. — А ты очень хотела, да?
— О, мы же уже все выяснили. У нас не получится. У меня такое чувство, словно что-то еще должно произойти. Будем жить дальше… — Ирина пожала плечами.
— В жизни многое может произойти, — тоном предсказателя заявил Лоренс.
— Знаешь, — неуверенно продолжала Ирина, — ведь существуют и другие варианты.
— Усыновление?
— Это слишком рискованный шаг, боюсь, я к нему не готова. Может, искусственное оплодотворение?
— Если мое семя не работает, то и в пробирке оно не заработает.
— Нет, разумеется, она должна быть чужой. — Она избегала слова сперма.
— Ты имеешь в виду банк? — Он тоже старался не использовать это слово. — Это тоже рискованно. Кто даст нам гарантию, что донор не серийный убийца?
— Я подумала, может, мы попросим человека, с которым знакомы…
— Кого, например?
Ирина отвела взгляд:
— Ну, сейчас мне ничего не приходит в голову…
Лоренс склонился так, чтобы его лицо было у нее перед глазами.
— Кого мы знаем; и ты собираешься пойти вовсе не на искусственное оплодотворение?
— Лоренс! Я бы так не поступила.
— Значит, ты хочешь взять эту штуку у другого парня? Ты серьезно рассчитываешь, что я соглашусь на это, чтобы потом постоянно встречаться с человеком, который будет отцом нашего ребенка, и мы с ним оба будем об этом знать? Как бы ты себя чувствовала, если бы нам пришлось растить дочь, которую родила от меня, не знаю, Бетси, например?
Ирина улыбнулась:
— Бетси не самый плохой вариант.
— Забудь об этом. Забудь обо всей этой ерунде. Если все не может произойти естественным путем, я против.
«Если ребенок не мой, он мне не нужен» — весьма распространенное явление.
Ирина обо всем забыла. У Лоренса были слишком строгие представления о том, что мужчина должен делать, а чего нет. Разумеется, это ведь не сахар попросить у соседей, в моральном смысле конечно. Ирина впервые в жизни была подавлена жестокостью партнера, его упорством, разрушающим ее жизнь. Женщина знает такое наверняка. Женщина уверена. Она своим нутром чувствовала, что первая кандидатура на роль донора, пришедшая ей на ум, была самой подходящей. У нее бы все получилось. Искусственным путем или естественным, но получилось бы — с самого первого раза.
Итак, они были в поисках достойной компенсации Ирине за бездетную жизнь, и вскоре три самых престижных агента изъявили желанье с ней работать. Те принципы, основываясь на которых она отобрала одного из трех кандидатов, удивили ее саму; такое было не в ее характере.
Ирина всегда жила очень скромно. Ее мать всегда была помешана на деньгах, и в детстве ей приходилось пользоваться мелками до тех пор, пока они не превращались в крошечный шарик. К счастью, у Лоренса сейчас было вполне достойное жалованье, но она никогда не относилась к его деньгам как к своим и ощущала неловкость, что на свои скромные гонорары иллюстратора не может оплатить половину аренды жилья. Она делала покупки в магазинах подержанных товаров, мебель подбирала в «Оксхаме», и только таким образом могла внести свой вклад в семейную казну.
Однако в этом нежелании растрачивать средства было нечто низкое. Скупость исключает жесты «живем один раз» и внушает трепет перед дорогими вещами, что само по себе безрассудство. Осознание этого давало Ирине возможность понимать, до какой степени бережливость влияет на ее решения, как в большом, так и в малом. Говорила ли она серьезно, когда предлагала самой оплатить поездку в Россию, или это был жест расточительства, который Лоренс наверняка бы не принял? По этой причине они всегда избегали полетов и даже коротких поездок на континент, Ирина никогда не позволяла Лоренсу проводить отпуск в Риме или Венеции, потому что это было слишком дорого. Когда последний раз она покупала себе новое платье? Не новое-поношенное, а новое-новое? Она не помнит. Сейчас у них был «форд-капри», но все же она ходит за покупками пешком, чтобы сэкономить на бензине. В магазине она всегда берет стручковый горох с желтым ценником, хотя больше любит французскую зеленую фасоль — она слишком дорогая. Если человек получает удовольствие оттого, что купил вещь на распродаже дешевле, разве он не может найти такое же удовольствие в экстравагантном поступке — например, потратив за один вечер двести фунтов?
Первый агент был хороший. Второй невероятно подходил ей по художественному восприятию. Третий агент пообещал, что Иван будет продан за кучу денег.
Ура.
Предложенная на рынках Британии и США, книга принесла Ирине сто двадцать пять тысяч долларов. Она пригласила Лоренса на ужин в клуб «Гасконь», где они умудрились все же потратить двести фунтов на ужин из пяти блюд и вина.
Когда настало время собираться на Рождество на Брайтон-Бич, оба были в прекрасном расположении духа. На этот раз не случилось скандалов из-за отопления, салфетки или мыла, а тем более из-за пьяного покушения на самовар, семейное торжество прошло на удивление гладко и весело, но по-прежнему казалось бессмысленным. В самолете Ирина размышляла, какую бурную ссору устроить с матерью, чтобы вновь войти в благословенную эпоху молчания. Тупик в отношениях во многом бы ей помог, не говоря уже об экономии на международных разговорах, повторявшихся с ежемесячной регулярностью. Впрочем, в этой поездке были и приятные моменты. Татьяна набросилась на нее, принялась обнимать и твердить, как она «обожает свою старшую сестру», за которую «невероятно горда», что ясно давало понять, какая огромная зависть поселилась в ее душе.
Книга «Иван и его неприятности» вышла в свет в сентябре 2000 года, к радости читателей по обе стороны Атлантики. Бюджет был огромен, и если рецензий оказалось немного, то их вполне компенсировали рекламные объявления в «Таймс» в Нью-Йорке и Лондоне. Тираж также был огромен, розничная цена постоянно снижалась, поэтому продажи шли прекрасно, в чем Ирина убедилась, заглянув в «Уотерстоун» и в «Дабл-Ю-Эйч-Смит». В слове «распродажа» нет ничего унизительного, этот ярлык Ирина воспринимала с радостью. Ведь никто не смог бы сказать, что эти книги в глянцевых обложках с красной рамкой, выставленные на прилавке в «Уотерстоуне», некрасивые.
Ирина убеждала себя пойти прогуляться, но желание топтать ногами Гроув-Роуд было таким же самообманом, как и посещение днем спальни под предлогом разложить носки, когда на самом деле пришла туда заняться мастурбацией.
Если она сейчас отправится пешком в Боро, велика вероятность того, что ее тайна будет раскрыта.
Теплое апрельское утро выдалось пасмурным и создавало ощущение нависшей за спиной тени. Ирина отвела достаточно времени на это маленькое приключение — она вернется домой на метро, а затем, во второй половине дня сядет в поезд на Кингс-Кросс и отправится в Шеффилд. Что же касается визы для проникновения на территорию, то ею могло служить полученное по электронной почте письмо от Лоренса, в котором он писал ей о командировке в Дубай. Таким образом, настроение у нее было приподнятое. Завтра она будет на финале чемпионата мира. Рэмси не оставляла надежда на победу, но если и на этот раз он не добьется успеха, то это будет восьмым финалом, в котором он играл, но не выиграл. Прошлым летом ему исполнилось пятьдесят, и если он не победит в 2001-м, то может уже никогда не получить возможности разыграть победный титул.
